С такой высоты Орта больше не может различить отдельные искорки жизни. Они слишком малы, затеряны в обширности пространства. Всё выше и выше поднимается она. Вот яркая полоска реки — она несёт свои воды в морс. Крошечные щепки на поверхности воды — корабли, созданные людьми, их гордость, они связывают все части мира друг с другом. Ещё выше. Уже и щепочки-корабли затерялись в безбрежности моря.
И тут…
На небе, в котором она плывёт, засверкал свет. Яркий огненный шар затмил серость изображённого в зеркале мира. Свет его ослеплял, но не настолько, чтобы она не видела принесённый им ужас.
Он падал, этот огненный шар, и его сопровождало множество меньших огней. Они падали в море. И когда наконец упали, мир обезумел.
Из воды поднялись столбы пара, земля начала корчиться, раскалываться и извергать пламя. Та вода, что не испарилась, поднялась и покатилась на берег, высотой в гору были эти накатывающиеся водные массы. Она видела, как первая волна яростно ударилась о землю, её пенные языки несли всеобщее уничтожение, ни одно созданное людьми сооружение не смогло выдержать этого удара разгневанной воды.
Первая из могучих волн устремилась в глубь поверхности. Теперь Орта находилась ближе и ясно видела победу моря и гибель обречённого мира. Город-порт исчез, будто его тут никогда и не было. Ярость волны не уменьшалась. Казалось, разрушения только подкармливают её, добавляют энергии. Волна продолжала двигаться вглубь, быстрее, чем любой воздушный корабль, быстрее ураганного ветра.
На севере показались языки пламени, они вздымались из самой земли. Из трещин в поверхности выплёскивалась расплавленная лава, облака пепла огромными массами взметались к небу.
Волна нарастала. Её вершина нависла и изогнулась. Под ней лежал город, похожий на муравейник, на который наступает чей-то сапог. Вода на мгновение, казалось, застыла, а потом упала, ничего не оставляя на своём пути.
Орта видела, как обрушиваются башни, которые она знала всю жизнь, и среди них самая высокая, с которой звездочёты осматривали небо. Земля закачалась… вода… огонь… Проснулись силы, спавшие от рождения земли. Человек… человек не может жить в таком окружении. Это конец мира, который показывает ей зеркало. Она жалобно закричала.
— Смерть, — кричала она сквозь стиснутые губы. — Смерть… она идёт с неба… смерть от воды… и огня… и мук самой земли. На нас идёт смерть!
Она покачнулась на своём пророческом сидении. Голос сё поднялся в высоком вопле:
— На нашем небе взойдёт новая луна, она скроет ту, что нам известна. С ней придут ливни смерти, они будут падать и убивать. А земля ответит им, подымется в ужасных ранах, изрыгнёт огонь и ядовитые газы. Даже Сила не спасёт наши жизни. Ничего не останется, кроме воды, огня и жестоких ран земли…
— Ты лжёшь!
Слова, произнесённые холодно и ясно, прорезали ужас, как остро заточенный нож разрезает верёвку. Её вырвало из пророческого транса, она дрожала, её мутило от увиденного и от того, что так резко прервалось видение.
Руки Орты неподвижно застыли, пальцами она впивалась в края трёхногого сидения. Только это удерживало её на месте. Она повернула голову к высоким тронам, чувствуя, как слюна выступает на губах и течёт по подбородку.
Та, которая служила Голосом Силы, наклонилась вперёд, глаза её, как острия копий, пронзали Орту своим жёстким алмазным блеском. Их голубизна была ледяной.
Голос встала, сё совершенное тело лишь слегка прикрывалось тонким газовым платьем, драгоценности у неё на поясе сверкали так же жёстко и холодно, как и глаза. На плечи падала волна длинных солнечного цвета волос, так похожих на ткань её платья, что трудно было сказать, где кончаются волосы и начинается ткань.
— Ты лжёшь — или тебя коснулась Тьма… — она произнесла свой приговор медленно и отчётливо.
Среди собравшихся вдоль стен послышался ропот.
— Похоже, ты больше не видишь истину, пророчица, — продолжала Голос. — Тебя будут судить, и Сила найдёт для своего выражения нового слугу.
Орта покачала головой из стороны в сторону. Видение по-прежнему не оставляло её. Она не могла поверить, что кто-то оспаривает правдивость увиденного ею. Ведь хорошо известно, что пророчица не может исказить то, что видит в зеркале. Почему тогда Голос отрицает её видение — обвиняет её?
Она посмотрела на второго человека на высоком троне — на Руку Цели. Тот взглянул сначала на Орту, потом на Голое, но не шевельнулся и не произнёс ни слова. Голос подняла руку в коротком повелительном жесте.
Двое подошли и остановились по обе стороны Орты. Грубые руки с силой опустились на её плечи, заставляя встать. Святотатственность этого грубого применения силы разорвала оцепенение ужаса от видения. Ни один человек: ни жрец, ни стражник не имеет права прикасаться к пророчице. Она почувствовала, как в ней вспыхивает пламя гнева. Её заставляли встать младшие жрецы, слуги Руки, — но он сам ни словом, ни жестом не отдавал приказ.
Они повернули её — от зеркала лицом к обвинительнице. Голос продолжала холодно смотреть на неё, как будто молча ждала протеста, призыва к Силе в этом месте её проявления.
