Он выпустил из себя воздух одним затяжным, присвистывающим вздохом и медленно отступил от бассейна со спрутом.
Моллюск лежал неподвижно, но половина папоротников в бассейне побледнела и увяла.
Харидин дышал с трудом. Он сдвинул защитные очки, светящийся шар занимал уже половину бассейна.
Тонкие подвижные щупальца света тянулись к еще уцелевшим папоротникам, а одно пульсирующей нитью перекинулось через стеклянный край и теперь ползало по столу.
Испуг превратил речь Ранина в набор отрывистых, маловразумительных звуков.
— Отсроченная реакция. Ты не проверял ее на теорему Вил-бона?
— Чего ради? — Голова Харидина отчаянно тряслась, пересохшие губы с трудом выдавливали слова: — Теорема Вилбона не имеет смысла, если в уравнении проставлены мнимые величины. Надо было бы…
Ранин с лихорадочной энергией взялся за дело. Он выскочил из помещения и чуть погодя вернулся с крохотной, пронзительно верещавшей зверушкой, похожей на белку. Он бросил ее на стол, по которому ползала пульсирующая нитка, и пододвинул линейкой примерно на ярд.
Светящееся щупальце задрожало, очевидно ощутив близость жизни каким-то жутковатым незрячим образом, потом сделало быстрый бросок. Маленький грызун заверещал, пронзительно завизжал от непереносимой муки и обмяк. Через две минуты от него осталась только сморщенная, съежившаяся пародия на тельце.
Ранин выругался и с отчаянным воплем выронил линейку, потому что светящееся щупальце — более яркое и толстое — двинулось по столу в его направлении.
— Иди сюда, — распорядился Харидин, — с этим пора кончать.
Он рывком расстегнул кобуру и выхватил поблескивающий хромом тонит. Острая, тонкая игла пурпурного света ринулась вперед, к спруту, и взорвалась с ослепительной, беззвучной яростью на границе силовой сферы. Психолог выстрелил еще и еще раз, потом передвинул регулятор, образуя один непрерывный пурпурный поток разрушения, который прекратился лишь тогда, когда иссякла энергия.
Но светящаяся сфера выглядела неповрежденной. Теперь она занимала уже весь бассейн. Папоротники превратились в мертвую бурую массу.
— Надо связаться с Советом! — выкрикнул Ранин. — Эта тварь совсем вышла из повиновения!
Растерянности не возникло — гуманоиды в массе своей просто не подвержены панике, если не принимать во внимание полугениальных, полугуманоидных обитателей планет Солнечной системы, — и эвакуация с территории университета протекала спокойно.
— Один дурак, — заметил старый Мир Деана, ведущий физик Арктурианского университета, — способен задать столько вопросов, что на них окажется не в силах ответить и тысяча мудрецов. — Он провел пальцем по своей жидкой бороденке и звучно фыркнул носиком-кнопкой в знак презрения. — Если проводить аналогию, то один глупый космический психолог способен заварить такую кашу, что ее не расхлебать и тысяче физиков.
Обелю ужасно захотелось оттаскать его за бороденку. У него было свое мнение насчет Харидина и Ранина, но не увечномозговому физику позволять себе…
Появившаяся полная фигура Куала Уинна, ректора университета, разрядила возникшее напряжение. Он задыхался, и слова его перемежались пыхтением.
— Я связался с Галактическим Конгрессом, и они пообещали эвакуацию всего Эрона в случае необходимости. — Голос его стал умоляющим. — Неужели ничего нельзя больше сделать?
Мир Деана вздохнул.
— Пока ничего. Спрут излучает особого рода псевдоживое радиационное поле, не носящее электромагнитного характера, — вот и все, что мы сейчас знаем. Распространение этого поля остановить не удалось ничем из того, что мы перепробовали, ни материалами, ни вакуумом. Ни один вид нашего оружия не оказался эффективным, потому что в пределах поля обычные качества пространства-времени, очевидно, нарушаются.
Ректор озабоченно покачал головой.
— Скверно! Надеюсь, вы уже послали сообщение Порусу?
Он произнес это так, точно цеплялся за последнюю соломинку.
— Да, — хмуро ответил Фриан Обель. — Он единственный человек, который в самом деле понимает, что такое спрут. Если и он не сможет нам помочь, то не сможет никто.
Он перевел взгляд на сверкающую белизну университетского здания. Трава более чем на половине территории превратилась в бурую щетину, деревья засохли.
Ректор чуть повернулся к Деане.
— Вы полагаете, это поле может распространяться и в межпланетном пространстве?
— Пламя сверхновых, да я просто не знаю, что тут думать! — взорвался Деана и раздраженно отвернулся.
Воцарилось гнетущее молчание полнейшей безысходности.
Тан Порус погрузился в глубочайшую апатию. Он не замечал бриллиантового сверкания оттенков вокруг, он не слышал звуков мелодичной музыки, которая заполняла зал.
Он знал только одно — его уговорили сходить на концерт. Концерты всегда были его проклятием, но все двадцать лет супружеской жизни он умело откручивался от них — это было под силу только величайшему из психологов. А теперь…
Он вышел из оцепенения от неожиданно дисгармоничного звука, раздавшегося за его спиной.
