— Привет, — сказал Коул.
Женщина не обратила на него никакого внимания.
— Привет! — повторил он резко. — Вы говорите на галактическом английском?
Женщина взглянула на него пустыми голубыми глазами и вернулась к своей работе. Коул рассердился, но оставил ее в покое и поднялся в свои комнаты. Там он принялся сочинять записку для Гарта Бидграсса, еле уняв свое негодование, но тут же порвал ее и написал куда менее сдержанное послание. Когда Хоукинс доставил обед, Коул пренебрег его ворчливыми возражениями и сунул в карман старика свое заявление.
— Позаботьтесь, чтобы Бидграсс тотчас получил это! Вы слышите? Чтобы немедленно получил! — кричал он Хоукинсу.
С наступлением темноты Коул, изрядно нервничая и не собираясь ложиться спать, продолжал наблюдать за садом в неверном свете двух лун. Он увидел девушку, одетую в то же самое платье, вышедшую из другого крыла дома, и, повинуясь безотчетному импульсу, вознамерился перехватить ее.
Пролезая в библиотечное окно, он сказал себе: «Информацию экологу может дать все, что угодно, особенно если это «все, что угодно» имеет приятную внешность»…
Коул встретился с девушкой лицом к лицу возле угла дома. Она обернулась, и эколог воскликнул:
— Пожалуйста, не убегайте от меня! Я хотел бы поговорить с вами.
Девушка отвернула от него испуганное лицо и опустила свои дикие глаза, которые сама природа должна была сделать веселыми и беззаботными.
— Вы знаете, кто я? — допытывался Коул.
Девушка кивнула.
— Дядюшка Гарт сказал, что я не должна разговаривать с вами…
У нее был голос маленькой девочки, дрожащий и робкий.
— Почему? Неужели я похож на чудовище?
— Н-н-нет. Вы — из иного мира, с большой процветающей планеты.
— Да ну! Белконти — весьма заурядная планета, А как вас зовут?
— Я — Пайя. Пайя Вигноли.
Ее голос обрел уверенность, но девушка не расслабилась, готовая вот-вот сорваться с места.
— Ну, а я — Флинтер Коул. На этой планете имеется работа для меня. Ужасно важная работа, и я уже начал ее выполнять. Вы поможете мне?
— Я? Да каким образом, мистер Коул? Я ведь никто. Я ничего не знаю!
И Пайя двинулась прочь, а Коул неуклюже последовал за нею.
— Девушки знают все, что может заинтересовать эколога, — возразил он. — Расскажите-ка мне, что вам известно о стомперах.
— О нет! Я не должна говорить с вами о стомперах!
— В таком случае, поболтаем о какой-нибудь ерунде, как это обычно делают девушки, — нетерпеливо сказал Коул и указал в небо над головой. — Будем говорить ни о чем. Как называется эта луна?
Напряжение оставило его собеседницу, она чуть улыбнулась.
— Моруэнна, — ответила Пайя. — А вон та, что сейчас садится в лес Ланди, носит имя Эннис. Ее синеватый цвет каждый раз имеет новый оттенок.
— Вы — славная девушка! А что можно сказать о двух других лунах, которые еще не взошли?
— Одна из них — Кэрдуин, а другая, единственная красная… ой, я не должна разговаривать с вами о лунах…
— Даже о лунах нельзя? Да что вы, мисс Вигноли!
— Давайте вообще не разговаривать? Лучше, я вам покажу, как надо правильно ходить на нашей планете, а то вы так забавно выглядите, да и ноги вот-вот переломаете! Кстати, я и сама родилась не здесь, мне тоже пришлось учиться ходить…
Она продемонстрировала ему, как надо ставить стопу, чтобы тело подавалось более вперед, чем вверх, и Коул довольно быстро научился пережидать какую-то микропаузу перед тем, как его вес перевалится на другую ступню. Потренировавшись немного, он стал прогуливаться рядом с девушкой вверх-вниз по залитой лунным светом дорожке, двигаясь без особых усилий в неком подобии танца на цыпочках. Затем он попрактиковался в поворотах за угол дома, а также в прыжках.
— Пайя… Мне нравится ваше имя — звучит красиво, хотя как-то неуместно на этой грубой планете.
— Я родилась на Тристане, — Пайя понизила голос. — Пожалуйста, не задавайте мне вопросов…
— Не буду, не буду… Хотя и не понимаю, в чем причина такой неразговорчивости, мисс Вигноли. Можно, я буду называть вас просто Пайя?
Он рассказал ей о Белконти, об университете, о своих научных планах, о докторской степени, ради которой, по большому счету, он и оказался здесь. Внезапно девушка резко остановилась и указала в ту сторону, где над темной скалой в восточной чаще вставала красная луна.
— Уже поздно, — вздохнула она. — Взошел Хогги Дарн. Спокойной ночи, мистер Коул.
И она протанцевала прочь — быстрее, чем Коул опомнился и мог бы последовать за ней. Он вернулся к дому, в красноватом лунном свечении нашел свое окно и протиснулся внутрь.
На следующий день, примерно в полдень, Коул столкнулся в библиотеке с Гартом Бидграссом. Старик восседал в кресле, сложив на столе ладони, с каменным бесстрастным лицом. Коул, стоя, оперся о стол руками и, сбалансировав свой вес, устремил на Бидграсса язвительный взгляд. Веснушки оттеняли сердитую бледность его лица, и лучи солнца, падавшие сквозь дальнее окно, вспыхивали в рыжих волосах ученого.
