Шон переносит грязную посуду в кухню. Она слышит, как открывается кран, слышит стук тарелок, которые он ставит в раковину.
— Хочу прогуляться! — кричит она Шону в открытое окно.
Выходя из сада за домом, она поворачивается, чтобы защелкнуть калитку, и в этот момент ее взгляд падает на что-то прибитое к деревянному забору. Кусок картона, на вид — крышка, оторванная от какой-то коробки.
На нем, рядом со стрелкой, указывающей вниз, на землю, маркером нацарапаны слова «Копать здесь». Она с любопытством пару секунд смотрит на него. Наверное, думает она, это осталось от игры «найди клад» или от упражнения из курса по тимбилдингу, который заканчивается сегодня. Наверное, думает она, это капсула времени.
Но следом в ее голове мелькает что-то еще. Тревожное дежавю. Она уверена, что именно это уже видела раньше: картонную табличку, прибитую гвоздем к забору. Слова «Копать здесь», написанные черным маркером. Направленная вниз стрелка. Она уже видела это раньше.
Но она хоть убей не может вспомнить где.
— 3 –Июнь 2017 года
Мать Зака старше Ким. Зак — ее младший ребенок; у нее есть еще четверо. Все девочки, все намного старше его. Ее зовут Мэгс. Она открывает Ким дверь. На ней армейские шорты и мешковатый зеленый льняной топ, сдвинутые на макушку солнцезащитные очки, и ее переносица обгорела на солнце.
— Ким? — говорит она. И тотчас поворачивается к Ною и лучезарно улыбается ему. — Привет, мой пухленький ангелок, — говорит она и щекочет его под подбородком, а затем оглядывается на Ким. — У тебя все в порядке?
— Ты видела наших детей? — спрашивает Ким, пересаживая Ноя на другое бедро. Она пришла сюда без коляски. На улице жарко, а Ной тяжелый.
— Ты имеешь в виду Таллулу? И Зака?
— Да. — Она пересаживает Ноя обратно.
— Нет. Они ведь у вас, верно?
— Нет, вчера вечером они пошли в паб. Но их до сих пор нет, и они не отвечают на звонки. Я подумала, вдруг они вернулись к вам и сейчас отсыпаются.
— Нет, милочка, нет. Здесь только я и Саймон. Не хочешь войти? Мы сейчас сидим в саду. Мы можем попробовать позвонить им еще разок.
В саду за домом Мэгс Ким опускает Ноя на траву рядом с пластиковой игрушкой, на которую он пытается вскарабкаться. Мэгс достает телефон и набирает номер сына. Муж Мэгс, Саймон, коротко кивает Ким и вновь утыкается носом в газету. У Ким всегда возникало малоприятное ощущение, что Саймон находит ее привлекательной и что его грубоватое поведение — способ справиться с чувством неловкости.
Мэгс хмурится и нажимает красную кнопку отбоя.
— Сбрасывает сразу на голосовую почту, — поясняет она. — Давай я позвоню Нику.
Ким вопросительно смотрит на нее.
— Это бармен из «Лебедя и уток». Подожди, — синими акриловыми ногтями она стучит по экрану своего телефона. — Ник, дорогуша, это Мэгс. Как дела? Как твоя мама? Хорошо. Я рада. Слушай, ты вчера вечером работал? Ты, случайно, не видел там Зака?
Ким наблюдает за Мэгс. Та то и дело кивает и издает невнятные звуки. Ким вытаскивает из руки Ноя кусок земли как раз в тот момент, когда он собирается засунуть его себе в рот, и терпеливо ждет.
Наконец Мэгс завершает разговор.
— Судя по всему, — сообщает она, — Зак и Таллула после паба пошли домой к кому-то, кого Таллула знает по колледжу.
— Да, я в курсе. Но есть идеи, к кому именно?
— Какая-то Скарлетт. И еще пара человек. Ник подумал, что они уезжают из деревни. Они уехали на машине.
— Скарлетт?
— Да. Ник сказал, что она одна из богатеньких учениц из Мейпол-Хауса.
Ким кивает. Она никогда не слышала ни про какую Скарлетт. Впрочем, Таллула не особо рассказывает ей про колледж. Как только она возвращается домой, Ной — практически единственная тема для разговоров в их доме.
— Что-нибудь еще? — спрашивает она, усаживая Ноя к себе на колени.
— Боюсь, это все, что он знает. — Мэгс улыбается Ною и протягивает к нему руки, но он цепляется за Ким, и та замечает, что улыбка Мэгс гаснет. — Как ты считаешь, нам стоит волноваться?
Ким пожимает плечами.
— Честно говоря, не знаю.
— Ты пробовала звонить подругам Таллулы?
— У меня нет их номеров. Все их номера у нее в телефоне.
Мэгс вздыхает и откидывается на спинку садового кресла.
— Это странно, — говорит она. — Если бы не ребенок, я бы просто предположила, что они где-то отсыпаются, ведь они такие молодые, и бог знает, чего только я сама не творила в их возрасте. Но они оба так преданы Ною, так ведь? Так что все это немного странно…
— Знаю, — Ким кивает. — Согласна.
Ким хотелось бы, чтобы они с Мэгс были ближе, но, похоже, Мэгс никогда не верила в Зака и Таллулу как в пару, а затем, после рождения Ноя, она на некоторое время вообще полностью отстранилась — почти не навещала Ноя, а даже если и навещала, то вела себя как равнодушная тетка. А теперь она упустила свой момент с Ноем, который узнает ее, но не знает, что она близкий ему человек.
