Пересекая бесшумно помещение приемной, мы вскоре поняли, что Мерденн не дал себе особого труда, чтобы оформлением внутренних помещений подтвердить свою ложь о том, что здесь находится медицинская клиника, которой он и руководит. Пол здесь был из грубых необработанных досок, а штукатурка на стенах была наложена кое-как. Очевидно, что ландшафт вокруг клиники был выдержан в стиле, подобающем ландшафту клиники, но только в той мере, какую счел необходимой Мерденн, чтобы одурачить лондонскую публику касательно природы тех операций, что осуществляются внутри.
Мы остановились у основания лестницы. Тейф вывернула шею, пытаясь увидеть, что скрывается наверху в неосвещенном пространстве. Ступени вели наверх из той стороны здания, где этажом выше находилась комната Артура, и я прикидывал, какой круг нам придется описать, чтобы добраться до нужной комнаты, когда мы окажемся наверху.
Мгновение неуверенности было прервано звуком шагов, приближающихся к лестнице наверху. Тейф выставила вперед руку и оттолкнула меня в тень массивной центральной лестничной стойки, а сама встала передо мной.
Из нашего укрытия мы увидели женские туфли и юбку на вершине лестницы. На женщине была одежда сиделки вплоть до маленькой накрахмаленной шапочки на плотно собранных сзади черных волосах. Представление о покое, навеваемое ее одеянием, странным образом контрастировало с ее плотно сжатыми губами, отталкивающим лицом и надменностью прищуренных глаз. Она несла в руках поднос с серебряной тарелкой с холодными остатками едва тронутой еды. Ужин Артура? Кем бы он ни был – генералом или королем-воином, – я вполне мог представить себе, что человек может потерять аппетит, если его обслуживает такая Гекуба. Мы с Тейф затаили дыхание, когда она спускалась по лестнице.
Мрачная сиделка дошла до нижней ступеньки. В этот момент Тейф выскочила из-за лестничной стойки и обхватила женщину за горло сзади. Поднос с едой рухнул на пол, осколки посуды разлетелись по половым доскам. Руки женщины взметнулись вверх, ногти впились в предплечье Тейф, но я ухватил запястья сиделки и прижал ее руки к бедрам.
Тейф чуть ослабила давление на горло женщины.
– Как… как вы сюда попали? – прохрипела женщина. Ее холодные глаза, теперь широко раскрытые, метались между моим лицом и той частью лица Тейф, которую она могла увидеть, повернув голову над плечом. – Что вам надо?
– Это вас не должно волновать, – мрачным голосом сказала Тейф. – Кто еще есть в здании? Вы работаете на Мерденна?
– Если вы воры, то вы совершили ошибку. Здесь нет ничего ценного – посмотрите вокруг.
Женщине в некоторой мере удалось успокоиться, и ее губы искривились в ухмылке.
Тейф подняла колено, уперлась им в поясницу женщины и согнула ее в виде лука.
– Я спросила, сколько еще таких же, как вы, есть в доме.
– Нет… Никого больше нет, – ответила женщина сквозь сжатые от боли зубы. Тейф позволила ей выпрямиться, и кровь вернулась к побледневшему лицу женщины.
– Так-то лучше, – сказала Тейф. – Теперь вы проведете нас наверх в комнату, где содержится генерал Морсмир.
Женщина посмотрела на нас, лицо ее было искажено гримасой ненависти.
– Вы совершили чудовищную ошибку, вломившись сюда. – В ее и без того резком голосе послышалась злорадная интонация. – Можете считать себя покойниками.
От ее слов мурашки поползли по моей коже – что там с планом Амброза? – но Тейф слова сиделки ничуть не взволновали.
– Не тяните время, – сказала она ровным голосом. – О вашем нанимателе Мерденне мы уже побеспокоились. Если бы он мог предотвратить наше появление, то уже сделал бы это. Но где он? Знаете?
Губы женщины сжались в одну бескровную линию. Глаза ее сосредоточенно замерли. Как и у большинства пособников зла, ее верность была преходящей и основывалась на личной выгоде. Она не знала, что такое настоящая верность. Один бог знает, какие мысли пришли ей в голову касательно наших планов, но, глядя на нее, становилось ясно, что фигура Мерденна все меньше влияет на ее решения.
– Хорошо, – сказала она. – Я провожу вас к Морсмиру.
Мы связали ей руки сзади веревкой и пустили вперед. Когда мы добрались до конца лестницы, нам тут же стало ясно, что ее присутствие в здании было для нас большой удачей. Коридор наверху сворачивал направо, но женщина подошла к голой стене слева и надавила ногой на умно спрятанную защелку у основания двери. Секция темных панелей отъехала в сторону, и мы последовали за ней в открывшийся перед нами коридор.
– Сюда, – сказала она, кивнув на дверь.
Тейф, не сказав ни слова, ловкой подножкой уронила женщину на пол, а потом связала остатком веревки. Кусок материи, оторванный от халата сиделки, послужил ей кляпом.
– Постойте… – воскликнула женщина, когда Тейф принялась обматывать материей ее рот, и только яростно вращающиеся глаза могли закончить то, что она не успела сказать.
Я распахнул дверь и обвел глазами комнату за ней. Мерденну, по крайней мере, хватило обходительности содержать пленника согласно его благородному статусу. На отшлифованных стенах висели тяжелые портьеры, а вокруг резного камина теснились персидские миниатюры. Две большие коробки для сигар в сафьяне стояли на краю вычурного восточного ковра. Несколько сотен томов в таком же сафьяне с золотым тиснением на корешках заполняли библиотечные полки.
