. Но это вино не традиционное ваше пристрастие. Насколько мне помнится, когда-то вы предпочитали пьянящий напиток совсем иного рода. В годы служения советником Сулеймана Великого.
В другом конце ресторана один официант ткнул локтем в бок другого и показал на двух беседующих.
– Ты глянь-ка на них, – прошептал он коллеге. – Два яйца из одного гнезда!
Другой кивнул в глубокомысленном согласии.
– Эти двое – так называемые однояйцевые близнецы, – изрек он с мрачной непререкаемостью.
Мерденн глотнул вина из своего бокала.
– Нужно соответствовать, – сказал он, – порокам того времени и места, где ты оказался. Боюсь, та Англия, которую вы так любите, еще недостаточно цивилизована, чтобы лицезреть открытое курение опия, не считая при этом сие занятие хоть в малой мере скандалезным. Хотя мне представляется, что скандал скорее уж лежит в отношении к этой привычке низших классов общества, а не в надуманной пагубе самого этого наркотика. Как же скучны эти маленькие умы с их бесконечной поглощенностью классами, местами и положением в обществе! Разве вам не хочется увидеть, как они наконец будут стерты с лица земли?
– Близнецы они или нет, – сказал первый официант, – меня при виде этих двух мороз подирает по коже! Как, по-твоему, о чем они могут говорить?
– Стереть их, – холодно произнес Амброз, – возможно, будет не так просто, как вам кажется.
– Ну-ну, Амброз. Не заблуждайтесь на сей счет. В прошлом наши конфликты были подобны… шахматной игре, так сказать. Да, именно игре в шахматы. Но в данном случае ваш король уже пожертвован мне. Шах и мат. Игра окончена. Осталось только убрать фигуры с доски.
– Может быть, может быть… Вы заговорили про шахматы. Насколько я понимаю, вы нашли новых игроков, достойных вашей страсти к этой игре! – Амброз отхлебнул вина и обвел взглядом переполненный ресторан. Гул множества разговоров, позвякивание столовых приборов по фарфору – все это заглушало их разговор.
– Черт побери, вы правы, – лихорадочно проговорил Мерденн. – Это нация игроков в вист и в другие непристойные карточные игры, единственная цель которых создать видимость вежливой беседы с противоположным полом!
– И это, я полагаю, ничуть не похоже на возможности, которые предоставляла вам игра в шахматы, когда вы были известны, как Ибрагим.
– Ничуть, – согласился Мерденн. – Даже сам Сулейман был заядлым игроком, хотя он не очень-то ценил свои пешки. Как же я тоскую по тем дням! Изучать положение фигур на доске сквозь опиумный туман – словно орел, который парит, поднявшись на мили над пустыней, изучает дела людские… ты хозяин всего…
Он погрузился в безмолвное воспоминание.
– Послушайте меня, Мерденн. Я предлагаю вам игру.
– Правда? – Его глаза загорелись. – Дьявольски мило с вашей стороны, Мерлин… то есть Амброз, прошу прощения. С учетом того, что вы потеряли почти все в наших разборках.
Амброз очистил середину стола от бутылки «Латура» и бокалов, потом достал из кармана маленький кубик из лакированного дерева, из глубин которого раздались щелчки, заработали пружины и петли, и кубик принял размеры небольшой доски. Из фетровых карманов внизу доски он извлек тридцать две фигурки, черные и белые.
– Занятная штука, – с восторгом сказал Мерденн. – Ваша собственная конструкция?
– Да. – Амброз покрутил две фигурки у себя в руках, потом протянул над столом к Мерденну сжатые в кулаки руки. Тот помедлил, затем притронулся пальцами к одному из кулаков.
– Одну партию, да? – осторожно осведомился он. – Здесь вы не выиграете то, что потеряли на доске покрупнее – на доске, что называется мир, я имею в виду.
Амброз кивнул.
– Да, одну партию. – Он открыл кулак, к которому притронулся Мерденн: в нем оказался белый ферзь. – Ваш ход.
Они быстро расставили фигурки по местам, и Мерденн выдвинул вперед ферзевую пешку. Амброз повторил его ход, но, прежде чем Мерденн успел продолжить начатую им игру, рядом с их столиком раздался громкий звук падающей посуды.
– Извините меня, господа, – пробормотал краснолицый официант, собирая на поднос упавшие с него предметы. – Сам не знаю, обо что споткнулся. – Он смерил подозрительным взглядом ноги Амброза, но тот уже спрятал их под стол.
Мерденн с недовольным видом протянул руку к одному из своих коней.
– Не самая благоприятная атмосфера для сосредоточенной игры, – пробормотал он. – Сулейман приказал бы обезглавить такого шумного недотепу.
– Ну, с шумом-то справиться легко. – Амброз закрыл глаза, сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Когда он выдохнул и открыл глаза, в ресторане остались только они вдвоем. Над пустыми стульями висела тишина.
– Очень предусмотрительно с вашей стороны, – сказал Мерденн. – Теперь мы сможем играть как полагается. Допивайте «Латур», если хотите.
Бледная рука Амброза наклонила бутыль над его бокалом, но из нее лишь просыпалась струйка сухого порошка. Его оппонент ничего не заметил.
