али мухи. Ныли москиты. Даниэль Десуса лично проверил работу Шелдона — из праздного любопытства или из чистого безумия, Джо не знал, он уже не хотел об этом думать, им овладело безразличие, и он пребывал в ожидании встречи с Создателем, когда Десуса ткнул в бомбу отверткой, а его жена вернулась и шлепнула собаку. Дети начали драться за одну из кукол и бешено визжали, пока Десуса не метнул грозный взгляд на жену. Она оставила собаку в покое и принялась раздавать затрещины детям, не щадя их лиц и шей.
Дети заревели от потрясения и негодования.
— Ваша есть неплохая машинка, парни, — объявил Десуса. — Она будет наделать много шума.
Младший из двух детей, мальчик лет пяти, перестал плакать. До этого он возмущенно-изумленно хныкал, но когда остановился — это было так, словно он задул спичку, горевшую где-то у него внутри. Лицо его сделалось пустым. Он поднял с пола один из отцовских гаечных ключей и ударил им собаку в бок. Собака заворчала и, казалось, готова была кинуться на мальчишку, но потом благоразумно передумала и поспешно выбежала из хижины.
— Когда-то прибью этот собака или этот мальчик до смерти, — пообещал Десуса, не сводя глаз с ящика для инструментов. — Одно или другое.
Джо встретился с Мэнни Бустаменте, их бомбистом, в библиотеке клуба «Сиркуло кубано», где все, кроме Джо, курили сигары, даже Грасиэла. На улицах было то же самое: девяти— и десятилетние детишки разгуливали с дешевыми сигарами во рту, каждая размером не меньше их ноги. Всякий раз, когда Джо зажигал очередную свою папиросу «Мюрад», ему казалось, что над ним смеется весь город, но от сигар у него болела голова. Однако в этот вечер, оглядев библиотеку, где над их головами висел густой полог бурого дыма, он подумал: видно, придется привыкать к головной боли.
Мэнни Бустаменте когда-то работал в Гаване инженером-строителем. К сожалению, его сын был членом Студенческой федерации Гаванского университета, открыто выступавшей против режима Мачадо. Тот закрыл университет и запретил федерацию. Однажды, сразу после восхода солнца, несколько человек в военной форме явились домой к Мэнни Бустаменте. В кухне они поставили его сына на колени и выстрелили ему в лицо, а потом застрелили жену Мэнни, когда та обозвала их зверьми. Самого Мэнни посадили в тюрьму. После освобождения ему дали понять, что покинуть страну — лучшее, что он может сделать.
Мэнни рассказал это Джо там же, в библиотеке, в десять часов вечера. Видимо, таким путем Джо рассчитывали убедить, что Мэнни предан их делу. Джо не подвергал сомнению его преданность; сомневался он лишь в его проворстве. Мэнни, при росте пять футов два дюйма, комплекцией напоминал горшок для бобов. Поднявшись всего на один лестничный пролет, он запыхался и тяжело дышал.
Они обсуждали план корабля. Мэнни обслуживал двигатель, когда махина впервые прибыла в порт.
Дион спросил, почему флотские не держат собственных механиков.
— Они держат, — сообщил Мэнни. — Но если они могут достать especialista приглядывать за старыми моторами, они это делают. Этому кораблю двадцать пять лет. Его построили как… — Он щелкнул пальцами и что-то быстро сказал Грасиэле по-испански.
— Лайнер первого класса, — перевела она.
— Да, — произнес Мэнни.
Он снова обратился к ней и торопливо произнес целую тираду на испанском. Когда он договорил, она объяснила им, что судно продали военному флоту во время мировой войны, а после ее окончания превратили в плавучий госпиталь. Недавно его вновь ввели в строй — в качестве транспортного корабля, с экипажем из трех сотен человек.
— Где машинное отделение? — спросил Джо.
Мэнни снова что-то сказал Грасиэле по-испански, а та перевела. Так получалось куда быстрее.
— На дне корабля, у кормы.
Он спросил у Мэнни:
— Если вас вызовут на корабль посреди ночи, кто вас там будет встречать?
Он начал говорить, обращаясь к Джо, но потом повернулся к Грасиэле и задал ей какой-то вопрос.
— Полиция? — переспросила она, недоуменно хмурясь.
Он покачал головой, снова что-то сказал ей.
— А-а, — произнесла она. — Veo, veo, sí.[30] — Повернулась к Джо. — Он о флотской полиции.
— Береговой патруль, — уточнил Джо, глянув на Диона. — Смекаешь?
Дион кивнул:
— Смекаю получше тебя.
— Значит, вы проходите через береговой патруль, — сказал Джо, обращаясь к Мэнни, — и попадаете в машинное отделение. Где там ближайшие спальные места?
— Две койки — одна наверху и еще в другом конце, — ответил Мэнни.
— Значит, из команды рядом с вами будут только двое механиков?
— Да.
— И как вы их оттуда выставите?
Эстебан, расположившийся у окна, сообщил:
— Нам известно из надежных источников, что старший механик — пьяница. Если он и заглянет в машинное отделение проверить, как наш человек справляется с заданием, то он там не задержится.
— А если задержится? — спросил Дион.
Эстебан пожал плечами:
— Мои ребята умеют импровизировать.
Джо покачал головой:
— Никаких импровизаций.
