Других планов у меня не было, только слабенькая искорка надежды еще тлела благодаря запеленатому мечу, прикосновение которого чувствовала моя спина между плеч. Притом что мощь Экскалибура уменьшилась, меч все же заряжал меня мужеством наших героических британских предков, а также моих потерянных товарищей. Я не мог себе позволить утонуть вместе с мечом в сточных глубинах подземного моря, пока у меня остается еще хоть кроха мужества. Я поплыл к субмарине, стараясь двигаться бесшумно, а потому греб, не поднимая рук над поверхностью.
Вскоре я уцепился за один из ее плавников около ватерлинии судна, мне даже удалось усесться на этот выступ в теле лодки, так что в воде оставалась лишь самая нижняя часть моих ног. Я прижался ухом к корпусу лодки, и мне удалось услышать звуки изнутри – скрежет и топот. Я решил, что это шаги морлоков и бесконечное биение и стуки двигателя субмарины. Из отверстия в нескольких ярдах от меня произошел мощный выброс пара, и я порадовался его теплу. Я почувствовал, как кровь и жизнь возвращаются в мои замерзшие конечности. Хотя мои перспективы не улучшились ни на гран, в мое иррациональное сердце проникла еще чуточка надежды.
Субмарина ни на дюйм не двинулась с того места, в котором она вынырнула на моих погибших товарищей и на меня. Кажется, внутри субмарины что-то случилось? Торопливые звуки, проникавшие сквозь металл в мое ухо, стали более лихорадочными, шаги грохотали от носа к корме и назад. Различные пропеллеры и плавники стали то погружаться в воду, то появляться на поверхности. Тот плавник, на котором сидел я, немного наклонился, но тут же выровнялся, что позволило мне остаться на нем. Издалека субмарина, вероятно, производила странное впечатление и напоминала собой гигантскую морскую черепаху, которая утратила способность координировать движения своих конечностей.
Мои быстро усиливающиеся подозрения относительно происходящего внутри субмарины заставили меня пересмотреть мои планы. Мне удалось не утонуть, уцепившись за субмарину, но ни мои потерявшиеся товарищи, ни перевернутая лодка, ни какая-либо безопасная точка, куда я мог бы поплыть, так и не появились. Субмарина не подавала никаких признаков намерения высадиться на берег, и, возможно, ей самой грозила опасность. Изнутри доносились разнообразные шумы, вызывающие ассоциации со скрежетом металла в больном механическом пищепроводе, а я взвешивал мои шансы.
Наконец, скорее от отсутствия идей получше, чем из каких-либо иных соображений, я начал понемногу пробираться куда-нибудь повыше. У меня было некое туманное представление о люке, заглянув в который я получу более ясное представление о том, что происходит внутри. Я понятия не имел, в каких целях я смогу применить полученное таким образом знание.
Используя в качестве опор и рукояток различные плавники и пропеллеры, я добрался до места, в котором смог лечь, вытянувшись на округлой поверхности между двумя горящими огнями, которые мы и увидели из лодки в воде. Мои расчеты оказались верны, по крайней мере, частично. Сквозь узкий вентиляционный ход, оснащенный крышкой, которая явно закрывалась при погружении, я отчетливо слышал голоса морлоков внутри. Они повышали в споре свои резкие нечленораздельные голоса – это мне было ясно, хотя ни одного слова разобрать я не мог. Внизу подо мной раздавались залпы издевок, обвинений, презрения и других вокальных страстей.
«Неужели мятеж расколол их ряды?» – недоумевал я. Их яростные препирательства явно не собирались терять накал, а хаотические подергивания субмарины тем временем продолжались. Быть может, вдруг родилась у меня дикая надежда, между ними завяжется схватка, которая приведет ко всеобщей бойне, и я останусь единственным живым обитателем субмарины. Я выбросил эту мысль из головы; надежды такого рода были совершенно оторваны от действительности.
Я настолько сосредоточился на подслушивании, что почти не услышал, как за моей спиной медленно открывается люк. И только когда металлическая крышка откинулась на скрипучих петлях, я повернул голову и увидел двух морлоков, которые выскочили из субмарины и тянули ко мне свои мертвенно-бледные руки.
Я вскочил на ноги, а они быстро, хотя и осторожно двигались ко мне по корпусу субмарины. Я отступал, стараясь не соскользнуть с поверхности лодки, и наконец оказался за высокой вертикальной стойкой, которая, впрочем, дала мне всего несколько лишних секунд – из люка появилось еще несколько морлоков, желающих присоединиться к охоте на меня.
Я в спешке принял решение сдать свою позицию на корпусе субмарины. У меня не было времени привести в порядок мои мысли, и я инстинктивно решил, что лучше попытаться уплыть или утонуть в холодной воде, чем оказаться в плену у морлоков, которые используют меня в самых поганых целях, какие придут им в головы.
