Девенпорт озадаченно наморщил лоб.
— Простите, доктор, я что-то не понимаю…
— Я выразился предельно ясно. Что такое астероид для силикотика?
— Все знания о космосе силикотик почерпнул из книги по астрономии, которую ему читали. Думаю, там говорилось и о том, что такое астероиды.
— Совершенно верно! — возликовал доктор Эрт. Он сидел, подперев подбородок ладонью и касаясь указательным пальцем крыла своего носа-пуговки. — А как могло выглядеть это определение? Астероид есть небольшое тело, значительно уступающее по размерам планетам, движущееся вокруг Солнца, и орбита его, если не вдаваться в частные случаи, пролегает между Марсом и Юпитером. Согласны?
— Пожалуй.
— А что такое «Роберт К.»?
— Корабль?
— Это вы его зовете кораблем, — сказал доктор Эрт. — А книга по астрономии была допотопная, в ней о космических кораблях не упоминалось. Об этом проговорился один из членов экипажа. Он сказал, что книга была напечатана еще до космических полетов, помните? Итак, что же такое «Роберт К.»? Разве он не представляет собой небольшое тело, значительно уступающее по размерам планетам? И разве, пока силикотик был на борту, «Роберт К.» не двигался по орбите, которая, если не вдаваться в частности, проходит между орбитами Марса и Юпитера?
— Вы хотите сказать, что для силикотика корабль был просто другим астероидом, и когда он сказал «на астероиде», он имел в виду «на корабле»?
— Совершенно верно. Я же говорил, что вы сами сможете найти ответ.
Но хмурое лицо инспектора Девенпорта не осветилось ни малейшим проблеском радости или облегчения.
— Это не ответ, доктор.
Доктор Эрт несколько раз медленно моргнул, глядя на него, и выражение его лица сделалось еще более лукавым и одновременно простодушным. Так мог бы смотреть ребенок, задумавший беззлобную шутку.
— Безусловно, это ответ.
— Вовсе нет. Доктор Эрт, мы не рассматривали слова силикотика с вашей точки зрения. Мы вообще отмели их как не имеющие смысла. Но неужели вы думаете, что мы не обыскали «Роберт К.»? Мы разобрали его на кусочки и внимательнейшим образом обследовали каждый. Мы его разве что расплавить не пробовали.
— И ничего не нашли?
— Ничего.
— Возможно, вы не там смотрели.
— Мы смотрели везде, — отрезал Девенпорт и встал, собираясь уходить. — Понимаете, доктор Эрт? Мы обыскали корабль предельно тщательно, мы исключили всякую возможность наличия этих координат где-либо на его поверхности или внутри.
— Сядьте, инспектор, — ничуть не смутившись, попросил доктор Эрт. — Вы до сих пор не улавливаете, как следует понимать слова силикотика. Подумайте еще раз. Как силикотик научился говорить по-английски? Ухватывал слово здесь, другое там. Но устойчивых английских оборотов он употреблять не мог. Это достаточно наглядно показывают некоторые из его высказываний, приведенных в отчете. Например, он сказал «наиболее удаленная от Солнца планета», а не «самая далекая от Солнца планета». Понимаете?
— И что?
— Тот, кто не владеет оборотами чужой речи, либо использует обороты родного языка, переводя их слово в слово, либо употребляет слова чужого языка в их буквальном значении. У силикотиков нет собственной устной речи, так что первая из возможностей отпадает. Выходит, силикотика надо понимать буквально. Он сказал: «На астероиде», инспектор, НА, понимаете? Он не имел в виду клочок бумаги где-то на борту корабля, он имел в виду, что координаты записаны на самом корабле.
— Доктор Эрт, — печально вздохнул Девенпорт, — если Бюро что-то ищет, оно работает всерьез. Никаких загадочных надписей на корпусе корабля тоже не было.
Ученый посмотрел на него разочарованно.
— Право же, инспектор, я надеялся, что вы сами догадаетесь. Все подсказки у вас есть.
Девенпорт медленно набрал полную грудь воздуха. Однако его голос прозвучал абсолютно спокойно, когда он сказал:
— Не объясните ли, что вы имеете в виду, доктор?
Доктор Эрт погладил свое внушительное пузо и поправил очки.
— Неужели вы не понимаете, инспектор? Есть единственный способ записать координаты так, чтобы на них никто не обратил внимания. Где на корабле они могут оставаться незамеченными, красуясь на самом видном месте? Где тысячи глаз будут скользить по ним, не понимая, что они видят? Пока не явится некто достаточно сообразительный, конечно.
— Где?! Назовите же!
— Разумеется, в тех местах, где всегда пишут цифры. Ничем не примечательные цифры. Абсолютно законные цифры. Цифры, которым и положено там быть.
— Да о чем вы?
— О серийном номере корабля, вытравленном прямо на корпусе. Подчеркиваю, на корпусе. О номере двигателя и номере генератора поля. И о некоторых других. Все они вытравлены на неотъемлемых составляющих корабля. То есть на корабле, как и сказал силикотик. На корабле.
Девенпорт не смог скрыть удивления — его впечатляющие брови на миг дернулись вверх.
