– Он… околдовал вас?
При напоминании о нашем противнике кожа на моих руках окоченела.
Артур кивнул, развернулся и сделал шаг – шаркающий, стариковский шаг! – к книжным полкам. С места хранения на книжном ряду он снял длинный предмет, завернутый в материю.
– Это Экскалибур, – сказал он. – Мерденн оставляет его здесь в насмешку.
Я взял сверток из его рук и обнажил оружие. Длинный клинок, без украшений, но чрезвычайно удобный. В то же время он показался мне неестественно легким, словно был сделан из какого-то дешевого металла. Встревоженный этим ощущением, я нахмурился, продолжая разглядывать легендарный меч. Тейф подошла ко мне и посмотрела на меч, лежащий на моих руках.
– На нем есть руны, – сказал Артур. – На клинке. В них я черпаю мое знание о моем истинном «я» и силу, сопутствующую этому знанию. Скажи, что ты видишь на клинке?
Мои глаза прошлись по сверкающей поверхности металла.
– Но они стерлись! – выдохнул я. – От рун остались одни царапинки! Как их можно прочесть?
Я посмотрел удивленным взглядом на его опечаленное лицо.
– Да, – скорбно сказал он. – Как их теперь прочтешь? Это дело рук Мерденна. И, боюсь, конец надеждам Англии.
– Может быть, Амброз сумеет что-нибудь с этим сделать? Его таланты не уступают талантам Мерденна. Он наверняка найдет способ вернуть те знаки, что были начертаны на мече.
Артур неторопливо покачал головой:
– Способности Мерлина тоже привязаны к судьбе Экскалибура, хотя и в меньшей степени. Своей умной выдумкой Мерденн нанес удар по нам обоим, искалечил нас таким образом, что мы не можем вернуть себе прежнюю силу.
Я отрицательно покачал головой и нагнулся, чтобы подобрать с пола материю, в которую был завернут меч.
– Все еще можно вернуть как было, – изрек я, выпрямившись, голос мой звучал смелее, чем чувствовало моей сердце. – Грустно видеть такое благородное оружие искалеченным, но если его невозможно поправить, то, может быть, убедить морлоков в ошибочности их суждения сумеет «гатлинг»[12].
На благородном лице старого воина появилась усталая улыбка.
– Изрекший такие слова достоин рыцарского звания, сынок, но…
– Идем. – Отчаянная бравада оживила меня. Я засунул меч под мышку, другой рукой взял Артура под локоть. Тейф подошла к нему с другой стороны и тоже взяла его под руку.
– Милорд Артур, мы довольно долго тянули время, небольшая прогулка полезна для сердца. – Мы вдвоем почти оторвали его от пола и быстрым шагом направились к двери.
– Хотя, – сказал Артур, – я бы не отказался выпить кружку хорошего доброго лагера, пока еще не поздно. Мерденн подает мне какую-то светлую дрянь.
– Отличная мысль, – сказал я со всей сердечностью, какую мог. – Идем в паб.
Моя рука потянулась к дверной ручке…
Он с интересом наблюдал за движениями рук противника.
– Рокировка? – сказал доктор Амброз с улыбчивой укоризной. – Но это же оборонительный ход – потеря темпа, в котором на данный момент нет никакой необходимости. Вам следует нагнетать преимущество. У меня уже на две пешки меньше.
Мерденн постучал пальцами по королю и одной из ладей.
– Должен признаться, что, если придерживаться рамок логики, то вы правы. Мучительное наитие, которое определяет мои действия, совершенно иррационально. Но на протяжении всей игры меня преследует навязчивое побуждение беречь короля. – Он переставил фигуры в новые позиции. – На Востоке я понял, что не все подвластно логике. – Он откинулся на спинку стула и посмотрел на доску.
В комнате воцарилось недолгое молчание – здесь не было никого, кроме двух игроков. Вдруг Мерденн выпрямился, ярость исказила его бледное лицо.
– Король! – прокричал он. – Ты обманул меня! Твои сообщники…
– Может быть, – мягко сказал Амброз, – вам, как и вашему старому другу Сулейману, нужно узнать цену пешек.
Мерденн со сдавленным криком вскочил на но-ги, ударил кулаком по центру шахматной доски и разбросал фигурки во всех направлениях. Клиенты за ближайшими столиками ошарашенно отреагировали на возвращение этих двух в зал. Стул Мерденна упал назад, а сам он бросился к двери, оттолкнув попавшегося ему на пути официанта.
Амброз допил остатки «Латура» из бокала, встал, уронил на столик несколько купюр и последовал за своим двойником из ресторана.
Но не успела моя рука дотронуться до дверной ручки, как пламя охватило дверь. Артур, Тейф и я отпрянули назад. Неестественно яркий, всепожирающий жар пламени говорил сам за себя.
– Слишком поздно! – воскликнул я. – Мерденн атакует!
– Окно, – сказала Тейф. Она отпустила руку Артура, оттолкнула массивное кресло к стене, подняла его и швырнула в стекло окна, разлетевшееся сверкающими осколками. Я сорвал со стены одну из длинных портьер и один ее конец привязал к пустой теперь оконной раме.
Словно по старой привычке, командование принял на себя Артур.
– Ты первый, – сказал он мне. – Я не смогу спуститься без помощи.