Округлый корпус субмарины был слишком велик, чтобы с него можно было безбоязненно спрыгнуть в воду, а потому я быстро лег на живот и отчасти заскользил, отчасти пополз к ватерлинии судна. Один из морлоков схватил меня за воротник и не дал соскользнуть в воду. Тогда я отпустил плавник, за который держался, ухватил морлока за руку и перебросил через голову. Я услышал, как он ударился о крутящийся пропеллер, как взвизгнули лопасти, разрывая его тело, которое следом за этим рухнуло в воду.
Ко мне сверху потянулись новые руки. Но я достаточно далеко спустился по корпусу – так просто им до меня было не дотянуться. В мою голову полетел тяжелый металлический ломик. Я уклонился, и орудие ударилось о корпус судна. Затем я отвернулся от преследователей, чтобы посмотреть, где следующая опора для ноги, необходимая мне для продолжения спуска.
Тут мне на плечи упал моток веревки. Я взметнул руки к петле, которую набросил на меня один из морлоков, но она уже затягивалась на моей шее и пресекала дыхание. Я почувствовал, как меня рывком потянуло наверх по борту субмарины и темные воды подземного моря стали еще темнее.
Руки, которых я уже не мог видеть, ухватили меня. Я отбивался во всех направлениях, нанес несколько ударов по их мягким, липким лицам, но наконец они затянули мне за спину мои ослабевшие руки и связали их новым отрезком веревки. Я хватал ртом воздух, мир с ревом крутился перед моими глазами, и я чувствовал, как меня тащат к люку субмарины.
7. Проблемы навигации
Я пришел в себя, когда меня, связанного, швырнули на перегородку. Сознания полностью я не терял, но удушение и бесцеремонное обращение морлоков привели меня в полуобморочное состояние. Мое тело и немалая часть мозга четко помнили, как меня сбросили в люк, словно мешок картофеля, потом были крики и споры на грубом морлокском языке, их бледные жестокие лица смотрели через черную вуаль крови, залившей мне глаза, а потом все исчезло.
В голове у меня немного прояснилось, когда я тряхнул ею. Обследовав близлежащее пространство, я обнаружил, что сижу спиной к большой латунной трубе, уходящей наверх к аркообразному потолку субмарины, а мои руки за спиной заведены за эту трубу и надежно связаны. Я испытал короткий приступ паники, когда понял, что Экскалибура больше нет при мне. Но мой страх быстро прошел, когда я огляделся и увидел матерчатый сверток, пропитанный водой и грязью подводного океана. Меч лежал в нескольких футах от меня. Морлоки даже не дали себе труда развернуть сверток и посмотреть, что в нем.
Помещение, в котором меня держали связанным, судя по всему, было моторным отсеком субмарины. В нескольких ярдах от меня виднелось сплетение труб и валов, частично покрытых слоем черной смазки, другие отливали красным цветом и излучали тепло, все они сплетались близ большого цилиндрического главного котла со всевозможными датчиками и отводными трубками для выбрасываемого с шипением пара, отчего у меня создалось впечатление, будто в котле поселился выводок драконов. Функция длинных латунных штанг состояла в управлении работой клапанов двигателя, тогда как другие части были соединены с механикой сложной системой шестерен и цепей, а потом через металлические кольца в потолке уходили в другой конец судна.
В свое время такая субмарина, вероятно, считалась чудом инженерной мысли, намного превосходящей все, что могла сотворить любая нация на Земле. Но теперь это судно пребывало в жалком состоянии небрежения и ненадлежащего использования. Металл, в тех местах, где его не покрывали масла и грязь, был изъеден ржавчиной. Несколько латунных штанг управления были погнуты, или же их заело в удерживающих проржавевших железных кольцах. Стекла на приборных щитках двигателя потрескались или заросли грязью, а пар, выходящий из двигателя, свидетельствовал об утечках.
По всем этим признакам я пришел к выводу, что изначально субмарина не принадлежала морлокам, что они завладели ею каким-нибудь бесстыдным способом и использовали для своих подлых целей, даже не помышляя о том, что она нуждается в регулярном обслуживании. Как и большинство мародеров, они получали удовольствие, видя, как вещи, принадлежащие другим, выходят из строя и разрушаются под их грязными сапогами.
Кому же тогда могла принадлежать эта субмарина в прошлом? Хитрости ее механической конструкции превосходили все, что производилось на поверхности Земли, но, приглядываясь повнимательнее, я обнаружил в ней кое-что занятное. Разные панели и углы механического устройства были декорированы выгравированными линиями, которые образовывали сложные закономерности кривых, использовавшиеся древними кельтскими художниками в далеком прошлом Британских островов! Я изучал древние артефакты и считал себя кем-то вроде археолога-любителя, а потому легко узнал замысловатые узелковые орнаменты и стилизованные рисунки, правда, здесь они были нанесены не на броши и рукоятки кинжалов, а на сложные технические устройства.
Вот уж воистину загадка. Древние британцы наверняка не владели ни знаниями, ни ресурсами, необходимыми для создания такого механизма. Но кто в те времена мог владеть ими?
Мои размышления были прерваны звуком морлокских голосов. Я понял, что они, громко споря о чем-то между собой, направляются ко мне. Несколько морлоков протиснулись в дверь и окружили меня, привязанного к латунной стойке.