— Ты… — начала Орта, но Голос, по-видимому, не хотела, чтобы она говорила. Один из младших жрецов рукой зажал ей рот с такой силой, что губы её болезненно ударились в зубы.
Голос повернулась, посмотрела на стоящих у стен по праву Силы, они беспокойно переговаривались.
— Она явно лжесвидетельствует. Двадцать месяцев мы читаем небеса — нам ничего не угрожает. Должно быть, Тьма нашла в ней слабое место и хочет принести нам беду. Или она слишком долго смотрела в зеркало. Больше она не будет распространять ложь.
Голос широко развела руки, и проявилась Сила, которая живёт в ней и говорит через неё. С концов распростёртых пальцев устремились вперёд лучи, они переплетались друг с другом и расходились. Лучи всех цветов радуги: зелёно-голубой цвет моря, розово-золотой цвет рассвета, чисто-белый — самого Присутствия. Лучи пульсировали в воздухе, повисли над головами всех собравшихся, принося им радость и веселье — дары Силы.
Но Орта не испытывала ни покоя, ни радости — только гнев и страх: она знала, что Сила использовала сё правильно, что показанное зеркалом — правда. Но когда это произойдёт, она не знала. Как может Голос с помощью Силы отрицать правду этой Силы? В недоумении Орта позволила двум младшим жрецам вывести себя из зала — все перед ней расступались, не желая близости с той, кто, по словам Голоса, во власти Тьмы.
Смущение Орты возрастало. Она никогда ни о чём подобном не слышала. Она правильно использовала зеркало, и с её помощью Сила показывает будущее — почему тогда оно отрицается? Голос по обычаю не может лгать — разве она сама, осудив Орту, не навлекла на себя Силу? Такой парадокс могла выдумать только Тьма, чтобы привести в замешательство праведных.
Орта почти не сознавала, куда её ведут: к изумлению добавилось истощение, которое всегда охватывало её после пророчеств. Но на этот раз её не поддерживала Траса, сё помощница, и не ждёт её прохладный, освежающий напиток и долгий отдых в постели. Орта пришла в себя в грубой каменной камере, лишь наполовину высеченной под землёй; остальное пространство — естественная пещера. Она чувствовала сырость, слышала звуки капающей воды. Орта никогда не была в этом месте — в нём содержатся ждущие справедливости, но догадывалась, что теперь она пленница и должна ждать, пока ею не займутся Голос и Рука.
Прислонившись к холодной влажной каменной стене, которую она ощущала сквозь тонкую ткань платья, Орта старалась хоть что-нибудь понять. Вернись, вернись к тому, что ты почти знаешь, говорил ей разум. Постарайся увидеть, в чём корни той войны, которая разворачивается внутри Силы.
Начало — она пыталась пробиться к нему. Она сама — не Сила, а она — из двух частей, которые борются друг с другом. Всё живое знает, что Сила — центр любой жизни, что каждый рождается с крошечной её искоркой, служит ей в изменяющемся мире, возвращается к ней, принося с собой всё, что узнал, чтобы со временем родиться вновь. Когда она обучалась искусству предсказаний, она в глубоком сне соприкасалась с этими прошлыми своими жизнями. Некоторые ей отчасти было позволено запомнить, потому что их опыт был важен для её настоящего дела.
Она была рыбацкой дочерью, дружившей с морскими животными, научившейся общаться с ними в те дни, когда такого знания боялись. А потом умерла на гарпуне собственного брата, когда разрезала его сети, чтобы освободить одно из морских созданий, которое плавало с ней и играло в волнах, на чьей спине она много раз плавала, полная радости жизни.
В другой жизни она была мужчиной. У него был талант кузнеца, он умел сплавлять металлы, знал секрет закалки их до такой прочности, что правители многих земель спорили за обладание его оружием. Он гордился своим мастерством, пока один из владык, хитрый и коварный, не пожелал в одиночку владеть его тайной. Он извлёк тайну из мозга кузнеца, а его самого убил.
Но только то, что сейчас прорывалось в её сознание, не принадлежит этим прошлым жизням. Оно не возникало во время её обучения пророчествам, но родилось сейчас; оно очень сильно; это не воспоминание о прошлой жизни, оно принадлежит настоящему.
Может быть, эта другая личность, которую она не узнаёт, и есть причина её бед? Орта сосредоточилась, приветствуя её, предоставив ей возможность окрепнуть, сливая один фрагмент её с другими, надеясь постепенно получить целое.
Гвеннан… из этих мельтешащих обрывков возникло имя — ясно, как будто оно написано перед ней в воздухе. Не из прошлого… но тогда… откуда?
Орта произнесла это имя вслух, как заклинание, которое используют при обращении с талантом пророчицы, чтобы сделать воспоминания яснее. Закрыв глаза, изгнав из сознания камеру, темноту, она подумала: «Гвеннан». Она вложила в эту мысль всю свою энергию, как её учили.
Хотя её учили только лишь необходимому для пророчицы, она всегда знала о существовании у себя иных способностей. Подчиняясь требованиям своей службы, она никогда не исследовала иные линии Силы. Храм Света был воздвигнут на пересечении силовых линий, которые являются кровеносной системой планеты. То, что эти артерии встречаются здесь, почувствовали ещё сотни лет назад.