Радуясь возможности скрыться от удушающего жара – одна стена была почти целиком охвачена пламенем, – я перешагнул через подоконник и стал быстро спускаться по портьере. Не добравшись до земли нескольких футов, я отпустил материю и пролетел вниз.
Артур сбросил мне запеленатый Экскалибур, потом, отчасти перебирая руками, отчасти скользя, спустился сам. Я поймал его и не дал упасть, когда он решил пролететь последний фут по воздуху. Тейф спустилась всего лишь наполовину, когда узловатый конец загорелся и портьера оторвалась от рамы. Она в дожде искр тяжело упала на спину.
Я помог ей подняться на ноги, и она кивнула, как бы говоря, что с ней все в порядке. Втроем мы поспешили прочь от ада, в который Мерденн превратил свою клинику в тщетной попытке уничтожить нас. За нашими спинами стали рушиться стены здания, посылая волны удушающего жара по освещенному красным пламенем пожара газону.
– Сюда! – позвал нас голос, пересиливший гул толпы, собравшейся у железной ограды. Я увидел Амброза, посылающего нам сигналы, и показал на него Артуру и Тейф. Мы направились к тому месту, где стоял Амброз, и вскоре нас от него отделяли только металлические прутья ограды.
Толпа добросердечных молодых лондонцев, всегда готовая поучаствовать в любом волнительном событии, просовывала руки между прутьями решетки, и мы, ступая на них, добрались до верха. Один за другим мы спустились в толпу, а потом нами завладел Амброз, снова сколотивший нас в группу. Мы стали удаляться от этой адской сцены, когда кто-то из веселой толпы крикнул мне: «Эй, приятель, ты забыл свою вещицу!» И кинул мне спеленатый Экскалибур над головами своих друзей. Я поймал его, прокричал в ответ слова благодарности и поспешил за остальными.
5. Современные стратегии
Это был голос того, кто придумал, как прогнать саксонские армии от берегов Британии. В неотделанном замке, в полутемной крепости из вытесанных вручную камней этот голос отдавал приказы, произносил слова поддержки своим генералам и товарищам. А вне стен замка этот голос поднимал в бой простых воинов, которые, несмотря на низкий ранг, тоже были его товарищами, приводил их в состояние боевой готовности, которое было подобно истинному и убийственному острию клинка с рунами, поднятому рукой в шрамах, чтобы сверкнул на солнце тех героических дней пятого века.
Теперь этот голос звучал слабее, стал голосом старика, усталого, обессиленного зловредными стараниями нашего врага. В плохо освещенном винном погребке близ речных доков, куда привел нас Амброз, я, сидя и слушая, пытался сопоставить у себя в уме старика, которого спасли мы с Тейф, с древними героическими легендами, глубоко вросшими в английскую почву, в сам английский дух. Неужели это и есть Артур, защитник Британии? Даже теперь, после всего, что я видел, после всего, что я перенес, сомнения все еще грызли мое сердце. Насколько же противным всему человеческому были подлости, совершенные Мерденном, если они могли создать такое помутнение в моем мозгу. Я перенес свое внимание от темноты, которую нес в себе, на моих товарищей.
Все уже оставили притворное «генерал Морс-мир», в отличие от псевдонима, который продолжал цепляться к существу, кого правильнее было бы называть Мерлином. Возможно, это указывало на некие особенности, присутствовавшие в характерах двух этих фигур – воина до мозга костей и изобретательного волшебника.
Артур двумя руками поднял кружку пива и отпил несколько глотков. Недавний побег значительно ослабил его, пугающе ослабил. Он осторожно поставил кружку на стол и продолжил свой рассказ.
– И вот как это все произошло, – сказал Артур. – Однажды утром в моем номере в «Савойе» я почувствовал сильное головокружение и потливость, словно меня напугал какой-то сон. Я поднялся с кровати и обнаружил, что едва могу стоять на ногах, потому что меня всего трясет. Эта слабость усиливалась в течение всего дня и сопровождалась самым душераздирающим отчаянием, какое я когда-либо чувствовал. Наконец, пытаясь вернуть себе мое обычное мужество и прогнать колдовство, поразившее меня, я открыл потайное отделение моего военного сундука и достал из него мой заветный Экскалибур. Все мои надежды пошли прахом, когда я увидел меч таким, каким он стал – потерявшим и вес, и сакральную надпись. Тогда-то я и понял, что пал жертвой чьих-то колдовских чар. С наступлением вечерней темноты появился Мерденн, и у меня не было сил воспротивиться ему. Вскоре, однако, благодаря его самоуверенному хвастовству я узнал, каким образом лишился сил.
Он замолчал, чтобы еще раз смочить горло.
Я с некоторым беспокойством посмотрел на Амброза. Почему-то я ожидал, что два этих товарища с незапамятных времен, чьи жизни тесно сплелись на страницах английских легенд, должны относиться друг к другу с особым почтением, и эти чувства особенно проявятся при их новом воссоединении. Но я так и не заметил какого-то особого тепла между ними. Неужели изменения, произошедшие с его горемычным другом, настолько отвратили Амброза от Артура, что волшебник теперь не мог относиться к нему иначе как с презрением. Насколько же хрупки, думал я, сердца даже бессмертных.