Можешь подняться наверх и помочь мне с макияжем?
Она чувствует себя неловко. Мать и без того делает для нее более чем достаточно.
Ной дремлет, и мать наслаждается редким моментом покоя в одиночестве.
Но через несколько секунд мать отвечает смайликом с поднятым вверх большим пальцем, а затем входит в комнату и наполняет ее своим теплом.
— Хорошо, помогу, а что тебе нужно сделать?
— Стрелки, — отвечает Таллула, передавая матери жидкий лайнер. — Я их вечно порчу.
Мать тащит через комнату табурет и садится на него так, чтобы быть в нескольких дюймах от лица Таллулы. Таллула чувствует запах духов от ее шеи: они из «Боди-шопа», и в них есть мускус. По словам матери, мускус вызывает у мужчин желание заняться с вами сексом. Что лично Таллуле кажется маловероятным. Зачем кому-то заморачиваться по поводу того, что надо делать, чтобы мужчинам захотелось заняться с вами сексом, если вы можете просто нанести определенный парфюм и все дела?
Контур одной из татуировок матери едва виден над вырезом ее топа: кончик пера, который ниже образует часть птицы. У ее матери шесть татуировок. Одну она сделала еще до того, как родилась Таллула, а остальные — после. Внутреннюю сторону предплечья украшают бледно-розовые детские следы Таллулы, длиной три дюйма, с причудливыми инициалами внизу.
На тыльной стороне руки у нее вытатуированы детские ножки Райана. На спине — рыба в японском стиле, на щиколотке — стая ласточек, а на безымянном пальце — бриллиант.
Она говорит, что бриллиант призван символизировать ее брак с самой собой. После того как Ким рассталась с отцом Таллулы и Райана, она поклялась никогда больше не выходить замуж, а татуированное обручальное кольцо будет означать, что у нее уже кто-то есть.
Таллула закрывает глаза и подставляет лицо к протянутой руке матери.
— Итак, — говорит мать, проводя кистью вдоль ее левого века, — что это за вечеринка?
Это рождественская вечеринка в колледже, с дискотекой в столовой и дрянной музыкой, но она знает: там будет крутая тусовка. Там будет Скарлетт и ее банда, потому что они входят в комитет по планированию внеклассных мероприятий, и она очень остро чувствует, что если туда не пойдет, то может что-то упустить, хотя и плохо понимает, что именно.
Таллула пожимает плечами.
— Просто захотелось, — говорит она. Ее мать завершает стрелку на втором веке, и она поворачивается, чтобы увидеть себя в зеркале. Стрелки идеальные.
— Спасибо, мам, — говорит она. — Ты лучшая.
— Что ты собираешься надеть? — спрашивает мать.
— Топик, — отвечает она. — Ну, тот, который мы на прошлой неделе купили в «Белфрай». Тот, что с сердечками. И мои черные джинсы.
— Да-да, — отвечает мать, — это будет смотреться прекрасно.
Таллула улыбается. Это не самый клевый в мире топик, но он — а это самое главное — скроет ее послеродовой живот, который упорно отказывается вернуть себе прежнюю форму. Через час она спускается вниз. Ной устроился у матери на коленях, и они вместе смотрят мультики. Райан в наушниках сидит за обеденным столом и делает уроки.
— Ты великолепно выглядишь, — говорит ее мать. — Просто великолепно.
Таллула наклоняется, чтобы расцеловать Ноя в обе щеки.
— Как ты туда доберешься?
— Меня подвезет Хлоя.
Ее мать кивает.
— Ты уверена, что все будет в порядке? — спрашивает Таллула, касаясь макушки малыша. — Если хочешь, я никуда не поеду.
— Конечно, у нас все будет хорошо. Через минуту нам пора купаться, не так ли, мой ангел? — голос матери повышается на октаву или две, когда она обращается к Ною. — А потом хорошая сказка на сон грядущий, чтобы крепко-крепко спать до самого утра. Да-да! Правда, мой сладенький?
Ной поворачивает голову и улыбается ей, и мать Таллулы крепко целует его в щеку.
— Давай, — говорит она. — Иди, повеселись. Дай мне знать, если припозднишься.
— Я точно не опоздаю, — отвечает она. — Мама Хлои требует, чтобы она вернулась к одиннадцати, так что я тоже вернусь.
Таллула слышит, как к дому подъезжает машина, и бросается к входной двери. Она на бегу мельком смотрит на себя в зеркало.
По ее мнению, выглядит она довольно симпатично.
Первый час оказался таким же дерьмом, как и ожидала Таллула. Дерьмовая аудиосистема с дерьмовой музыкой. Окошко в стене, откуда в обеденное время им подают подносы с едой, открыто, но теперь из него подают пиво в пластиковых бутылках и вино в бокалах. Они с Хлоей сидят на скамейке спиной к стене, держа по стакану пива, и наблюдают, как вокруг них разворачивается вечеринка. Хлоя ходила вместе с Таллулой в школу, начальную и среднюю. Они никогда не были особенно близкими подругами, но по необходимости сблизились во время первого семестра в колледже.
Внезапно по залу прокатывается приглушенный гул голосов, и в двойных дверях появляются Скарлетт Жак и ее девчачья банда. Они смеются, переговариваются друг с дружкой, и ни одна из них не приложила ни малейших усилий, чтобы принарядиться. Осветленные голубые волосы Скарлетт заплетены в две короткие косички. На ней мешковатые джинсы, майка с леопардовым принтом и мешковатое пальто из искусственного меха. Вся атмосфера зала меняется, как только они входят.
— Какого хрена они здесь забыли? — Хлоя хмурится.
Таллула поворачивается.