— Позвольте мне кое-что подытожить, — сухо процедил он сквозь зубы. — По непонятным причинам я, по сути, оказался на положении пленника. Ну ладно. Здесь у вас нет никаких образовательных учреждений, нет биологов любого профиля. Отлично! Но как вы думаете, чего от меня ждут там, на Белконти? Я отвечу. Ждут, что я ознакомлюсь с планетарной экосистемой, организую изучение собственно стомперов и вместе с тем — Тех видов, которые взаимодействуют с ними, подготовлю биоэнергетические сводки, наконец, вообще обозначу рамки проблемы! Если же мой отчет окажется неточным, неправильным или неполным, специалисты с Белконти неверно поставят задачи для дальнейшей работы. И тогда ваши деньги пропадут зря. И моя докторская степень — тоже. Поймите, мне нужны квалифицированные помощники, целый штат их, мне нужно иметь массу информации!
— Об этом вы уже говорили, — холодно отозвался Бидграсс. — И я поставил вас в известность, что не смогу предоставить вам ничего.
— Но ведь тогда нет никакой надежды на успех! Зачем вообще вы вызывали эколога?
— Мы обратились за помощью. А Белконти прислала нам эколога.
— Ну так помогите же мне помочь вам! Вы должны постараться понять, мистер Бидграсс, что наука не может функционировать в вакууме. Ей нужны данные. Я не могу начинать с разработки общей планетарной биологической картины. Я должен начать с чего-то конкретного, но где материал?
— Сделайте для нас то, что вы в состоянии сделать, — сказал Бидграсс. — Никто на Белконти не посмеет вас обвинить, да и мы не будем вас обвинять, если даже нам ничто не поможет.
Коул сел, тряхнув головой.
— Но ведь Белконти не засчитает это в качестве полевой работы. Вы не хотите войти в мое положение. Что же получается? Вообразите: некто даст вам топорик и велит одному, без посторонней помощи, вырубить весь лес Ланди. Как вам это понравится?
— А что, я начал бы рубить, — ответил старик, его глаза сверкнули, а на губах заиграла свирепая улыбка. — По крайней мере, оставил бы отметину на каком-нибудь дереве!
Коул почувствовал, что, по-видимому, сморозил глупость, и присмирел.
— Ну, хорошо, — согласился он. — Я сделаю, что смогу. Но скажите, что же, по-вашему, губит этих стомперов?
— О, я знаю, что! Вернее, кто… Птица-паразит, которая подбрасывает свои яйца к яйцам стомперов! Ее проклятые птенцы вылупляются первыми и начинают жрать большое яйцо. Эту гадкую птицу мы называем пискун.
— Так… Но мне необходимо ознакомиться с их жизненном циклом, выявить уязвимые места, отыскать природных врагов. Кто знает достаточно об этих пискунах?
— Ну, мне известно столько же, сколько любому другому ньюкорнуоллцу… Кстати, мне ни разу не доводилось видеть взрослого пискуна. Мы полагаем, что они живут где-то в глуби леса. Но вот что нам доподлинно известно, так это то, что на каждое яйцо стомпера приходится три птенца-пискуна. Злобные твари! Бросаются на человека, целят в глаза или норовят вцепиться в горло! Собиратели яиц стомпера ежедневно убивают их дюжинами.
— Чудесно! Мне нужны эти дюжины, но только живыми, если это возможно. И еще нужна лаборатория. Вы создадите мне такие условия для работы?
— Да. Можете пользоваться лабораторией доктора Рудэлла в госпитале. — Бидграсс встал и посмотрел на часы. — Скоро на завод поступит очередной сбор яиц; там могут быть и мертвые пискуны. Поедем, посмотрим…
Когда Хоукинс вырулил к группе гигантских полевых рабочих, Коул ощутил на себе взгляд Бидграсса. Он повернулся, и старик медленно проговорил:
— Пожалуйста, сосредоточьтесь на пискунах. Мы будем просто счастливы…
— Любой материал полезен экологу, особенно при внимательным наблюдении, — упрямо проворчал Коул.
Хоукинс проскрипел что-то невнятное; Коул разобрал в его фразе лишь название луны — «Хогги Дарн», но водитель был явно чем-то обеспокоен и прибавил скорость.
У автоматизированных линий завода Коул встретил управляющего. Им оказался тот самый мощный длинноволосый тип, которого он уже видел в саду.
— Морган, — Бидграсс представил управляющего, не назвав его имени, и добавил: — Он не говорит на англогалактическом.
Морган равнодушно кивнул; выражение его лица оставалось неизменно-неприветливым. Управляющий проигнорировал руку, протянутую Коулом для пожатия. Его широко посаженные глаза были глянцевочерными, и казалось, что они не имеют зрачков; Коул, ощутив враждебность этого взгляда, сердито вспыхнул. Они шли через завод. Морган разговаривал с Бидграссом на местном наречии. Его голос, глубокий и звучный, напоминал звук органа.
Бидграсс пояснил Коулу, что яйца стомпера замораживаются в биостате, а потом запаковываются в пластик для экспорта. Эколог заметил кусок скорлупы — толщиной в полдюйма и полупрозрачной. По радиусу кривизны Коул установил, что яйца стомпера куда больше по размерам, чем он себе представлял. В этот момент кто-то закричал, и Бидграсс объявил, что прибыл флайер. Все направились в грузовой док.