ченкой — был вооружен.
— Чего вы так разволновались? — спросил он. — Я же не собираюсь его красть. Мне бы только взглянуть.
Возможно, его оставили в живых только потому, что двигатель нуждался в починке. Но скорее всего, Ларри спасла его внешность — внешность жизнерадостного раззявы, простодушного почти до идиотизма.
— Ну, пойдем, — буркнул капитан.
И Вернадский пошел за ним. Мысль его лихорадочно работала, сердце билось куда быстрее обычного.
Вернадский таращился на представшее его глазам серое создание с благоговейным трепетом и лишь с минимальной примесью отвращения. Он не солгал, когда говорил, что никогда не видел живого силикотика, однако он читал описания и разглядывал трехмерные снимки. Но все-таки читать и глазеть на картинки — это одно, а увидеть своими глазами — совсем другое.
Кожа у силикотика была маслянисто-гладкая и темно-серая. Двигался он медленно, как и полагается существу, которое живет в каменной толще и само более чем наполовину состоит из камня. Мышцы под кожей не перекатывались буграми — их сокращения выглядели так, будто одна хорошо смазанная каменная пластина скользила по другой.
Формой тела он больше всего напоминал яйцо, поставленное тупым концом книзу на шесть расположенных по кругу ног. Ноги заканчивались острыми кремниево-металлическими отростками, способными крошить камень на пригодные в пищу осколки.
Отверстие в теле этого создания имелось всего одно, и располагалось оно на «брюхе», между нижних конечностей, так что увидеть его можно было, только опрокинув силикотика. Туда и поступали осколки породы, предназначенные в пищу. В организме силикотика известняк и силикаты расщеплялись и шли на формирование силиконовых волокон, из которых состояло большинство его тканей. Продукт метаболизма — кремнезем — выделялся через то же самое отверстие в виде округлых белых камешков.
Экстратеррологи долго ломали головы над происхождением россыпей этих камешков в подземных пустотах астероидов, пока не обнаружили первого силикотика. А потом не могли надивиться тому, как кремниево-кислородные полимеры с боковыми цепочками углеводорода заменяют силикотикам белковые соединения.
У «макушки» силикотика располагались два небольших отростка в виде раструбов, направленных в разные стороны. Когда силикотики роют ходы сквозь каменную толщу, эти «уши» плотно вжимаются в точно подходящие по размеру небольшие углубления, и тело приобретает обтекаемую форму. А когда силикотик оказывается в пещере, он ставит их торчком, чтобы лучше «слышать». Эти чувствительные отростки несколько смахивали на кроличьи уши — потому-то исконных обитателей Пояса все и называли попросту силикотиками. Большинство ученых, по привычке именовавших их Siliconeus asteroidea, полагали, что «уши» могут иметь какое-то отношение к присущим этим созданиям рудиментарным телепатическим способностям. Но кое-кто придерживался иного мнения.
Силикотик вяло парил над масляно блестевшим камнем. Другие такие же булыжники валялись в углу. Вернадский знал, что эти камни служат силикотику пищей. Точнее, материалом для строительства тканей его организма. Для вырабатывания жизненной энергии одних камней силикотику недостаточно.
Вернадский потрясенно вытаращил глаза.
— Экая громадина! Не меньше фута!
Капитан неопределенно хрюкнул.
— Где вы его нашли? — спросил Ларри.
— На каменюке.
— Слушайте, но ведь самый здоровый силикотик, которого до сих пор удавалось найти, был не больше двух дюймов! Да какой-нибудь музей вам за этого монстра отвалит, наверное, пару тысяч!
Капитан пожал плечами.
— Ты хотел его увидеть — ты его увидел. А теперь топай чинить двигатель.
Он цепко взял Ларри за локоть и заставил повернуться к двери, но тут раздался голос. Голос был хриплый, будто несмазанный, шуршащий, невыразительный, и слова он произносил невнятно. Камень терся о камень с точно рассчитанной силой, чтобы модулировать звуки человеческой речи. Вернадский уставился на источник звуков едва ли не в ужасе.
Это был силикотик, внезапно превратившийся в говорящий камень. А сказал он вот что:
— Человеку интересно, умеет ли эта тварь разговаривать.
— Великий космос! Она и впрямь умеет! — прошептал Вернадский.
— Отлично, — сказал капитан. — Ты его видел и слышал. А теперь пойдем.
— Он еще и мысли читает! — восхитился Ларри.
Силикотик заскрежетал снова:
— Период обращения Марса вокруг своей оси: два-четыре часа и три — семь с половиной минуты. Удельный вес Юпитера — один-точка-два-два. Уран был открыт в году один-семь-восемь-один. Плутон есть наиболее удаленная от Солнца планета. Солнце есть наиболее тяжелое небесное тело, массой два-ноль-ноль-ноль-ноль-ноль-ноль…
Капитан уволок Ларри прочь, но Вернадский, то пятясь задом, то приостанавливаясь, еще долго восхищенно вслушивался в монотонное перечисление бесконечных нолей.
— Где он нахватался всего этого, капитан? — спросил он.
— Мы ему читали одну старую книжку по астрономии. Очень старую.
— Из тех, что делали еще до космических полетов, — вставил один из членов команды. — Это даже не фильмокнига. Просто буквы на бумаге.
— Заткнись, — сказал капитан.