– Ну и куда они ушли? – спросил официант, первый обративший на них внимание. – Эти двое на одно лицо – я про них говорю. Чтоб меня разорвало, если они попросту не растворились в воздухе.
– И что? – сказал второй. – Это же не твой столик, да?
Я вытащил часы из кармана и проверил время.
– Амброз ушел уже полчаса назад, – прошептал я Тейф.
Она кивнула и встала рядом со мной в темном проулке, расположенном вдоль клиники Мерденна. Из-под пальто она вытащила моток веревки, которую вручил нам Амброз. Я последовал за ней к высокой металлической ограде, окружавшей территорию клиники в отчаянной надежде, что план Амброза отвлечь внимание Мерденна был исполнен, как задумывалось. Когда час назад я из нашего пункта наблюдения в проулке, где мы прятались, сидя на корточках, увидел, как точная копия Амброза отправляется в свой любимый ресторан, это зрелище сильно вышибло меня из равновесия. Пока мы с Тейф ждали инструкций Амброза, темные очертания клиники под безлунным небом, казалось, увеличились еще больше.
Тейф забросила веревку с петлей на конце на пику ограды, потом ловко забралась по веревке наверх и перебралась на другую сторону. Я поднялся следом за ней, правда, не так ловко – мои руки скользили по узловатой веревке, и приземлился я на ухоженный газон отнюдь не столь грациозно.
– Тихо! – прошептала Тейф. Несколько тревожных секунд мы держались у ограды, пока не убедились, что никто в клинике нас не услышал. – Идем. – Тейф сдернула веревку с пики и снова спрятала ее под пальто, а потом, пригнувшись, метнулась к зданию.
До стены дома она добралась без происшествий, но, когда я пробежал половину расстояния, что-то здоровенное и рычащее бросилось на меня со стороны ограды и сбило с ног. Красные глаза самого большого мастифа, какого я видел в жизни, уставились на меня, а пасть, из которой капала слюна, находилась в каких-то дюймах от моего горла. Собачья слюна дорожками стекала с моего лица, а я, придавленный к земле, мог действовать только предплечьями и коленями, которые едва не допускали жаждущую крови огромную собаку до роковой для меня цели. Но я знал, что сил у меня хватит только на несколько секунд, после чего безжалостные зубы вонзятся в меня.
Но неожиданно собака перестала давить на меня и упала на землю сбоку. Я откатился подальше от дергающихся лап, потом поднялся и увидел Тейф, душащую собаку все той же узловатой веревкой. Я быстро перевел дыхание, бросился к отчаянно бьющимся телам женщины и животного и обхватил руками морщинистую пасть мастифа, чтобы собака в ходе своего сопротивления не могла издать ни звука.
Против нас двоих собака была обречена, и вскоре ее тело напряглось, а потом обмякло навсегда. Красный пузырь взорвался в моих пальцах под собачьими глазами в белых кругах – бедная зверюга сдохла. Мы поднялись на ноги и оттащили тело собаки в полную темноту у самой стены клиники.
Мы потеряли драгоценные секунды на борьбу с собакой-охранником. Не дожидаясь, когда силы вернутся к нам в полной мере, Тейф стала искать способ проникнуть в дом. Мы оба сразу же поняли, что попасть внутрь непосредственно через то окно на верхнем этаже, в котором видели Артура, невозможно. Стена была ровная – зацепиться не за что, и у самого окна ни одного выступа, на который можно было бы набросить веревку. Тейф показала на одно из окон на темном цокольном этаже – наш маршрут по дому мы решили начать оттуда.
Я вытащил из-за пояса ломик, который дал нам Амброз, и протянул его Тейф. Я не знаю, превосходил ли этот ломик по своим возможностям те, которыми пользуются обычные грабители, но Тейф ловко и быстро с его помощью разобралась с оконным запором. Затем она осторожно открыла окно, раздвинула занавески по обе стороны и, ухватившись за подоконник внутри, подтащила туда свое тело и вскоре исчезла в темной комнате.
Я дождался, когда она подаст мне знак следовать за нею. Когда я оказался внутри, до моих ушей донесся звук чиркающей спички. Пляшущий желтый язычок пламени осветил лицо и руки Тейф. Когда язычок выровнялся и мои глаза привыкли к свету, я смог разглядеть и обстановку в комнате – она была пуста, если не считать нескольких сваленных в кучу стульев и коробок в одном из углов. Тейф подошла к закрытой двери на другой стороне, я двигался вплотную за ней. Прежде чем нажать на ручку двери, она погасила спичку.
Приоткрыв дверь всего на дюйм, мы оглядели следующее помещение. Эта комната соседствовала с главной приемной клиники и была освещена простыми газовыми светильниками вдоль стен. В глубине приемной располагалась лестница, дугой уходившая на второй этаж, куда мы и направились в поисках пленника. Хотя никаких признаков того, что в доме находится кто-то из людей Мерденна, мы не увидели, а сам он, наша самая большая опасность, как мы надеялись, находился в обществе нашего сообщника Амброза, всеми нашими действиями двигала осторожность, поскольку пособники такого зла – человеческие сподвижники мастифа – могли представлять собой немалую опасность как для нас, так и для наших планов. Тейф медленно открыла дверь настолько, чтобы мы могли войти в приемную.