Мэнни удивил всех: он сунул руку за голенище сапога и вынул однозарядный дерринджер с перламутровой рукояткой.
— Я позабочусь о нем, если он не уходит, — объявил он.
Джо сделал большие глаза Диону, сидевшему ближе к Мэнни.
— Дай-ка, — сказал Дион и ловко выхватил дерринджер у Мэнни.
— Вы когда-нибудь в кого-нибудь стреляли? — спросил Джо. — Убили в жизни хоть одного человека?
Мэнни откинулся на спинку кресла.
— Нет.
— Вот и хорошо. Сегодня ночью вы не станете пробовать.
Дион бросил пистолет Джо. Тот поймал его и поднес к лицу Мэнни.
— Мне все равно, кого вы убьете, — произнес он, невольно подумав: «Так ли?» — Но если вас будут обыскивать при входе на корабль, то могут найти эту штуку. А тогда они особенно внимательно осмотрят ваш ящик с инструментами и найдут бомбу. Ваша главная задача сегодня ночью, Мэнни, — не завалить дело. Как по-вашему, вы с ней справитесь?
— Да, — ответил Мэнни. — Да.
— Если старший механик останется в машинном отделении, вы почините двигатель и уйдете.
Эстебан отошел от окна:
— Нет!
— Да, — отрезал Джо. — Да. Это акт государственной измены, направленный против Соединенных Штатов. Вы отдаете себе в этом отчет? Я делаю это не для того, чтобы меня поймали, а потом повесили в Левенсворте.[31] Если что-то пойдет наперекосяк, Мэнни, ты просто свалишь с этого корабля, на хрен. И ты — смотри на меня, Мэнни! — ты не будешь импровизировать Comprende?[32]
Мэнни кивнул, хотя и не сразу.
Джо указал на бомбу в холщовом мешке у его ног:
— У нее очень-очень короткий фитиль.
— Я это понимаю. — Мэнни сморгнул каплю пота, упавшую с брови, и вытер лоб тыльной стороной кисти. — Я готов полностью себя посвятить этому предприятию.
Вот уж радость, подумал Джо: он и толстяк, и жары не выносит.
— Я это очень ценю, — произнес Джо, встретившись взглядом с Грасиэлой и заметив в ее глазах ту же обеспокоенность, что наверняка читалась и в его собственных. — Но вот что, Мэнни. В ходе этого предприятия ты должен постараться не только все сделать, но и уйти с корабля живым. Я говорю это не потому, что я такой хороший и так уж о тебе пекусь. Я совсем не хороший, и на тебя мне наплевать. Но если тебя убьют и потом опознают в тебе кубинца, наш план тут же рассыплется в прах.
Мэнни наклонился вперед, зажав между пальцами сигару толщиной не меньше ручки молотка.
— Я хочу свободы для моей страны и хочу, чтобы Мачадо стал мертвый и чтобы Соединенные Штаты ушли с моей земли. Я женился во второй раз, мистер Коглин. У меня трое niños,[33] всем меньше шести. Я люблю мою новую жену, да простит мне Господь, сильнее, чем ту жену, которая умерла. Мне уже много лет, я лучше буду жить слабым человеком, чем умирать храбрым человеком.
Джо благодарно улыбнулся ему:
— Значит, ты — как раз подходящий парень для того, чтобы доставить бомбу.
«Мёрси», корабль Военно-морского флота США, весил десять тысяч тонн. Это судно водоизмещающего типа имело четыреста футов в длину, пятьдесят два фута в ширину, а также нос с вертикальным форштевнем, две дымовые трубы и две мачты. На верхушке грот-мачты располагался наблюдательный пост «воронье гнездо», из-за которого Джо показалось, что корабль принадлежит к былым временам, когда моря бороздили пираты. На дымовых трубах виднелись выцветшие кресты, некогда нанесенные краской: потверждение того, что раньше это был плавучий госпиталь. Еще одним подтверждением служила белизна этого корабля. Выглядел он ветхим, но гордо сиял белизной на фоне черной воды и ночного неба.
Они стояли на мостике над силосной башней в конце Маккей-стрит: Джо, Дион, Грасиэла и Эстебан — и смотрели на этот корабль, пришвартованный у седьмого пирса. Здесь торчало с дюжину силосных башен, каждая футов шестьдесят высотой. Последнее зерно сгрузили в них сегодня днем с судна компании «Каргилл». Ночному сторожу заплатили и велели завтра сообщить полиции, что его связали какие-то испанцы. Затем Дион вырубил его двумя взмахами свинчатки, чтобы картинка гляделась естественно.
Грасиэла спросила Джо, что он думает.
— О чем?
— О наших шансах. — Сигара у Грасиэлы была длинная и тонкая. Она выпускала кольца дыма над перилами мостика и смотрела, как они плывут над водой.
— Вам честно? — проговорил Джо. — Шансы близки к нулю.
— Но это же ваш план.
— Самый лучший, какой я смог изобрести.
— По-моему, неплохой.
— Это что, комплимент?
Она покачала головой, хотя ему показалось, что губы у нее лукаво дрогнули — совсем чуть-чуть.
— Это просто утверждение. Если бы вы хорошо играли на гитаре, я бы могла вам сказать то же самое. И все равно вы бы не нравились мне.