Один за другим с лязгом открылись три люка; нерешительно, поодиночке стали появляться человеческие фигурки. Сперва настороженно, потом с нетерпением и ликованием люди делали первые шаги в новом мире, пока пространство вокруг кораблей не оказалось ими заполнено.
Тысяча пар глаз жадно всматривались в окружающее пространство, тысяча ртов возбужденно переговаривались. И тысяча белоснежных хохолков футовой высоты грациозно зашевелилась на ветру чужого мира.
Твини высадились на Венере.
Макс Скэнлон устало вздохнул:
— Вот мы и добрались! — Он отвернулся от иллюминатора и тяжело опустился в кресло. — Они счастливы, как дети… и я не могу осуждать их за это. Мы оказались в новом неведомом мире — мире, который целиком принадлежит нам одним. Знаменательное событие. Но это только начало, и впереди у нас трудные дни. Я почти испуган. Этот проект так хорошо начался, но как же тяжело будет довести его до конца…
Ласковая рука легко коснулась его плеча, и он крепко сжал ее, улыбнувшись голубым глазам, вопросительно и нежно смотревшим на него.
— Скажи, Мэдлин, а ты не боишься?
— Вот уж нет! — Восторженность ее тут же сменилась печалью. — Вот только… если бы отец был с нами! Ты… ты же знаешь, он значит для нас гораздо больше, чем для остальных. Мы… мы были первыми, кого он взял под свое крыло, помнишь?
Они смолкли, погрузившись в воспоминания. Макс вздохнул:
— Помню его в тот день, сорок лет назад… поношенный костюм, трубка, все прочее. Он пригласил меня в гости. Меня, презренного полукровку. И… и он нашел мне тебя, Мэдлин!
— Я помню. — На глазах у нее навернулись слезы. — Но ведь он остался с нами, Макс, и всегда с нами будет… здесь, и вот здесь.
Ее рука прикоснулась сперва к собственной груди, потом к груди Макса.
— Эй, папа, лови ее, лови!
Макс обернулся на голос старшего сына как раз вовремя, чтоб успеть подхватить стремительно несшийся к нему комочек трепыхающихся рук и ног. Он поставил девчушку перед собой и с серьезной миной спросил:
— Отдать тебя назад папе, Элиза? Он тебя зовет.
Малышка восторженно затопотала ножками.
— Нет, нет! Я хочу с тобой, дедуля! Я хочу, чтобы ты посадил меня на плечи, а потом и я, и ты, и бабуля пошли бы гулять по этим красивым местам!
Макс повернулся к сыну, суровым жестом указывая на дверь:
— Убирайся быстрее, никудышный отец. Пусть старый дед расплачивается за тебя и на этот раз.
Артур улыбнулся.
— Только внимательно присматривай за ней, ради всего святого. Едва она выбралась из ракеты, нам с женой пришлось устроить на нее настоящую охоту. Мы держали ее за воротник, чтобы не убежала в лес. Разве не так, Элиза?
Услышав это, Элиза неожиданно вспомнила о давней обиде.
— Дедуля, скажи ему, что мне хочется поглядеть на эти маленькие деревца. А то он меня не пускает. — Она выскользнула из рук Макса и подбежала к иллюминатору. — Ты только посмотри туда, дедуля, только посмотри! И там деревья, и там! И совсем снаружи не темно. Мне так не нравится, когда снаружи темно, а тебе?
Макс подался вперед и ласково взъерошил мягкий белый хохолок девчушки.
— Да, Элиза, мне тоже не нравится, когда там темно. Но и тогда была не совсем полная тьма, а отныне никакой тьмы вообще не будет. А теперь лети к бабушке. Она специально для тебя придумает какое-нибудь пирожное. Так что вперед — и бегом!
Он с улыбкой проследил за удаляющимися фигурами жены и внучки, но когда он повернулся к сыну, глаза его вновь стали серьезными.
— Итак, Артур?
— Да, папа?
— Нельзя терять время, сынок. Мы должны немедленно приступить к строительству. Подземному строительству.
— Подземному? — Артур отшатнулся, и на его лице появилось испуганное удивление.
— Раньше я молчал, но это вопрос жизни. Любой ценой мы должны исчезнуть из поля зрения Системы. На Венере тоже есть земляне… чистокровные. Правда, их немного, но от этого они не изменились. И они не должны нас обнаружить — по крайней мере, до тех пор, пока мы не подготовимся ко всему, что может нас ожидать. А на это потребуются годы.
— Но подземные жилища, отец! Жить, как кроты, вдали от воздуха и света! Нет, мне это не по душе.
— Какая чушь! Не стоит излишне драматизировать. Жить мы будем на поверхности. Но энергостанции, запасы пищи и воды, лаборатории — все должно находиться под землей и быть неуязвимым. — Старый твини раздраженно отмахнулся от этой темы. — Забудь об этом до поры до времени. Я хочу поговорить кое о чем другом, о чем мы уже однажды спорили.
Глаза Артура застыли, уставившись в потолок. Макс поднялся и опустил руки на мускулистые плечи сына.
— Мне уже шестьдесят, Артур. И сколько я еще протяну, не знаю. В любом случае, лучшие мои годы уже прошли, так что будет разумнее, если я передам руководство более молодому, более энергичному человеку.
— Все это сентиментальная болтовня, отец, и ты это знаешь. Среди нас нет никого, достойного припасть к твоим сандалиям, и никто даже секунды не станет слушать ни о каких планах о назначении преемника, пока ты жив.
