Он смотрит на нее, затем в сторону леса, и она видит, как по его лицу как будто пробегает тень.
— Да, — говорит он, — конечно. Может, чуть позже? Я мог бы, я не знаю… я мог бы встретиться с вами. Я заканчиваю работу в четыре. Давайте я подойду к вашему коттеджу?
— Да, — отвечает Софи, зная, что Шон вернется не раньше шести, если не позже. — Приходите в четыре. До встречи.
За последние пару дней Софи узнала о «Темном месте» еще больше. Помимо страницы в Википедии, дом фигурирует на многих онлайн — ресурсах о зданиях, представляющих архитектурную ценность и исторический интерес. Она находит статью краеведа, живущего недалеко от Мэнтона. Он описывает дом как «мешанину стилей и эпох, спаянных, как разломанный торт, но неким странным образом, благодаря чему дом кажется еще великолепнее». Автор пересказывает различные истории, связанные с домом, гораздо более красочным языком, чем тот, который используется в публикации в Википедии, оживляя персонажей повествования. Момент, когда наемный убийца попадает в капкан для животных, описан в жутковатых, мучительных подробностях. Судя по всему, это случилось в разгар лета. Капкан был установлен в незатененном месте, человек лежал на самом солнцепеке, его кожа покрылась волдырями, и, когда его тело было найдено шесть дней спустя, она выглядела как «шкура жаренной на вертеле свиньи».
Ближе к концу статьи историк кратко упоминает о самых недавних его обитателях:
«В настоящее время «Темное место» находится в частной собственности, это главное место жительства семьи с Нормандских островов. Планировочные приложения показывают, что они добавили к задней части центрального георгианского крыла стеклянную пристройку и устроили сзади бассейн с отдельным домиком, спроектированным так, чтобы повторять архитектуру всего дома в окружении специально перевезенных колонн в палладианском стиле, которые, как говорят, когда-то украшали особняк недалеко от Йорка, сожженный дотла мстительным любовником. Весьма уместное дополнение к дому, который никогда не переставал развиваться и никогда не переставал создавать новые истории о себе и своих обитателях».
В частности, внимание Софи привлек один раздел. Примерно в середине статьи историк небрежно вставил строчки:
«Уже давно ходят слухи о подземном ходе, соединяющем «Темное место» с прилегающим к нему лесом, вырытом во время гражданской войны семнадцатого века. Увы, следов входа или выхода из него так и не было найдено, несмотря на совместные усилия нескольких поколений обитателей дома».
Когда Софи читала эти строки, по ее спине пробежала дрожь.
Она смотрит на время и видит, что уже почти четыре. Она переключает камеру телефона в режим селфи и рассматривает свое лицо. Она кажется самой себе какой-то неброской и поэтому наносит дополнительный слой туши и немного тонированного бальзама для губ. Миг спустя раздается стук в дверь.
— Это я, Лиам.
Она стягивает борта кардигана. У ее летнего платья слишком низкий вырез, ей неловко встречать в нем гостя на пороге.
— Привет, — говорит она. — Спасибо. Так мило с вашей стороны, что вы уделили мне время.
Он смущенно улыбается.
— Если честно, я подозреваю, что от меня будет мало толку, но я рад попробовать. Мне можно?..
Он указывает на коридор позади нее.
Он следует за ней через кухню в задний сад. Она придерживает для него калитку и поворачивается лицом к знаку. Лиам несколько секунд молча смотрит на него.
— Странно, — в конце концов говорит он. — И вы?..
Он имитирует копание.
— Да. Я копала. И я нашла… — Она пролистывает фотографии на телефоне. — Вот это.
Она поворачивает к нему экран и показывает снимок кольца. Она смотрит на его лицо, ожидая некой инстинктивной реакции, но там ничего нет.
— Это кольцо, — говорит он, помолчав.
— Да, я знаю. И я выяснила, кому он принадлежало.
— Правда?
И вновь в реакции Лиама нет ничего такого, что предполагало бы, будто ему что-то известно об этом кольце, его происхождении или предыстории.
— Да. Я поехала в ювелирный магазин, и, по всей видимости, его купил в июне 2017 года некто по имени Зак Аллистер.
Она видит, что его как будто слегка ударило током.
— Владелец магазина дал мне его адрес, — продолжает она. — Я была там вчера и отдала его женщине, которая там живет. Ким Нокс. Матери Таллулы. — Она выжидает, прежде чем задать следующий вопрос. Она боится сказать что-то не то и оттолкнуть его от разговора. — Что… что случилось? — начинает она. — Я имею в виду, в ту ночь? Что вы думаете по этому поводу?
Он вздыхает и смотрит себе под ноги. А потом поднимает взгляд на нее и спрашивает:
— Как давно оно у вас?
Часть вторая
— 23 –
Лиам проучился в «Mейпол-Хаусе» уже более двух лет, когда в середине учебного года там появилась Скарлетт Жак. В отличие от него она была не пансионером, а лишь дневной ученицей, местной, их семья недавно переехала сюда с Гернси.