Последовало стремительное скопление билетеров у входа, возле которого имело место нарушение порядка, протестующее движение рук в униформе, потом раздался скрипучий голос:
— Я прибыл по неотложному делу от Галактического Конгресса на Эроне, Арктур. Присутствует ли в зале Тан Порус?
Порус прыжком вскочил на ноги.
Любая возможность покинуть концерт была не иначе как даром небесным.
Он распечатал врученное ему сообщение и жадно впился в его содержание. На втором абзаце приподнятое настроение покинуло его. Когда он дочитал до конца и поднял голову, то на лице его жили одни только зеленые, мечущие молнии глаза.
— Когда мы можем вылететь?
— Корабль ждет.
— Тогда не будем терять времени.
Он сделал шаг вперед и остановился. Чья-то рука ухватила его за локоть.
— Куда это ты собрался? — спросила Нина Порус.
Голос ее звенел скрытой сталью.
На мгновение Тан Порус почувствовал, что задыхается. Он предвидел то, что могло произойти.
— Дорогая, я вынужден немедленно отправиться на Эрон. На карту поставлена судьба целого мира, возможно, всей Галактики. Ты представить себе не можешь, насколько это важно. Я тебе все расскажу…
— Хорошо, но я еду с тобой!
Психолог опустил голову.
— Хорошо, дорогая, — выдавил он и вздохнул.
Комиссия психологов дружно, как один, хмыкнула и забормотала, после чего с презрением уставилась на висевший перед ними крупномасштабный график.
— Смелее, коллеги, — произнес Тан Порус. — Я сам чувствую себя в данном случае не вполне уверенно, но вы все ознакомились с моими результатами, сами проверили вычисления. И это единственное воздействие, которое сможет прекратить реакцию.
Фриан Обель нервно потеребил подбородок.
— Да, с математикой все ясно. Рост водородно-ионной активности выше РНЗ может повысить интеграл Демана, и тогда… Но послушайте, Порус, это не увязывается с пространством-временем. Математика может не иметь силы в данном случае. Возможно, тут ничто может не иметь силы.
— Это наш единственный шанс. Если бы мы имели дело с обычным пространством-временем, достаточно было бы залить этого проклятого спрута изрядной порцией кислоты или зажарить из тонита, а поскольку дело обстоит не так, у нас нет выбора, и мы вынуждены пользоваться той единственной возможностью…
Его перебил звучный голос:
— Да дайте же мне пройти, я говорю! Меня это не заботит, пусть идут хоть десять конференций сразу!
Дверь распахнулась, и в проеме возникла массивная фигура Куала Уинна. Он нашел глазами Поруса и устремился к нему.
— Порус, должен вам сообщить, что я схожу с ума. Парламент намерен на меня, как на ректора университета, возложить ответственность за все происходящее. А теперь еще Деана говорит, что…
Он немо зашевелил губами, и Мир Деана, спокойно стоящий позади него, продолжил рассказ:
— Поле покрывает уже более тысячи квадратных миль, и его способность к росту неуклонно увеличивается. Теперь уже не остается сомнений в том, что оно способно распространиться в межпланетном, а если его не остановить, то и в межзвездном пространстве. Это всего лишь вопрос времени.
— Вы это слышали? — Уинн прямо заплясал от тревоги. — Можете вы что-нибудь предпринять? Ведь вся Галактика погибнет, говорю я вам!
— Ах, да оставьте вы в покое свой костюм, — громыхнул Порус, — и позвольте нам уладить все это. — Он повернулся к Деане. — Сообразили ваши шутейные физики выполнить хотя бы такие грубые замеры, как, скажем, скорость проникновения поля сквозь различные среды?
Деана сухо кивнул.
— Проницаемость варьируется и, в общем, зависит от плотности. Осмий, иридий и платина держатся хорошо, свинец и золото — прекрасно.
— Чудненько! Все срабатывает! Все, что мне потребуется, — это скафандр с осмиевым покрытием и шлемом из свинца. Но чтобы покрытие было с обеих сторон, а шлем — надежный и толстый.
Куал Уинн от ярости сорвался с места.
— Осмиевое покрытие! Клянусь великими туманностями, о цене вы подумали?
— Подумал, — коротко уронил Порус.
— Но ведь они взвалят это на университет, они…
Он с трудом опомнился, когда угрюмые взгляды собравшихся психологов сфокусировались на нем.
— Когда он вам понадобится? — обреченно пробормотал он.
— Вы и в самом деле решили идти сами?
— А почему и нет? — спросил Порус, забираясь в скафандр. Мир Деана сказал:
— Шлем из свинцового стекла сможет противостоять полю не больше часа, и, возможно, вы испытаете его частичное проникновение через гораздо более короткое время. Понятия не имею, что вы будете с этим делать.
— Это уж мои заботы. — Порус замолчал, потом неуверенно продолжил: — Я буду готов через несколько минут. Но сперва я хотел бы поговорить наедине со своей женой.
Беседа отличалась краткостью. Это был один из тех крайне редкостных случаев, когда Тан Порус позабыл, что он психолог, и говорил только то, что подсказывало ему сердце, без пауз на то, чтобы оценить непосредственную реакцию собеседника.