— Я не собираюсь просить их слушать меня. Это ни к чему… новым вождем станешь ты.
Молодой человек отрицательно покачал головой.
— Ты не можешь заставить меня сделать это против воли. Макс досадливо улыбнулся.
— Боюсь, ты увиливаешь от ответственности, сынок. И обрекаешь своего бедного старого отца на тяжкий труд, на ношу, которую он со своими скудными силами уже не в силах нести.
— Отец! — последовало неуверенное возражение. — Но ведь это же не так. Ты же так не думаешь. Ты…
— Попробуй опровергнуть. Посмотри-ка на это следующим образом. Нашей расе необходимо активное руководство, обеспечить которое я не способен. Я всегда буду рядом, чтобы дать совет, — пока жив; но с этих пор инициатива должна исходить от тебя.
Артур нахмурился, с трудом подбирая слова:
— Хорошо, раз ты так ставишь вопрос. Я беру на себя должность фельдмаршала. Но помни, что верховный главнокомандующий — ты.
— Отлично! Теперь давай-ка отметим это событие. — Макс открыл шкаф, достал из него коробку и украдкой извлек из нее пару сигарет. Потом вздохнул. — Запасы табака почти исчерпаны, а нового не будет, пока мы не вырастим свой, но… покурим в честь нового руководителя.
Голубой дым клубами поплыл вверх. Сквозь его завесу Макс взглянул на сына.
— А где Генри?
— Понятия не имею, — усмехнулся Артур. — Я не видел его с момента посадки. Но зато я могу сказать, с кем он.
— Мне это тоже известно.
— Пока светит солнце, с детьми всегда будут хлопоты. Думаю, пройдет не так уж много лет, отец, и ты сможешь баловать вторую партию внучат.
— Если они будут такими же славными, как первые трое, то я согласен. Надеюсь дожить до этого дня.
Отец и сын нежно улыбнулись друг другу и молча прислушались к приглушенным звукам счастливого смеха сотен твини, доносившимся снаружи.
Генри Скэнлон склонил голову набок и поднял руку, требуя тишины.
— Слышишь звук бегущих волн, Айрин?
Девушка, стоявшая рядом, кивнула:
— Где-то там.
— Пойдем посмотрим. В той стороне перед самой посадкой блеснула река. Может, это она и есть.
— Наверное, но нам следовало бы вернуться назад, к кораблям.
— Чего ради? — Генри остановился, удивленно взглянув на нее. — Мне казалось, ты будешь рада размять ноги после многих недель, проведенных на борту. — Ну, там может быть опасно.
— Только не здесь, на возвышенностях, Айрин. Венерианские плато — это практически вторая Земля. Сама можешь убедиться, что это лес, а не джунгли. Даже если бы мы находились в прибрежных районах… — Он резко замолчал, точно вспомнив о чем-то. — К тому же чего тебе бояться? — И он похлопал по висящему у бедра тониту.
Айрин подавила невольную улыбку и бросила лукавый взгляд на своего хвастливого спутника.
— Я прекрасно знаю, что ты со мной. Но в том-то и опасность.
— Очень мило… — Генри нахмурился. — И это награда за мое хорошее поведение…
Он побрел дальше, печально размышляя о чем-то своем, потом жестом указал на деревья:
— Они напомнили мне, что завтра день рождения Дафны. Я обещал ей подарок.
— Подари ей корсет, — последовал быстрый ответ. — Этой толстухе!
— Кто толстуха? Дафна? Хм-м… я бы так не сказал. — Он тщательно обдумывал ответ, испытующе поглядывая на спутницу. — Нет, я бы скорее определил ее… как бы точнее выразиться… как «очаровательную пышку». От нее так и пышет уютом.
— Она толстуха, — не столько сказала, сколько прошипела Айрин, и ее личико исказилось от ревности, — и глаза у нее зеленые!
Девушка проскользнула вперед и пошла, вздернув подбородок, прекрасно осознавая, что фигура у нее грациозная.
Генри ускорил шаг и догнал ее.
— Я, конечно, всегда предпочту тощую девицу.
Айрин повернулась к нему, стиснув крошечные кулачки:
— Я не тощая, ясно тебе, нелепая, глупая обезьяна!
— Но, Айрин, почему ты решила, что это я про тебя? — Голос его звучал серьезно, но глаза смеялись.
Девушка покраснела до ушей и отвернулась, нижняя губа у нее подрагивала. В глазах Генри мелькнуло беспокойство. Он осторожно погладил ее по плечу.
— Сердишься, Айрин?
Улыбка, внезапно озарившая лицо девушки, была словно бриллиант в оправе серебристого сияния ее волос.
— Нет, — просто ответила она.
Их глаза встретились, и на мгновение Генри растерялся… А когда понял, что произошло, было уже поздно; неожиданный поворот, мягкий смешок — и Айрин вновь обрела свободу.
Дойдя до просвета меж деревьями, она воскликнула:
— Смотри, озеро!
И бросилась вперед. Генри проводил ее хмурым взглядом, бормоча что-то себе под нос, потом помчался следом.
Пейзаж походил на земной. Поток, проложивший свой извилистый путь между группами тонкоствольных деревьев, впадал в спокойное озеро, достигавшее несколько миль в ширину. Задумчивое спокойствие лишь подчеркивалось приглушенным хлопанием крыльев летучих ящеров, гнездившихся в кронах.