— Сколько, Уильям? — поторопила его я. Не то чтобы меня на самом деле интересовало, помнит ли Билл, когда мы начали встречаться, но сейчас меня разбирало любопытство.
— Не помню, но вчера было ровно три года с того момента, как мы сняли одну квартиру на двоих, так что у меня есть подарок. Наверное, будет лучше, если ты наденешь его сама. Чтобы тебе не показалось, что я на что-то… намекаю.
Я оглядела подаренное Биллом кольцо и примерила его. Для среднего пальца — именно там я обычно носила кольца — оно было великовато, а на безымянный пришлось как раз впору.
— Даже не знаю, что сказать, Уильям. И не знаю, за что мне должно быть стыдно — за то, что ты не помнишь, когда мы начали встречаться, или за то, что я не помню, когда мы начали жить вместе.
— Не думаю, что кому-то из нас должно быть стыдно. Я ведь люблю тебя, Изольда. — Он знал, что я ненавижу слово «ведь» в этом предложении, но повторял его раз за разом. — А в последнее время мы только и делаем, что выясняем отношения. Мы не маленькие дети, чтобы тратить время на ерунду, верно? И… какая, в конце концов, разница, кто там с кем спал. Мы живем в одной квартире и почти каждый день засыпаем и просыпаемся в одной постели.
— Жили, — уточнила я.
— Все будет иначе, вот увидишь, — сказал мне Билл.
Где-то я это уже слышала…
После ухода Билла я минут пятнадцать сидела за кухонным столом и курила, глядя в окно. И размышляла о том, стоило ли мне делать то, что я сделала. Конечно, ссориться мне не хотелось — в какой-то момент наши отношения вышли бы из этого кризиса, и рано или поздно он трансформировался бы обратно в Уильяма Барта, моего юриста и компаньона. Да и, если так подумать, сколько таких мальчиков было до Билла, и чем он отличается от них? Я забывала про этих мальчиков через пару дней и не особо озадачивалась мыслями о том, что они тяжело переживают наше расставание.
Я посмотрела на принесенный Биллом букет — пять минут назад я обыскала все шкафы и нашла для него подходящую вазу. Тот момент, когда Билл дарил мне цветы в последний раз, стерся у меня из памяти. Думаю, это было больше года назад. Кроме того, он не особо умел выбирать цветы и даже при помощи продавцов в магазине умудрялся вручить мне веник, противоречивший моему эстетическому вкусу. Теперь же букет был великолепен. Я получала такие разве что от клиентов-шейхов из Саудовской Аравии. О том, сколько Билл заплатил за него, страшно было думать. И не менее страшно было думать о том, сколько он заплатил за подаренное мне кольцо (он ни разу не дарил мне колец, но, как ни странно, угадал размер моего пальца). А о том, что Билл способен бороться не только за деньги, но и за женщин, думать было не страшно, а странно.
Если раньше подобные жесты с его стороны вызывали во мне жалость и сострадание, то этот жест был воспринят мной как попытка вернуть себе то, что кто-то отобрал. Причем довольно дерзкую попытку, и она заслуживала уважения. Я не могла понять, что так повлияло на него и заставило измениться за какие-то несколько дней. Цветы и кольцо — еще куда ни шло, но в постели это был абсолютно другой Билл. Он по-другому смотрел на меня, по-другому прикасался ко мне и говорил со мной о других вещах. Говорил! С каких это пор Билл начал разговаривать в постели? И не просто разговаривать, а откровенно описывать те вещи, при одной мысли о которых он еще несколько дней назад умер бы от стыда?
Я не понимала, что происходит, но уже несколько раз ловила себя на следующей мысли: может, в тот раз я погорячилась, и мне не нужно было разговаривать с ним так резко? Вероятно, я должна дать ему шанс. В конце-то концов, с меня не убудет. Я не воспылаю к нему страстью — и никогда не пылала, так как он относился к тому типу мужчин, к которым воспылать страстью невозможно — но я была к нему неравнодушна. Иначе бы мы не жили в одной квартире.
Звонок в дверь заставил меня подняться и бросить взгляд на часы. Я боялась и предположить, кого принес черт в начале второго ночи, решила, что это Билл вернулся что-нибудь забрать (он регулярно забывал вещи, и каждый раз злился по этому поводу), но поздним гостем оказался вовсе не он.
— Вивиан, какого дьявола ты тут делаешь?
Он скрестил руки на груди и посмотрел на меня.
— Не знаю, но почему-то я был уверен, что ты будешь рада меня видеть. Помнится, когда ты пришла ко мне посреди ночи и разбудила, я был рад.
— Если бы ты пришел на четверть часа раньше, то встретился бы с Биллом, и тот закатил бы такой скандал…
— Избавь меня от рассказов об этом невротике. Я могу войти?
Я посторонилась и пропустила его в квартиру. Вивиан осмотрелся и одобрительно кивнул.
— Очень мило.
— Я могу узнать, почему ты решил сделать мне такой… приятный сюрприз?
— Не думал, что для сюрпризов нужна причина. На самом деле, я хотел посмотреть тебе в глаза и задать тот вопрос, который уже задавал.
Я закрыла дверь и подошла к нему для того, чтобы взять плащ.
