— А с чего бы вдруг?
— А с того, что ему хочется узнать побольше о Вселенной. Он живет на свете сотни лет, может, даже тысячу, и все это время ни разу не высовывался на поверхность, не видел звезд. Силикотик умеет читать мысли и научился разговаривать. Должно быть, он предложил капитану сделку. И как капитан мог устоять? Добыча урана — государственная монополия. Даже для того, чтобы просто возить с собой счетчик, нужна лицензия. Капитану крупно повезло.
— Может, ты и прав, — задумчиво проговорил Хоукинс.
— Не может, а точно прав! Ты бы видел, как они стояли у меня над душой, когда я напросился взглянуть на силикотика! Да стоило мне тогда. неудачно пошутить, и мы бы с тобой сейчас не разговаривали! А как рьяно они оттащили меня от своего «любимца» уже через минуту!
Хоукинс почесал заросшую щетиной щеку и прикинул, сможет ли он выкроить время побриться.
— Как долго ты еще сможешь задержать этого типа у себя на станции?
— Задержать? Да он уже улетел!
— Что?! Тогда какого черта ты мне все это рассказывал? Почему ты его отпустил?
— Этих ребят было трое, — терпеливо принялся объяснять Вернадский. — И каждый из них был здоровее меня, каждый вооружен и каждый, готов поспорить, убил бы меня, не моргнув и глазом. Чего ты от меня хочешь?
— Допустим, но что нам теперь делать?
— Лететь и брать их тепленькими. Это труда не составит. Я чинил их полуотражатели и внес кое-какие усовершенствования. Они пролетят не больше десяти тысяч миль, а потом у них кончится энергия. А еще я подбросил им приводной маячок в коллектор Дженнера.
Хоукинс потрясенно уставился на самодовольно ухмыляющуюся физиономию Ларри.
— Святой Толедо!
— И не вмешивай в это дело никого больше. Только ты, я и патрульный катер. Когда мы их догоним, энергии у «Роберта К.» не будет ни джоуля, а у нас с тобой будет — аж целая пушка, а может, и две. Ребята расскажут нам, как найти астероид, мы слетаем к нему, проверим, а потом свяжемся со штабом патрульной службы. И преподнесем им на блюдечке трех, прописью ТРЕХ, контрабандистов, одного огромного силикотика, каких еще никто на Земле не видел, и один, повторяю, один большой и жирный кус урановой руды, каких опять-таки никто на Земле не видел. И ты получишь лейтенанта, а меня с восторгом пригласят на постоянную работу на Земле. Идет?
У Хоукинса от всех этих перспектив сделался ошарашенный вид.
— Идет! — взвизгнул он, опомнившись от первого потрясения. — Считай, я уже у тебя!
Они подошли к кораблю почти вплотную, прежде чем смогли заметить его невооруженным глазом, да и заметили-то только потому, что далекое солнце слабо блеснуло на обшивке.
— Ты что, не оставил им энергии даже на габаритные огни? Надеюсь, ты не свинтил их аварийный генератор?
Вернадский пожал плечами.
— Должно быть, экономят — в надежде, что их подберут. Готов поспорить, как раз сейчас они пытаются докричаться до кого-нибудь по субволновой связи, и на это уходит вся оставшаяся энергия.
— Если так, — сухо сказал Хоукинс, — то мне не удается перехватить их вызов.
— Ты их не слышишь?
— Ни звука.
Двигаясь по спирали, патрульный катер подобрался ближе. Оставшись «с пустым баком», «Роберт К.» двигался без ускорения, на постоянных десяти тысячах миль в час. Хоукинс уравнял скорости и подвел катер к кораблю.
— О нет! — вдруг воскликнул он, сморщившись, как будто его затошнило.
— Что такое?
— Метеорит. Он ударил их. В Поясе этих метеоритов до черта.
Всю веселость Ларри мигом сдуло.
— Метеорит? У них корпус поврежден?
— У них дыра размером с амбарные ворота! Извини, Вернадский, но, кажется, ничего хорошего ждать не приходится.
Ларри закрыл глаза. В горле у него пересохло. Он понимал, на что намекает Хоукинс. Он, Вернадский, намеренно повредил корабль, что само по себе может быть рассмотрено как уголовное преступление. А преступление, которое стало причиной гибели людей, называется убийством.
— Хоукинс… Послушай, ты же знаешь, почему я это сделал, — слабым голосом сказал он.
— Я знаю, как ты мне это объяснил, и я буду свидетельствовать в твою пользу, если потребуется. Но если на корабле не окажется контрабанды…
Он не закончил фразы. Этого не требовалось.
Они надели скафандры и проникли на борт «Роберта К.».
Корабль превратился в груду покореженного металла. Оставшись без энергии, его команда не могла ни включить хотя бы самое слабое силовое поле для защиты, ни вовремя узнать о приближении метеорита, ни уклониться от него, если им все же удалось его заметить. Он продырявил корпус, словно тот был не толще алюминиевой фольги. Он смял в лепешку ходовую рубку, выпустил из корабля весь воздух и прикончил трех человек на борту.
Одного из членов команды при столкновении ударило о переборку, превратив человека в кровавое месиво, которое потом заморозилось. Капитан и второй член его экипажа умерли от декомпрессии — они лежали в нелепых позах, и кожа их была темной от багровых сгустков там, где вскипевший в крови воздух прорвал сосуды.
