— О да. Реакция водорода с кислородом становится возможной при комнатной температуре. Не нужно никакого подогрева. А взрыв произойдет точно такой же, как при подогреве.
Голос Горэма звучал все возбужденнее. Он опустился на колени рядом с водородным цилиндром и провел пальцем по ребру почерневшего отверстия. Это могла быть просто копоть, а могла быть и…
Он поднялся на ноги.
— Сэр, возможно, все произошло именно так. Я сейчас выскребу из отверстия инородные вещества — все, до последней крупинки, и сделаю спектрографический анализ.
— Сколько это займет времени?
— Мне нужно пятнадцать минут.
Через двадцать минут Горэм вернулся. За это время Девенпорт тщательно обследовал сгоревшую лабораторию.
— Итак? — поднял он голову.
— Есть, — В голосе Горэма слышался триумф. — Немного, но есть!
Он протянул полоску фотонегатива, на котором были видны короткие белые параллельные линии, расположенные несимметрично и имеющие различную степень яркости.
— В основном вещества разнообразные, но вот видите эти линии…
Девенпорт поднес негатив к глазам:
— Почти незаметные. Вы можете присягнуть в суде, что в отверстии была платина?
— Да, — без раздумья ответил Горэм.
— А другой химик? Если это фото покажут химику, нанятому защитой, сможет ли он заявить, что эти линии почти незаметны и не могут служить вещественным доказательством?
Горэм молчал.
Девенпорт пожал плечами.
— И тем не менее черная платина в отверстии была! — воскликнул химик. — Струя газа и взрыв почти всю ее выбросили, но ведь иначе не могло и быть! Вы понимаете это?
Девенпорт окинул лабораторию задумчивым взглядом:
— Понимаю. Согласен, есть серьезные основания предполагать, что произошло убийство. Но сейчас нам нужны доказательства, верные доказательства. Как вы считаете, этот цилиндр единственный, который могли обработать подобным образом?
— Не знаю.
— Тогда нашим следующим шагом будет проверка всех остальных цилиндров в этой комнате. Цилиндров и другого оборудования. Если здесь поработал убийца, вполне возможно, что он расставил еще несколько ловушек. Все это и нужно проверить.
— Я могу начать хоть сейчас, — с готовностью откликнулся Горэм.
— Нет, нет, не нужно, — возразил Девенпорт. — Этим займется специалист из нашей лаборатории.
На следующее утро Горэма вызвали в кабинет Девенпорта.
— Это действительно убийство, — прямо перешел к делу Девенпорт. — Был обработан еще один цилиндр.
— Вот видите!
— Кислородный цилиндр. Внутри входного отверстия мы обнаружили черную платину, и немалое количество.
— Черная платина? На цилиндре с кислородом?
— Именно так, — кивнул Девенпорт. — Что вы можете сказать по этому поводу?
Горэм с сомнением покачал головой:
— Кислород не горит, и ничто не заставит его гореть. Даже черная платина.
— Видимо, убийца был так взвинчен, что от волнения перепугал цилиндры. Потом он исправил ошибку и обработал нужный цилиндр, но оставил нам серьезную улику — явное доказательство, что произошло убийство, а не несчастный случай.
— Да. Теперь дело только за тем, чтобы найти виновного.
Девенпорт улыбнулся, и шрам на его щеке встревоженно сморщился.
— Только, доктор Горэм? А как мы его найдем? Преступник не дурак, визитной карточки нам не оставил. Людей с мотивом у вас здесь хватает, а тех, кто в состоянии совершить такое преступление по уровню своих познаний в химии, и того больше.
— По-моему, — сказал Девенпорт, — единственное слабое место — это черная платина на цилиндре с кислородом. Здесь что-то неладно, и ответ на этот вопрос может дать нам ключ к разгадке. К сожалению, я не химик, но зато вы химик, поэтому только вы в состоянии найти ответ. Могло ли это быть просто ошибкой — мог ли убийца перепутать кислородный баллон с водородным?
Горэм, не задумываясь, покачал головой:
— Исключено. Вы знаете, баллоны разного цвета. Кислородный — зеленого, водородный — красного.
— А что если убийца — дальтоник? — предположил Девенпорт.
— Этого не может быть. Как правило, дальтоники химией не занимаются. В химических реакциях распознавание цвета играет очень важную роль. Если бы кто-то из наших сотрудников был дальтоником, с ним повсеместно происходили бы всякие казусы, и остальные об этом бы знали.
Девенпорт кивнул. Он рассеянно потрогал шрам на щеке.
— Ну, хорошо. Значит, убийца не мог подсыпать порошок в кислородный баллон по невежеству или по случайности. Тогда, может быть, он сделал это с целью? Вполне сознательно?
— Я вас не понимаю.
— Предположим, у убийцы, когда он подсыпал порошок в кислородный цилиндр, был какой-то логический план, но потом он изменил решение. Существуют ли условия, когда черная платина в присутствии кислорода представляет опасность? Хоть какие-нибудь условия? Вы же химик, доктор Горэм.
Тот озадаченно нахмурился. И снова покачал головой:
— Нет, никаких. Их просто не может быть. Если только…
— Что если?