— Почему бы им здесь не быть? Они помогли это организовать.
— Я бы подумала, что они слишком крутые для такого рода веселья.
Таллула внутренне ощетинивается, что ей самой кажется странным.
— Они просто люди, — возражает она.
Но она знает, что это неправда. Они больше, чем просто люди.
Они — настроение, чувство, атмосфера, стремление. Они похожи на музыкальный клип или трейлер к классному фильму. Они рекламный щит бренда модной одежды. В крохотном замкнутом аквариуме Мэнтонского колледжа они, по сути, знаменитости.
— Хочешь еще выпить? — спрашивает она, вставая на ноги.
Хлоя качает головой.
— Это мой лимит, — говорит она, изображая, что крутит руль машины.
— Что насчет кока-колы?
— Конечно, — говорит Хлоя. — Диетической, если у них есть.
Таллула натягивает ниже топ с принтом в виде сердечек, чтобы скрыть зазор между поясом джинсов и подолом топа, в котором видны растяжки, оставленные ее беременностью.
Она направляется к бару как раз в тот момент, когда прибывает Скарлетт и ее команда.
От них пахнет так, будто они уже выпили, — своего рода издевка над трезвым часом Таллулы, проведенным перед зеркалом, над ее тихим прощанием с маленьким сыном на коленях у матери, ее сидящим за ноутбуком братом, корпеющим над домашним заданием. Насколько разным было их время перед вечеринкой!
Скарлетт смотрит в свой телефон, пока кто-то стоит в очереди, чтобы принести ей выпивку. Шуба сползла с ее плеч, обнажив татуировку на руке и точеную ключицу. Она берет из руки подруги пиво и ловит взгляд Таллулы.
— О! — восклицает она. — Да ведь это Таллула из автобуса!
Таллула кивает.
— Да, — говорит она, — это я, из автобуса.
После краткого общения на автобусной остановке в тот день, несколько недель назад, они пару раз кивали друг другу, но дальше этого дело не пошло.
— Ты хорошо выглядишь. — Она подносит к лицу Таллулы бутылку пива, подразумевая, как предполагает Таллула, ее макияж.
— Спасибо. — Она едва не отвечает: «Ты тоже», но успевает передумать.
Парень за стойкой вопросительно смотрит на нее, и она заказывает себе выпить. Отвернувшись от бара, она ожидает, что Скарлетт ушла, чтобы присоединиться к своим подружкам на танцполе, но та ждет ее. Таллула пытается скрыть удивление.
— За встречу, — говорит Скарлетт, стуча пластиковой пивной бутылкой о бутылку Таллулы.
— За встречу, — говорит Таллула.
— Ты здесь с кем? — Скарлетт оглядывает комнату.
— С Хлоей Минтер. — Она указывает на подругу. Та сидит, уткнувшись в свой телефон. — Мы с ней на одном курсе. Она живет в деревне. Рядом со мной. Ну, ты понимаешь. И она за рулем. Так что…
Она пожимает плечами, как бы намекая, что причины, почему она здесь с Хлоей Минтер, чисто практические. В каком-то смысле так оно и есть.
Диджей ставит «На Рождество я хочу лишь тебя» в исполнении Мэрайи Кэри. В зале тотчас раздаются радостные возгласы, народ машет руками и всей толпой устремляется на танцпол.
— Ой! Ой, ой! — говорит Скарлетт. — Пойдем. Мы должны танцевать!
Таллула моргает. Она даже в лучшие времена не любила танцевать.
Но она не хочет казаться жалкой, поэтому смеется и говорит:
— Я еще недостаточно пьяна.
Скарлетт копается в кармане своей огромной шубы из искусственного меха и достает плоскую медную фляжку.
— Давай, — говорит она. — Выпей.
— Что это?
— Ром, — отвечает Скарлетт. — Очень-очень хороший ром. Мой отец привез его с Барбадоса. Вернее, — она изображает большим и указательным пальцами кружок, — самый лучший.
Таллула нюхает край фляжки.
— Чувствуешь аромат специй? — спрашивает Скарлетт.
Таллула кивает, хотя на самом деле она чувствует лишь запах алкоголя. Она делает глоток и возвращает фляжку.
— Нет, нет, нет, — говорит Скарлетт. — От этого ты не затанцуешь! Больше!
Таллула вновь подносит фляжку к губам и делает четыре глубоких глотка.
— Ну как, достаточно пьяна, чтобы танцевать?
Она кивает, и Скарлетт тащит ее на танцпол. Они, танцуя, движутся навстречу ее подругам, и она крутит Таллулу перед собой, и Таллула чувствует, что, когда она поднимает руки, ее новый топик скользит вверх. Она пытается их опустить, но Скарлетт не дает ей это сделать.
Все подпевают, и Таллула замечает, что вместе с ними поют и некоторые учителя, и люди, которых она не ожидала увидеть на танцполе. Алкоголь бежит по ее кровеносным сосудам и попадает в мозг, и внезапно ей становится все равно. Ей наплевать и на свой рыхлый живот, и на сидящую на скамейке Хлою. Ей просто хочется танцевать, веселиться, как будто ей нормальные восемнадцать, и она беззаботна как мотылек, и дома нет ни ребенка, ни обиженной матери, у которой, по идее, сегодня вечером должна быть своя вечеринка, нет бывшего парня, что вечно топчется за кулисами, пытаясь вернуть ее. Сейчас есть только она, восемнадцатилетняя, первокурсница колледжа, вся ее жизнь впереди, и самая крутая девушка в мире держит ее руки над головой и улыбается ей. Есть Мэрайя, ром и падающие с потолка блестки, что приземляются на пол у ее ног и ложатся ей на волосы.