Большое кресло с подголовником было повернуто к окну, но руку человека, сидящего в нем, я видел – на ней были старческие пятна, и она лежала на подлокотнике, обтянутом кожей. Я открыл было рот, собираясь заговорить, но замер в замешательстве. Как к нему обращаться? Морсмир или Артур? Генерал или король?
Моя дилемма была решена, когда он, явно услышав, как открылась дверь, перегнулся через спинку кресла и посмотрел на нас.
– Да? – сказал он. – В чем дело?
Голос его звучал низко, в нем слышалась властность и приказной тон, лицо было худым, под кожей проступали мощные кости, лоб под редкими седыми волосами поражал своей высотой. Седыми были и аккуратно подстриженные усы. Глаза, глубоко посаженные на обветренном лице, отражали мрачный, чуть ли не меланхоличный характер, словно были хранилищем какой-то древней часто повторяющейся трагедии.
– Я… мы… то есть… – Язык не слушался меня. – Генерал Морсмир…
– Прошу вас. – Он поднял руку. – Нет никакой нужды продолжать это притворство. Вас прислал Мерлин, верно? Или Амброз – вы, видимо, знаете его под этим именем. Я уже некоторое время жду чьего-нибудь появления. – Голос его звучал странным образом устало, никакой радости в связи с нашим появлением в нем не слышалось.
– Верно. – Я уважительно наклонил голову. – Меня зовут Эдвин Хоккер, мою спутницу – Тейф. Это все. Мы пришли забрать отсюда ваше величество.
– «Ваше величество», – повторил он за мной, вздохнув. – Прошу, не утруждайте себя, мистер Хоккер, пустыми атрибутами дворцового этикета. Артур – вот единственное имя и титул, которые я мечтал носить. – Он поднялся и встал лицом к нам, держась за кресло для вящей устойчивости. – И я боюсь, что вынужден еще разочаровать вас. Сомневаюсь, что покину это место.
– Но почему, мой дорогой сэр? – Подобное развитие событий меня крайне ошеломило. Все шло совсем не так, как я предполагал. Вместо того чтобы радоваться перспективе освобождения, он, казалось, был крайне этим недоволен. – Вы ведь знаете, что Англия нуждается в вас.
– Мерденн – так он называет себя теперь – злорадно сообщил мне о возникшей ситуации. – Артур выпрямился чуть побольше. – Не незнание держит меня здесь. Нет, вовсе не незнание, а, скорее, противоположное. Я прожил все эти жизни и из каждой вынес что-то свое. И это знание мне докучает. – Его лицо старого солдата, казалось, состарилось еще больше, словно кожа на черепе натянулась.
– И что… что вы хотите этим сказать? – Мне вдруг стало холодно, словно в комнату прорвался ветер из какого-то темного угла земли. Краем глаза я увидел, что и Тейф побледнела.
– Я стар, – сказал Артур. – Старше, чем вы можете себе представить. Я прожил много жизней, я много сражался и много раз умирал, а теперь меня зовут еще раз защитить мою Англию… но почему? – последнее слово горьким криком сорвалось с его уст. – Неужели я жил и умирал столько раз ради того, чтобы несколько английских детей могли отращивать себе животы, тогда как много других проживает свои серые жизни в темных дырах? – Его дрожащая рука взметнулась к окну, за которым виднелись темные очертания жилищ. – И вдали от наших берегов, – с усталым отвращением сказал он. – Неужели я защищал Англию для того, чтобы по нашей воле страдали другие земли, чтобы их народы истирались в прах под нашими сапогами ради наших прибылей? Как же потускнела наша английская честь! Как прочна броня, покрывшая сгнившее сердце!
Его губы вытянулись под горящими глазами.
– Но морлоки! – в отчаянии проговорил я. – Даже если все, что вы говорите, истина, с чем согласятся многие англичане, ваша земля наверняка заслуживает судьбы получше, чем эта! – Движимый эмоциями, я пересек комнату и ухватил его за предплечье – какой хрупкой показалась мне его рука! – Этот свет – свет Англии, похоронен, но он продолжает гореть. Неужели вы хотите, чтобы он погас навсегда?
– Если он и в самом деле погаснет, тогда эта моя жизнь станет последней, как и моя смерть. И я смогу наконец отдохнуть.
Я отпустил его руку и отошел назад, моя грудь вдруг переполнилась злостью и стыдом.
– Что ж, отправляйтесь на отдых! – чуть не переходя на крик, сказал я. – Англичане будут сражаться и погибнут без вас, зная, что заранее обречены на поражение. – Я отвернулся от него, но не успел сделать ни шага, как почувствовал его руку на моем плече.
– Останьтесь. – Хотя меланхолия никуда не делась из его голоса, теперь в нем слышалась и теплая нотка. – Я вижу по вам, что свет не так уж и слаб, что он не зарыт слишком глубоко, чего я боялся. – Он продолжал, и теперь я повернулся к нему. – Если бы меня переполняло одно отчаяние, то все было бы гораздо проще. Но мое сердце продолжает любить зеленый остров под темными пятнами разложения, мои руки все еще поднимаются, чтобы защитить его. Мои горькие чувства не были бы так сильны, если бы Мерденну не удалось ослабить мои более благородные инстинкты.