— Между исчезновением Долорес и мной нет никакой связи. Мне бы и в голову не пришло что-то подобное. Ни один человек в здравом уме не станет связываться с Эриком Фонтейном. — Я вздохнула. — Как ты вообще мог подумать, что это я или кто-то из нас?
— Когда ты знаешь, что тебе могут отрезать ухо или руку, то смотришь на мир под другим углом.
Я повесила его плащ в шкаф и прикрыла дверцу.
— Что ты будешь делать?
— Понятия не имею. А пока что я приехал к тебе в гости. Ночевать мне негде, так что, надеюсь, ты меня не выгонишь.
— Разумеется, не выгоню. Ты голоден? Я подогрею ужин.
— Нет, я не голоден. Но я провел черт знает сколько времени за рулем, и у меня болит спина. Меняю ужин на массаж.
Я рассмеялась.
— Пусть будет массаж. Только я не умею его делать. А ты?
— Умею, конечно.
Я взяла его за руку и повела в спальню.
— Вот и отлично. Ты покажешь это на мне, а потом я попробую повторить это на тебе.
— Какой коварный ход. Ладно, я согласен.
Когда мы вошли в комнату, Вивиан окинул взглядом неубранную кровать и красноречиво поднял бровь.
— Не припомню, чтобы ты оставляла кровать в таком состоянии. Ты заправляла ее даже у меня дома, хотя знала, что если что-то меня раздражает до безумия — так это идеальные складки на покрывале. Чем это вы тут занимались с Уильямом?
Я сняла халат и легла.
— Играли в «Монополию».
— Судя по тому, что вы разбросали подушки почти по всей спальне, игра закончилась ничьей?
— Масло для массажа вон там. — Я указала в направлении туалетного столика.
Вивиан некоторое время изучал небольшой флакон, после чего открыл его и, вылив немного масла на ладонь, стал согревать его в руках.
— Ты до сих пор с ним спишь? Ты ведь говорила, что вы больше не вместе.
— У нас все сложно, — ответила я, вытягиваясь. — Мне уже сто лет не делали массаж.
— Ну еще бы, ведь партия в «Монополию» его не включает.
— Твой сарказм радует слух.
— А мне радует глаз твоя спина. — Он прикоснулся к моему позвоночнику. — Я уже делал тебе комплимент по поводу татуировки? Я принадлежу к числу тех мужчин, которые считают, что женское тело прекрасно само по себе, и татуировки редко добавляют ему красоты, но твоя — исключение из правил. Почему именно нож, да еще и на спине?
Я убрала волосы с шеи и устроилась поудобнее.
— Как и у тебя — молодое и не очень трезвое решение.
— Моя, в отличие от твоей, не наводит на определенные мысли. Понимаешь, о чем я?
— О том, что тебе хочется сделать еще одну татуировку?
— По правде говоря, нет.
Я попыталась подняться, но Вивиан опередил меня на долю секунды — он уже крепко держал меня за поясницу, прижимая к кровати.
— Вот теперь понимаю. Мой ответ — нет.
— Это тот самый ответ, который во время нашей первой встречи и тех двух дней, которые ты провела у меня дома, звучал как «да, да, Вивиан, пожалуйста, только не останавливайся»?
— Нет, черт побери, это ответ «нет», который обозначает «нет». Ненавижу, когда ты упрямишься! — Я снова попыталась подняться. — Вивиан, я же сказала: нет!
— Кто же меня обманывает — твое тело или твой язык? Ты когда-нибудь слышала о том, что тело может обманывать? Будь хорошей девочкой, Изольда.
— Я тебе сейчас покажу хорошую девочку, сукин ты сын!
Я полуобернулась к нему, но он в очередной раз оказался быстрее и взял меня за запястье.
— Вот так. Теперь выбора у тебя нет.
— Желаю тебе гореть в Аду!
— Мы будем гореть там вместе. Это будет длиться вечно, и нам будет так же хорошо, как сейчас.
Порыв холодного ветра из приоткрытого окна заставил меня потянуть на себя одеяло. Вивиан, искавший что-то в небольшой дорожной сумке, повернулся ко мне.
— Ты замерзла?
— Да. А ты? — Я помолчала и добавила саркастически: — Наверное, в моем Аду прохладно?
— В твоем Аду, как всегда, влажно и горячо. И мне хочется потешить себя мыслью, что сегодня на порядок влажнее и горячее, чем раньше.
Я посмотрела на него с усмешкой.
— Ты успел оценить? А мне казалось, что сегодня ты, по большей части, пребывал в другом Аду. Точнее, в том же самом, только в… задней части.
— В задней части твоего Ада так же непередаваемо узко, как всегда. Я даже думаю о девственницах — помнишь, мы о них говорили. Рискну сложить все данные этой задачи и сказать, что ты мало кого балуешь подобным? Даже Билла?
Я в сердцах махнула на него рукой.
— Как твой язык поспевает за твоими гадкими порочными мыслишками? И они вообще когда-нибудь бывают иными?
— Помимо выражения моих мыслей, он успевает делать целый ряд других вещей. И — конечно, бывают, но что может быть прекраснее порочных мыслей, высказанных вслух? Посмотри-ка.
Вивиан продемонстрировал мне найденный в сумке спичечный коробок.
— Знаешь, что там?
— Спички? — предположила я, стараясь вложить в эту фразу как можно больше иронии.
— Давай притворимся, что это не спички, и ты поможешь мне.