Вернадский никогда раньше не видел погибших от декомпрессии. К горлу у него подступила тошнота, но, к счастью, ему удалось побороть ее, иначе его бы вырвало прямо в скафандр.
— Давай проверим их груз, — сказал он. — Готов поспорить, руда окажется «горячей».
Она должна быть «горячей», твердил он себе по дороге к грузовому трюму. Не может не быть.
При столкновении люк трюма перекосило, и между ним и переборкой образовался зазор в дюйм шириной. Хоукинс поднес к нему счетчик — и тот затрещал, как тысяча обезумевших сорок.
— Я же говорил! — выдохнул Вернадский.
Огромная гора свалилась у него с плеч. Теперь повреждения, которые он нанес кораблю, будут рассматривать исключительно как находчивые и достойные похвалы действия законопослушного гражданина. А то, что три человека умерли в результате метеоритной атаки, — прискорбное стечение обстоятельств, не более.
После двух выстрелов бластера люк сдался, и конусы света из налобных фонарей уперлись в тонны руды. Хоукинс подобрал два среднего размера камешка и бережно спрятал их в карман скафандра.
— Образцы, — пояснил он. — На анализ.
— Только не держи их рядом с собой слишком долго, — предупредил Вернадский.
— Защиты скафандра вполне достаточно, а потом я верну их на корабль, — успокоил его Хоукинс. — Это же не чистый уран.
— Но, готов поспорить, нечто очень к нему близкое, — заявил Ларри. К нему вернулось все его самодовольство до последней крошки.
— Ну что ж, с этим разобрались. — Хоукинс огляделся по сторонам. — Мы накрыли банду контрабандистов или, по крайней мере, часть ее. Но что дальше?
— Вперед, на урановый астероид! Ура!
— Отлично. Но где его искать? Все, кто знал это, мертвы.
— Великий космос!
Вернадский снова пал духом. Все, что они смогут предъявить без астероида, — это три трупа и несколько тонн руды. Неплохо, но впечатления не произведет. Нет, им, конечно, вынесут благодарность, но это было вовсе не то, на что рассчитывал Ларри. Он рассчитывал получить постоянную работу на Земле, а для этого требуется нечто из ряда вон…
— Великий космос, силикотик! — заорал он. — Ему не нужен воздух, чтобы жить. Он всегда обходился без воздуха и он прекрасно знает, как найти этот астероид!
— Верно! — Хоукинс мигом оживился. — Где эта тварь?
— Там, на корме. — Вернадский махнул рукой.
Лучи их фонарей выхватили из темноты масляно блестящее тело силикотика. Силикотик был жив и даже шевелился.
Сердце Ларри учащенно забилось от радости.
— Давай, Хоукинс, взяли…
— Зачем?
— Во имя звезд, ведь звук в вакууме не распространяется. Надо перенести этого малыша на катер.
— Хорошо, хорошо.
— Мы ведь не прихватили с собой лишнего скафандра с радиопередатчиком, знаешь ли.
— Я же сказал — хорошо.
И они подхватили силикотика, бережно и осторожно. Металлические пальцы скафандров скользили по маслянистой «коже» почти с нежностью. Силикотик покинул борт «Роберта К.» в надежных руках Хоукинса.
Теперь он лежал в рубке патрульного катера. Ларри и Хоукинс отстегнули шлемы, полицейский уже стаскивал скафандр. Вернадский не стал тратить на это время — его жгло нетерпение.
— Ты можешь читать наши мысли? — спросил он и, затаив дыхание, стал ждать ответа.
Наконец скрежет каменных пластин друг о друга сложился в слова. Ларри этот скрежет показался прекраснейшей музыкой во вселенной.
— Да, — сказал силикотик. Потом сказал еще: — Пустота повсюду. Ничто.
— Что? — не понял Хоукинс.
Вернадский шикнул на него.
— Должно быть, его потряс выход в открытый космос, когда ты его нес. — И он обратился к силикотику, выкрикивая слова, как будто это могло помочь тому прочитать его мысли: — Человек, с которым ты путешествовал! Он вез уран! Такую особенную руду, которая излучает радиацию… и энергию!
— Они хотели еды, — слабо прошуршало в ответ.
Ну конечно! Для силикотика радиация — это пища, источник энергии.
— И ты показал им, где взять еды? — спросил Вернадский.
— Да.
— Уж больно тихо он лепечет, я его едва слышу, — заметил Хоукинс.
— С ним что-то не так, — обеспокоенно согласился Ларри и закричал: — С тобой все хорошо?
— Не хорошо. Воздух ушел быстро. Что-то внутри сломалось.
— Черт, похоже, внезапная декомпрессия ему повредила, — пробормотал Вернадский и снова стал наседать на силикотика: — Слушай, ты ведь знаешь, что мне нужно. Где твой дом? Место, где еда?
Они с Хоукинсом замерли, напряженно ожидая ответа.
«Уши» силикотика медленно, очень медленно приподнялись, задрожали и обвисли.
— Там, — сказал он. — Вон там.
— Где?! — взвился Вернадский.
— Там.
— Он показывает нам направление, — сказал Хоукинс.
— Ясное дело, только мы не знаем, что это за направление, — огрызнулся Ларри.
— А что ты от него хочешь? Чтобы он дал тебе координаты?