В первое утро весеннего семестра она в наушниках и мини-юбке появилась в столовой. Тогда она еще выглядела женственно. Темные волосы, заплетенные в две косы, короткая челка и пирсинг в брови. Она выглядывала из огромного зеленого шарфа, замотанного высоко на шее, словно змея, появляющаяся из корзины, слегка дрожа в тонком шерстяном свитере, хотя в школьном зале было тепло.
Лиам увидел, как она берет с витрины еду: булочки, ветчину, миску кукурузных хлопьев, горячий шоколад, вареное яйцо. Новичка всегда легко узнать по тому, какую гору еды он накладывает на свой поднос с завтраком. Затем она постояла мгновение, держа поднос перед собой и согнув локти, как крылья птенца, и огляделась поверх своего огромного шарфа. Лиам снова заметил, как она вздрогнула и направилась к пустому столу рядом с батареей отопления. Некоторое время он наблюдал за ней, глядя на то, как она розовыми ногтями очищала яйцо.
Потом Лиам не видел ее несколько дней. В следующий раз, когда он ее увидел, она была окружена толпой. Это был совершенно иной статус — никакой дрожи, никаких тревожных глаз поверх шарфа, закрывавшего половину лица. Менее чем за неделю из очаровательной девочки-новичка она превратилась в неприступную пчелиную матку.
Лиам открыто преследовал Скарлетт в те хмурые январские дни. Он был фермер, деревенский парень: если вам понравилась девушка, нет смысла сидеть и надеяться, что она поймет это сама. Сначала она, казалось, сопротивлялась его чарам. Очевидно, он был не ее типа — слишком здоровенный, слишком аккуратный, недостаточно умный, недостаточно странный.
— Ты знаешь, в чем проблема, Лиам Бейли? — сказала она ему однажды вечером в студенческом баре. — Ты слишком симпатичный. Для меня ты чересчур красив.
И он ударил кулаком по воздуху и сказал:
— Да!
Потому что быть слишком красивым — это препятствие они могли преодолеть.
Наконец во время февральских каникул, когда школа была почти пуста, а большинство подружек Скарлетт разъехались по домам, они поцеловались. Она пригласила его в местную школу верховой езды, и они взяли на день пару лошадей. На ней был темно-синий джемпер и темно-синяя стеганая куртка, которая, как он подозревал, принадлежала ее матери, и в своем шлеме для верховой езды она внезапно стала похожа на одну из деревенских девочек. Когда они целовались, ее щеки разрумянились, воздух вокруг них был наполнен дрожащим паром их дыхания, и тогда Лиам понял: впервые в своей жизни он по-настоящему, точно так же, как когда-то его родители, безумно влюбился.
Когда каникулы закончились и ее друзья вернулись в Мейпол, Лиам ожидал, что его оттеснят, но вместо этого его приняли во внутреннее святилище банды Скарлетт.
Мими. Джейден. Рокки. Ру.
Все они изучали предметы, связанные с искусством, и в отличие от Лиама были яркими, шумными личностями. Они обращались с ним как с талисманом, как с домашним медведем. Они дразнили его и называли «Бубс», потому что им казалось, что он похож на певца Майкла Бубле, хотя на самом деле он был ничуть на него не похож. Они копировали его легкий западный говорок, подшучивали, мол, там у вас привыкли трахать овец и жениться на кузинах, и Лиам не возражал, потому что ему был близок такой юмор. Он тоже любил дразнить людей, выводить их из себя. Он называл банду Скарлетт «армией поклонниц», потому что они зависали вместе лишь тогда, когда Скарлетт была рядом. Они никогда не тусовались без нее, и часто кого-то из них можно было увидеть в одиночестве на территории кампуса, где они бесцельно слонялись, уставившись в свои телефоны, и тогда Лиам спрашивал:
— Что вы делаете?
— Ждем Скарлетт, — отвечали они.
За тот первый год Скарлетт резко изменилась: из милой девочки, что любила иногда покататься на лошадях и заплетала волосы в косички, она превратилась в девушку, которая с помощью фальшивого удостоверения личности делала в Сохо татуировки и экспериментировала с наркотиками класса А. Она остригла свои темные волосы и осветлила их. Она проколола губу, нос, язык. (Лиам ненавидел пирсинг языка, каждый раз, когда он видел, как тот мелькал у нее во рту, у него сводило живот.) Она перестала носить женственную одежду и стала одеваться как двенадцатилетний мальчишка из Бронкса. Лиам не возражал. Когда они были вдвоем, она была обычной Скарлетт, простой и понятной, той, которую он полюбил с того самого первого дня, когда увидел, как она чистила вареное яйцо.
В «Мейпол-Хаусе» они пробыли вместе полтора года. Лиам был легок в общении и незамысловат — идеальный фон для Скарлетт, ее настроения и ее странных подруг, и какое-то время он фактически жил в доме Скарлетт в соседней деревне — в «Темном месте». Слова были бессильны описать великолепие ее дома. Лиам за свою жизнь повидал множество потрясающих загородных домов, но ни один из них не был так красив, как дом Скарлетт. В то время он пребывал в состоянии нескончаемой реконструкции: фургоны строителей на подъездной дорожке, вой дрелей, грохот молотков, квадраты краски темных тонов на стенах, которые снова закрашивались, повсюду образцы обоев, коробки с дорогой плиткой.