Вернадский проверил уровень радиации в исходящем потоке гелия и понял, что можно завершать продувку и лезть в камеру. Калибровка отражателя — работа кропотливая, и Ларри только один раз прервался выпить кофе и передохнуть.
Во время передышки он улыбнулся капитану беззаботной и обезоруживающей улыбкой и сказал:
— Знаете, что я думаю, капитан? Этот ваш любимец прожил на астероиде — точнее, в астероиде, в каменных норах, — всю свою жизнь. Может, несколько столетий. Он у вас чертовски большой и, должно быть, умнее, чем обычные силикотики. И когда вы взяли его с собой, он обнаружил, что мир — это не только камень. Он узнал миллиард вещей, о существовании которых раньше и не подозревал. Вот почему он так увлекся астрономией. Из этой вашей книжки и из человеческих мыслей он выловил кучу новых идей. Как думаете, я прав?
На самом деле у Ларри были еще кое-какие соображения. Но чтобы подтвердить их, ему требовалось выкурить капитана из машинного отделения и кое-что сделать. Потому-то он и решился выложить часть из своих догадок — не самую важную, конечно.
Однако, вопреки его надеждам, капитан только прислонился к стене и скрестил руки на груди.
— Когда за дело возьмешься? — спросил он.
Больше он ничего не добавил, и Ларри пришлось оставить эту тему.
Наконец он сделал все, что мог и хотел, капитан заплатил, сколько положено, наличными, получил квитанцию и был таков — только дюзы засверкали.
Вернадский проводил взглядом «Роберта К.», едва ли не подпрыгивая от возбуждения, и кинулся к субволновому передатчику.
— Не мог я ошибиться, — бормотал он. — Ну не мог…
Когда раздался сигнал вызова, патрульный Милт Хоукинс сидел дома — то есть на полицейской станции «Астероид-72», — коротая время с двухдневной щетиной, банкой холодного пива и каким-то фильмом. На его пухлой краснощекой физиономии застыло унылое выражение. Если у Ларри одиночество вызывало неестественную веселость, то у Хоукинса — всепоглощающую меланхолию.
Патрульный Хоукинс обнаружил, что рад видеть этого весельчака. Какое-никакое, а все ж знакомое лицо. Он тепло приветствовал Ларри и некоторое время от души наслаждался звуками человеческого голоса, не особенно вслушиваясь, что он там бормочет.
Но когда Хоукинс все-таки уловил смысл некоторых слов Ларри, он мигом насторожился.
— Погоди-погоди. Ты о чем?
— Да чем ты слушаешь, тупица? Я тебе всю душу выложил!
— Ну так теперь выложи ее еще раз, по кусочку. Что там насчет силикотиков?
— Говорю же, у этого типа на борту живет силикотик. Капитан говорит, что он у него вместо собаки, и кормит силикотика жирными каменюками.
— Ну и что? Знаешь, горнодобытчик, работающий на астероидах, сделает домашнего любимца и из куска сыра, если ему не с кем словом перемолвиться.
— Это не простой силикотик, не то что вся эта дюймовая мелочь. Не понимаешь, что это значит? Как можно столько времени проторчать в Поясе и ни черта не знать про астероиды!
— Ну так просвети меня.
— Ладно, слушай. Маслянистые камни служат ему для выработки веществ, из которых строятся ткани его организма. Но где такой здоровый силикотик берет энергию?
— Я почем знаю?
— Прямо из… Слушай, у тебя на станции кто-нибудь есть?
— Нет. А жаль.
— Ничего, сейчас ты поймешь, насколько тебе повезло. Силикотики берут необходимую им для жизни энергию прямо из гамма-излучения.
— Это кто сказал?
— Это сказал парень по имени Уэнделл Эрт. Крупный экстратерролог. Что еще интереснее, он утверждает, будто именно для этого и служат «уши» силикотиков. — Вернадский для пущей наглядности приложил руки к вискам, изобразив пару подвижных ушей. — А вовсе не для телепатии. Они улавливают гамма-излучение, причем определяют его интенсивность с такой точностью, какая нашим приборам и не снилась.
— Ясно. И что с того? — спросил Хоукинс.
Впрочем, Ларри удалось заставить его задуматься.
— А вот что. Эрт говорит, что силикотики потому и не вырастают больше, чем дюйм-другой в поперечнике, что на астероидах для них не хватает гамма-лучей. Радиоактивность низкая, понимаешь? А на этом корабле был экземпляр добрых пятнадцать дюймов в диаметре, целый фут.
— И…
— И значит, астероид, где его нашли, должно быть, весь изрыт норами силикотиков, нашпигован ураном и аж горячий от радиации. Астероид, который жутко «светится» и имеет нестабильную орбиту, иначе бы его давно обнаружили. А теперь представь, что на него по случайности натыкается некий сообразительный парнишка, садится, видит, что камни «светятся», и начинает соображать, что к чему. Да, капитан «Роберта К.» — не какой-нибудь придурок, мотающийся с камня на камень. Он свою выгоду за версту чует.
— Продолжай.
— Теперь представь: он берет пробы грунта и натыкается на здоровенного силикотика. И тогда наш капитан понимает, что ему выпала самая крупная удача за всю историю. Ему даже не надо проводить разведку. Силикотик покажет ему богатые жилы.