— Возможно, вы правы! И если это так, я искренне желаю, чтобы экспедиция привезла вам силикотика в два раза больше того, что был на борту «Роберта К.» Такого, чтобы умел не только разговаривать, но и насвистывать: «Вперед, на астероиды, ура!» — Он торопливо схватил со стола папку и стал лихорадочно листать бумаги, пока не извлек на свет стандартный бланк Бюро. — Конечно, мы регистрируем все идентификационные номера на обыскиваемом судне. — Он развернул формуляр. — Если три из них похожи на координаты…
— Нам придется учесть, что контрабандисты наверняка попытались слегка замаскировать их, — заметил доктор Эрт. — Добавили по нескольку букв и цифр, чтобы номера выглядели похожими на настоящие.
Он взял себе планшет для записей и пододвинул второй инспектору. Некоторое время оба молчали, сосредоточенно выписывая серийные номера и пробуя вычеркивать из них те или иные символы, которые не могли относиться к координатам.
В конце концов Девенпорт вздохнул со смесью удовлетворения и разочарования.
— Я сдаюсь, — сказал он. — Думаю, вы не ошиблись. Номера на двигателе и вычислители явно представляют собой замаскированные координаты и даты. Они мало походят на настоящие серийные номера, и определить, какие цифры и буквы лишние, не составляет труда. Итак, две точки у нас есть. Но я готов поспорить, что остальные номера — самые что ни на есть настоящие. А вы что скажете, доктор?
Доктор Эрт кивнул.
— Согласен. У нас есть две координаты, и мы знаем, где искать третью.
— Знаем?.. А где… — Инспектор оборвал себя на полуслове и азартно воскликнул: — Ну конечно! Номер самого корабля, который был вытравлен прямо на корпусе! Его нет в отчете, потому что он был… гм… на том самом месте, куда попал метеорит. Боюсь, доктор, вам не судьба заполучить силикотика. — Но тут его осенило, и морщинистое лицо просветлело. — Нет! Я болван! Номер утрачен, но мы можем узнать его из судового свидетельства!
— Боюсь, что должен оспорить, по крайней мере, вторую часть вашего утверждения, — сказал ученый. — В свидетельстве указан настоящий номер корабля, но никак не замаскированные координаты, которыми его заменил капитан.
— Надо же было такому случиться, чтобы метеорит угодил именно туда, — огорченно пробормотал инспектор. — Из-за этой случайности мы, возможно, никогда не найдем астероид. Что толку от двух координат, если нет третьей?
— Ну, двумерным существам было бы вполне достаточно и двух, — заметил доктор из любви к точности. — Однако таким объемным существам, как мы, — он погладил себя по животу, — необходима третья координата. К счастью, она передо мной.
— Здесь, в нашем досье? Но мы с вами только что просмотрели все номера в списке…
— В вашем списке, инспектор. Но в этой папке также содержится и бланк регистрации, заполненный молодым Вернадским. И разумеется, указанный там серийный номер «Роберта К.» является не чем иным, как фальшивкой, вытравленной на корпусе. Вряд ли капитан рискнул бы привлечь излишнее внимание механика, сообщив ему другой номер. Тот ведь мог заметить расхождение.
Девенпорт потянулся к планшету и рапорту Вернадского. Провозившись минуту с вычеркиванием лишнего, он широко ухмыльнулся.
Доктор Эрт удовлетворенно фыркнул, извлек себя из кресла и посеменил к двери.
— Всегда рад видеть вас у себя, инспектор Девенпорт. Заходите еще. И не забудьте, пусть правительство забирает себе уран, мне же нужно подлинное сокровище. Один гигантский силикотик, живой и бодрый, — с улыбкой сказал он.
— И желательно, насвистывающий, — добавил Девенпорт. Чем он и занимался сам всю обратную дорогу.
Ночь, которая умирает
Это отчасти походило на заранее организованную встречу бывших соучеников, и, хотя их свидание было безрадостным, поначалу ничто не предвещало трагедии.
Эдвард Тальяферро, только что прибывший с Луны, встретился с двумя своими бывшими однокашниками в номере Стенли Конеса. Когда он вошел, Конес встал и сдержанно поздоровался с ним, а Бетгерсли Райджер ограничился кивком.
Тальяферро осторожно опустил на диван свое большое тело, ни на миг не переставая ощущать его непривычную тяжесть. Его пухлые губы, обрамленные густой растительностью, скривились, лицо слегка передернулось.
В этот день они уже успели повидать друг друга, правда, в официальной обстановке. А сейчас встретились без посторонних.
— В некотором смысле это знаменательное событие, — произнес Тальяферро. — Впервые за десять лет мы собрались все вместе. Ведь это наша первая встреча после окончания колледжа.
По носу Райджера прошла судорога — ему перебили нос перед самым выпуском, и, когда Райджер получал свой диплом астронома, его лицо было обезображено повязкой.
— Кто-нибудь догадался заказать шампанское или что там еще под стать такому торжеству? — брюзгливо проворчал он.
— Хватит! — рявкнул Тальяферро, — Первый Межпланетный съезд астрономов не повод для скверного настроения. Тем более оно неуместно при встрече друзей!