Информация профессора начисто перечеркнула мои планы найти союзников среди местных жителей. Мы с Тейф, по существу, всего лишь вдвоем должны были исполнить нашу миссию, пока больной, может быть, даже умирающий Артур ждет нас наверху, Амброз не имеет ни малейшего шанса прийти к нам на помощь, а Клэггер и Фелкнап в силу своих преклонных лет вряд ли годятся для чего бы то ни было, кроме роли проводников. Вдруг в моей голове мелькнула мысль, вселившая в меня надежду.
– А не может ли ваше представление о позиции этих последних «и нашим, и вашим» быть ошибочным? Может быть, морлоки вызывают у них более сильную ненависть, чем вы думаете. В конечном счете ведь это они окружили и поубивали морлоков, которые бежали с субмарины, когда она начала тонуть? Наверняка ведь это что-то говорит об их отношении к агрессору.
– Да, но не в том смысле, который вы вкладываете в свои слова. Эти ребята в первую очередь просто мстили морлокам за похищение субмарины. Они становятся сами не свои, когда речь идет о том, что они называют Великий Треш, а это огромное хранилище ценностей, оставленных здесь атлантидцами или принесенных сюда из других мест. Плохи дела, если сюда проникают морлоки и похищают субмарины, я уж не говорю о похищении человека, чтобы управлять ею. А теперь, когда немалое число морлоков убито и лежит на дне, мстители утолили свою жажду крови. Единственное, в чем повезло в ходе той операции возмездия, так это в том, что мстители на воде ждали всплытия субмарины, а потому сумели спасти Тейф и Клэггера, когда ваша лодочка перевернулась.
Теперь я был в достаточной мере убежден в справедливости суждений Фелкнапа относительно царящих среди местных жителей настроений.
– Тогда нам здесь нечего делать, – сказал я, – кроме как забрать копию Экскалибура, которая находится у этих людей, и вернуться с ней на поверхность.
Руки старого профессора снова сжались, и узлы на них стали явственнее.
– К сожалению, не все так просто.
– Вы хотите сказать, что они не пожелают отдать нам его по доброй воле? – Хотя мои слова и прозвучали задиристо, сердце у меня упало. Усталость и мрак подземелья высасывали из меня силы. Мне не хотелось прибегать ни к насилию, ни к хитростям, чтобы получить меч. – У нас уже есть один Экскалибур. Разве эти люди не сочтут справедливым воссоединение мечей и возвращение их в руки настоящего владельца – короля? Ведь наверняка имя Артура, лорда Британии, что-то им да говорит.
– Может быть, и говорит, – сказал Фелкнап. – Они не настолько далеко ушли от своего британского наследия, чтобы его забыть. И, возможно, отдали бы вам меч по доброй воле. Если бы он у них был.
Меня словно ударили по голове.
– Разве меч не находится в этом Большом Треше, о котором вы говорили? – Мигающий свет факелов на стене мерцал в углу моего поля зрения. Неужели все это жуткое путешествие окажется бесполезным? И даже хуже, чем бесполезным – каждый потерянный день давал морлокам больше времени на беспрепятственную подготовку плана вторжения.
На лице Клэггера появилось потрясенное выражение.
– Вы же говорили, что меч здесь, – выдал он жалобным сдавленным голосом. – Когда я послал к вам племянника узнать о мече, он вернулся с сообщением, что меч находится здесь, в Большом Треше.
– Так оно тогда и было, – мрачно сказал Фелкнап. – До предательства большей части местных и их перехода на сторону морлоков. Действуя по приказу своих новых хозяев, эти предатели изъяли меч из Большого Треша и передали его морлокам. Из моего короткого общения с теми, кто пошел на это, я сделал вывод, что меча здесь, в сточной системе, может вообще не оказаться.
– Морлоки забрали его в свое время?
– Таковы мои обоснованные подозрения. Но я понятия не имею, какую цель преследовали морлоки, обзаводясь мечом.
Я обдумывал последнее, самое горькое сообщение профессора. В чем состоял смысл маневра морлоков? Не могли ли они прийти к выводу, что место в чреве земли под Лондоном недостаточно безопасно с точки зрения хранения в нем Экскалибура? Но поселить такой страх в столь самоуверенном племени могло только подозрение, что они пронюхали о наших усилиях собрать все Экскалибуры и обратить их в один меч, каким они были прежде. Неужели Мерденн избежал ловушки, с помощью которой Амброз собирался удалить его со сцены и таким образом исключить раскрытие нашего плана? Вопросы крутились в моей голове все быстрее и быстрее, как резаная солома на ветру.
– Похоже, неважные наши дела, – сказала Тейф в своей лаконичной манере. На ее лице не было ни малейших признаков напряжения, но я знал, что ее мозг с таким же усердием, как и мой, обдумывает возникшую перед нами проблему.