— Об этом даже нелепо говорить, но в принципе, если вы поместите кислородный баллон в резервуар, наполненный водородом, черная платина на кислородном баллоне может представлять опасность. Естественно, чтобы получить мало-мальски приличный взрыв, нужен большой резервуар.
— Представим, — предположил Девенпорт, — что наш убийца рассчитывал на то, что атмосферная комната сначала наполнится водородом, а затем будет повернут краник кислородного баллона.
На лице Горэма появилась легкая улыбка.
— Но на кой черт создавать водородную атмосферу, когда… — Улыбка полностью исчезла с его лица, уступив место мертвенной бледности. — Это Фарли! — воскликнул он. — Эдмунд Фарли!
— Что такое?
— Фарли только что вернулся из полугодовой командировки на Титан, — возбужденно заговорил Горэм. — На Титане атмосфера состоит из водорода и метана. Фарли у нас единственный, кто имеет опыт работы в такой атмосфере, и теперь все становится на свои места. Если на Титане вы откроете краник кислородного баллона, применив при этом подогрев или черную платину, кислород вступит в реакцию с окружающим водородом. Баллон же с водородом там ни в какое соединение не вступит. То есть ситуация прямо противоположна той, какую мы имеем на Земле. Это Фарли, и не кто иной. Проникнув в лабораторию Льюиса для подготовки взрыва, он по вновь приобретенной привычке подсыпал черную платину в отверстие кислородного баллона. Потом он сообразил, что на Земле другая среда и все происходит наоборот, но устранить улику было уже невозможно.
Девенпорт хмуро, но с видимым удовлетворением кивнул головой:
— Думаю, этого вполне достаточно. — Он протянул руку к внутреннему переговорному устройству и отдал невидимому абоненту приказ: — Пошлите кого-нибудь в «Центральные органические» и привезите сюда доктора Эдмунда Фарли.
Поющий колокольчик
Луис Пейтон никогда никому не рассказывал о способах, какими ему удавалось взять верх над полицией Земли в многочисленных хитроумных поединках, когда порой уже казалось, что его вот-вот подвергнут психоскопии, и все-таки каждый раз он выходил победителем.
Он не был таким дураком, чтобы раскрывать карты, но порой, смакуя очередной подвиг, он возвращался к давно взлелеянной мечте: оставить завещание, которое вскроют только после его смерти, и в нем показать всему миру, что природный талант, а вовсе не удача, обеспечивал ему неизменный успех.
В завещании он написал бы: «Ложная закономерность, созданная для маскировки преступления, всегда несет в себе следы личности того, кто ее создает. Поэтому разумнее установить закономерность в естественном ходе событий и приспособить к ней свои действия».
И убить Альберта Корнуэлла Пейтон собирался, следуя именно этому правилу.
Корнуэлл, мелкий скупщик краденого, в первый раз завел с Пейтоном разговор о деле, когда тот обедал в ресторане Гриннела за своим обычным маленьким столиком. Синий костюм Корнуэлла в этот день, казалось, лоснился по-особенному, выцветшие усы топорщились по-особенному.
— Мистер Пейтон, — сказал он, здороваясь со своим будущим убийцей без тени зловещих предчувствий, — рад вас видеть. Я уж почти всякую надежду потерял — всякую!
Пейтон не выносил, когда его отвлекали от газеты за десертом, и ответил резко:
— Если у вас ко мне дело, Корнуэлл, вы знаете, где меня найти.
Пейтону было за сорок, его черные волосы уже начали седеть, но годы еще не успели его согнуть, он выглядел молодо, глаза не потускнели, и он умел придать своему голосу особую резкость, благо тут у него имелась немалая практика.
— Не то, что вы думаете, мистер Пейтон, — ответил Корнуэлл. — Совсем не то. Я знаю один тайник, сэр, тайник с… вы понимаете, сэр.
Указательным пальцем правой руки он словно слегка постучал по невидимой поверхности, а левую ладонь на миг приложил к уху.
Пейтон перевернул страницу газеты, еще хранившей влажность телераспределителя, сложил ее пополам и спросил:
— Поющие колокольчики?
— Тише, мистер Пейтон, — произнес Корнуэлл испуганным голосом.
Пейтон ответил:
— Идемте.
Они пошли парком. У Пейтона было еще одно нерушимое правило — обсуждать тайны только на вольном воздухе. Любую комнату можно взять под наблюдение с помощью лучевой установки, но никому еще не удавалось обшаривать все пространство под небосводом.
Корнуэлл шептал:
— Тайник с поющими колокольчиками… накоплены за долгий срок, неотшлифованные, но первый сорт, мистер Пейтон.
— Вы их видели?
— Нет, сэр, но я говорил с одним человеком, который их видел. И он не врал, сэр, я проверил. Их там столько, что мы с вами сможем уйти на покой богатыми людьми. Очень богатыми, сэр.
— Кто этот человек?
У Корнуэлла в глазах зажегся хитрый огонек, словно чадящая свеча, от которой больше копоти, чем света, и его лицо приобрело отвратительное масляное выражение.