— В любом случае, — говорит Ким, — я пойду и поищу информацию про эту девушку, Скарлетт. Вдруг смогу что-нибудь откопать. Хотя, скорее всего, мне это не понадобится. Надеюсь, что к тому времени, как я вернусь, они будут дома просить прощения.
Мэгс улыбается.
— Вот увидишь, — бодро говорит она голосом, тон которого намекает, что на самом деле ей хочется вернуться в сад, чтобы и дальше нежиться на солнышке, что она не желает портить себе настроение. — Так оно и будет.
В комнате Таллулы Ким роется в содержимом ее рюкзака.
Таллула изучает социальную работу, она хочет быть соцработником. Большая часть работ выполняется дома, и в колледж ей нужно ходить всего три раза в неделю. Ким иногда из переднего окна наблюдает за ней, когда она стоит на автобусной остановке: ее девочка, такая свежая, в футболке и джинсах, с тугим конским хвостом, прижимает папку к груди. Никто никогда не догадается, что у нее дома собственный ребенок, ведь она выглядит такой юной.
Ким находит в сумке ежедневник и быстро пролистывает его. Он испещрен плотным, довольно корявым почерком Таллулы — дочь начинала левшой, но в начальной школе, чтобы быть как все, заставила себя переучиться писать правой рукой. Искать номера телефонов нет смысла — их больше никто не записывает, — но, возможно, имя Скарлетт появится в списке класса или в каком-то другом.
И вот он, приклеен и сложен на задней внутренней стороне обложки ежедневника: «Контакты для студентов». Ким быстро просматривает их. Наконец ее палец останавливается на строке: «Скарлетт Жак: Комитет по планированию студенческих мероприятий».
Рядом адрес электронной почты. Ким моментально начинает набирать сообщение:
Скарлетт. Это Ким, мама Таллулы Мюррей. Таллула не пришла домой с тех пор, как вчера вечером ушла из дома, и не отвечает на телефонные звонки, и я подумала: вдруг вы знаете, где она может быть? Ее подружка сказала, что она была с кем-то по имени Скарлетт. Пожалуйста, позвоните мне по этому номеру как можно скорее. Большое спасибо.
Она нажимает на иконку «отправить», шумно выдыхает и кладет телефон себе на колени. Внизу щелкает входная дверь. Сейчас два часа, и это ее сын Райан вернулся домой с работы. Каждую субботу он работает в бакалейной лавке в деревне, копит деньги на большой летний отпуск на Родосе в августе, свой первый отпуск без матери, только с друзьями.
— Они вернулись? — кричит он ей наверх.
— Нет! — кричит она ему вниз.
Ей слышно, как он роняет на столик ключи, кидает кроссовки в груду обуви у входной двери, а потом взбегает вверх по лестнице.
— Серьезно? — говорит он. — Они позвонили?
— Нет. Ни слова.
Она рассказывает ему, как Мэгс позвонила Нику в пабе, а девушка позвонила Скарлетт, и пока она говорит, ее телефон звонит с неизвестного ей номера.
— Алло?
— Ой, привет, вы мама Лулы?
— Привет, да, это Ким.
— Привет. Это Скарлетт. Я только что получила ваше письмо.
Сердце Ким сжимается.
— Понятно, — говорит она. — Спасибо, Скарлетт. Я просто хотела спросить…
— Они были у меня дома, — перебивает ее Скарлетт. — И уехали около трех часов утра. Это все, что я могу вам сказать.
Ким моргает и слегка откидывает голову назад.
— И они… они… скажите, куда они пошли?
— Они сказали, что поедут домой на такси.
Ким не нравится тон голоса Скарлетт — отрывистый и холодный. Так обычно говорят те, кто спит в кровати под балдахином, учится в элитной частной школе, перед чьим домом гравийные подъездные дорожки. А еще он звучит равнодушно, как будто разговор с Ким ниже ее достоинства.
— И с ними все было в порядке? В смысле, они много выпили?
— Думаю, да. Луле стало плохо. И поэтому они ушли.
— Ее рвало?
— Да.
Ким представляет свою хрупкую добрую девочку, как она согнулась пополам над клумбой, и у нее екает сердце.
— А вы их видели? Как они сели в такси?
— Нет. Они просто ушли. Вот и все.
— И… извините, но где вы живете, Скарлетт? Просто чтобы я могла расспросить местные службы такси?
— «Темное место», — отвечает девушка, — возле Апли-Фолд.
— Номер дома?
— Его нет. Только название. «Темное место». Рядом с Апли-Фолд.
— Понятно, — говорит Ким, обводя двумя кружками слова на бумаге, которые она записала. — O'кей. Спасибо. И, пожалуйста, если вы что-нибудь услышите от кого-то из них, дайте мне знать. В смысле, я ведь не знаю, как хорошо вы знаете Таллулу…
— Не очень хорошо, — перебивает ее Скарлетт.
— Понятно, но она не из тех, кто просто исчезает и не возвращается домой. И, кроме того, у нее есть ребенок.
На другом конце линии возникает короткая пауза. А потом:
— Я этого не знала.
Ким слегка качает головой, пытаясь представить, как Зак и Таллула могли провести с этой девушкой всю ночь, ни разу не упомянув Ноя.
— Да-да. Она и Зак — родители. У них есть сын, ему двенадцать месяцев. Так что не вернуться домой — это нечто из ряда вон выходящее.