– Даже если нам повезет и мы найдем все остальные Экскалибуры, – размышлял я вслух, – пользы это нам не принесет, поскольку тот меч, за которым мы пришли сюда, для нас утрачен. Возможно, навсегда. Морлоки владеют единственной в мире машиной времени и, таким образом, единственным доступом к этому мечу, а у нас нет ни малейшей надежды победить морлоков, не вернув Экскалибуру его истинную силу и не отдав меч в руки Артура. – Я умолк, неумолимая безвыходность лабиринта, в котором мы оказались, парализовала мою речь. Тьма заполняла мое сердце, темнота, которая не рассеется с рассветом, а будет плодиться и обволакивать землю, если в этом темнейшем из времен не появится ни одной искры света.
Все мои недавние усилия, все старания настигали меня, словно все это время яды усталости и обессиливания вытекали в некую низину, а я в конечном счете споткнулся и упал в эту бездонную лужу. Может быть, Артур, истинный герой, способен сражаться без устали и передышек, но обычный человек вроде меня рано или поздно начинает сдавать. Даже кости мои ныли от усталости, я хромал от всепроникающих влаги и холода. Одно дело сознательно идти на риск, вступая в схватку с более сильным противником, и совсем другое – просто вступить в бой без надежды. Тогда роковые яды отчаяния переполняют человека, обрекая его на поражение.
Я видел, что Тейф чувствует то же самое, хотя ничего подобного вслух она не произнесла. Она сидела в углу комнаты, в которой мы остались вдвоем, смотрела на пустой кубок в ее руках и не видела его.
Я праздно подтащил к себе лежащий на другом конце стола матерчатый сверток. Фелкнап принес наш несчастный Экскалибур из надежного хранилища и оставил его нам, а уставшего Клэггера увел в кровать. Я не мог понять, какими мотивами руководствовался профессор, поступая так, а не иначе. Я взял сверток; материя, в которую был завернут меч, загрубела и потемнела под воздействием нечистых сточных вод. Веревки, которыми был обвязан сверток, легко снялись, и материя упала с меча сама по себе. Экскалибур лежал в мерцающем свете факела.
Какое нечестивое соитие науки и колдовства ослабило это древнее оружие?! Даже в этом ущербном состоянии, когда принадлежащая ему по праву сила рассредоточилась по жестоко удаленным дубликатам, его вид производил сильное впечатление. Сверкающий металл клинка в свете факела отливал красным как кровь светом, тем же огнем сверкали и драгоценные камни в глазах двух змей, которые обвили собой эфес. Блеклая и неразборчивая руническая надпись на клинке влекла и требовала разгадки, когда пальцы проходились по ней. Гнусное дело совершил тот, кто затер эти священные знаки. Когда их снова осмысленно прочитает тот, кому они предназначались? Рука, которая по древнему праву должна была держать это оружие, быть может, в этот самый момент прижималась к сбоящему сердцу в старческой груди.
Я чувствовал, что Тейф перевела на меня взгляд, когда я ухватился за эфес и поднес меч к лицу режущей кромкой вверх. Столько всего, казалось, держится на этой ровной линии, которая, оставаясь неподвижной, рассекала густой нездоровый воздух. И я был не последним из тех, кто держался на этой линии. Что станется теперь? Я мог положить меч и отползти, сгорая от стыда, умереть здесь или наверху; где – не имело значения. Или другая сторона меча несла в себе больше боли и доставляла более жестокую смерть, не давая даже самой малой надежды на то, что твои испытания не пропадут даром. Ничего для поддержки тебя в сражении, кроме твоей воли и веры, настолько слепой, что она даже не видит, как темна долина, по которой идет.
Хотя предательское коварство оставило мечу только четверть от его исконного веса, держать его в вытянутой руке перед собой было нелегко, и предплечье начало болеть. Я неторопливо, не жалея времени, оглядел меч по всей его сверкающей длине, потом осторожно опустил его на материю, расстеленную на столе, заново завернул меч и посмотрел на лицо Тейф, замершее в ожидании.
– Мне в голову пришла одна мысль, – сказал я будто невзначай, хотя мое сердце бешено колотилось от близости выбора между жизнью и смертью. – Можно даже назвать эту мысль планом, – продолжил я. – Скажите, что вы об этом думаете…
9. Гостеприимство морлоков
– Идите прямо по этому туннелю, – сказал профессор Фелкнап, его костлявая рука дрожала, указывая нам направление. – Путь неблизкий, и немалая часть в конце его обвалилась. Идите по завалу до Т-образного перекрестка, там повернете направо. Если вас будут беспокоить крысы – а они в этих краях крупнее, чем обычно, – отгоните их факелом, они сразу убегут. Там вы увидите огни лагеря морлоков, если они не нападут на вас раньше.
Я кивнул, подняв Экскалибур, завернутый в свежую материю, и кожаными ремнями закрепил у себя на спине. Уже знакомая тяжесть меча между лопатками придавала мне силы.
– Отлично, – сказал я. – Правый поворот на Т-образном перекрестке. Не сомневаюсь: мы их найдем без труда.
– Для вас, возможно, было бы лучше сбиться с пути. – И без того худое лицо профессора вытянулось еще сильнее, словно его челюсть отяжелили дурные предчувствия. – Этот ваш план представляется мне не чем иным, как короткой прогулкой к смерти.
– Вы можете предложить что-нибудь лучше?
– Нет, – ответил профессор. – Не могу. Может быть, если бы я еще подумал…