Тейф прервала мои темные мысли.
– И что, по-твоему, нас ждет? – спросила она. В ее голосе на удивление не слышалось никаких эмоций. Вероятно, она пришла к тем же внутренним рассуждениям, что и я.
– Понятия не имею. – Я показал на унылые стены нашего узилища, освещенного единственной голубой лампой наверху. – Может быть, они уже позабыли о нашем существовании. Вполне возможно, что эта комната станет нашей гробницей.
– Налга что-то говорил о путешествии. Интересно, в какие края. – Она размышляла вслух, словно обращаясь к пустому пространству.
– Кто знает? – ответил я. – Они мыслят вовсе не как люди. Насколько я представляю, они, вполне возможно, намереваются предложить нас в качестве блюда с яблоками во рту на каком-нибудь банкете в честь победы.
На этой веселой ноте наш разговор иссяк. На протяжении нескольких часов мы сидели в гнетущей темноте, держа свои мысли при себе. Впрочем, голодная смерть нам точно не грозила, поскольку один из морлоков открыл дверь и оставил поднос с графином воды и парой плоских лепешек. Помедлив несколько секунд в размышлениях о происхождении этой пищи, мы все же съели их и напились. Так прошло неизвестно сколько времени, а потом в какой-то момент я заснул на одном из тоненьких одеял.
Вывел меня из сна без сновидений звук открывающейся двери. Тейф уже сидела спиной к одной из стен камеры, глядя на нашего посетителя. Налга уже стоял в дверях со своим эскортом морлокских охранников за спиной.
Отвратительная победная ухмылка не сходила с его смертельно бледного лица.
– Похоже, – сказал он, – я еще продолжаю нести за вас ответственность. И поскольку я уже проделал с вами немалый путь, то теперь мой долг доставить вас еще дальше.
– И в какие же это края? – спросил я с неловкой формальностью. Каких бы победных триумфов ни предвидел этот морлокский офицер для своего зловредного племени, он оставался все тем же несносным выскочкой.
– Скоро увидите, – ответил он, ухмыляясь еще шире. – Если вы двое дадите себе труд выйти в коридор, то наше путешествие может начаться немедленно.
Как только мы вышли из маленькой камеры, один из морлоков двинулся было к нам с наручниками и цепями, но полковник остановил его.
– Полагаю, мы можем обойтись и без этого, – предложил он, повернувшись к нам. – Я уверен, вы оба осознаете тщетность попыток предпринять что-либо безрассудное.
Присутствие морлокской охраны и в самом деле исключало благоприятный исход любой попытки бежать. А кроме того – куда мы могли бежать? Мы безвозвратно переместились на несколько веков в будущее в те края, где ждать помощи нам не приходилось. Единственной нашей судьбой теперь было милосердие – понятие, не вызывавшее ничего, кроме смеха – наших тюремщиков.
– Прекрасно, – продолжил полковник Налга. – Тогда прошу сюда.
Он повел нас по высокому главному коридору. Там, на металлических путях, по которым ходили вагоны для загрузки близ машины времени, стояло небольшое пассажирское транспортное средство. Через окна можно было увидеть несколько обитых кожей сидений у стен. От двигателя – не парового, а какого-то другого типа, – подсоединенного к передней части маленькой кабины, исходил негромкий гул.
– Прошу садиться, – сказал Налга, когда один из охранников выбежал вперед и открыл дверь кабины. Мы с Тейф поднялись по складным ступеням и заняли места друг против друга. Изящный вид машины при ближайшем рассмотрении потерял часть своей привлекательности. Кожа сидений в нескольких местах потрескалась и порвалась, а панель темного дерева оказалась кривой и местами шелушилась. Этот аппарат, как и субмарина атлантидцев в Мире потерянной монетки, явно была трофеем, оставшимся от какого-то другого народа. Может быть, даже артефактом последних из настоящих людей, перед тем как они вымерли, оставив мир морлокам и упадочническому, обитавшему на поверхности народу, о котором, как мне запомнилось, говорил изобретатель машины времени. Неудивительно, что морлоки, неспособные создать что-нибудь свое, жили грабежом творений и ресурсов иных миров.
Полковник Налга и два охранника забрались в кабину и заняли оставшиеся сиденья. Двигатель заверещал, и мы тронулись с места, а спустя несколько секунд уже неслись с довольно-таки головокружительной скоростью по коридору с высокими потолками.
– Надеюсь, скорость вас не пугает, – сказал полковник Налга. – Но нам предстоит проделать немалый путь, а терпение не входит в достоинства того, кто нас ждет.
– Вы отказываетесь говорить нам, куда мы направляемся, – отметил я. – Может быть, тогда хоть скажете, с кем нам предстоит встретиться?
– Простите за столь жестокие игры. Я не играю в кошки-мышки, просто подчиняюсь приказам. Достаточно будет сказать, что вы лицом к лицу встретитесь с тем, кто, в отличие от меня, не морлок, но тем не менее составляет наши планы вторжения в ваше время.
– Мерденн? – спросил я. – Вы о нем говорите?
– Мерденн! – презрительно произнес морлокский офицер. – Этот недоумок явно нажил себе неприятности по собственной глупости. Нет, я говорю вовсе не о нем. Но хватит об этом – большего я вам сказать не могу. Расслабьтесь и наслаждайтесь нашей маленькой экскурсией. Мы скоро выедем из этого безликого коридора, и пейзаж станет более приятным.
Он явно наслаждался иронией, которой проявлялась его вежливость перед лицом нашей ситуации.
Его слова вскоре подтвердились. Наш маленький вагончик через несколько минут добрался до последнего рельса подземной линии, и мы вышли наружу. На поверхность нас доставил лифт, хотя его несколько раз и заедало во время подъема.
Когда мы вышли на открытый воздух, день уже клонился к вечеру, но как прекрасно было прикосновение алых лучей заходящего солнца – пусть и приглушенных – к моей коже! Мои легкие жадно поглощали воздух, не зараженный подземной влажностью и нечистотами. В глубине души зашевелилась мрачная надежда, и я подумал, что, какую бы горькую судьбу ни припасли для нас морлоки, нам хотя бы позволят встретить ее под открытым небом, а не в какой-нибудь зловонной камере темного чрева Земли. Спазм ужаса при мысли о смерти под землей пронзил меня, но прошел, когда я позволил себе оглядеть ландшафт вокруг нас.
Изобретатель машины времени точно его описал. Эта продвинутая эпоха превратила Англию в лесной парк, красота которого вступала в противоречие с отвратительной деятельностью морлоков под землей. Деревья и поросшие сочной растительностью переходящие один в другой холмы, и ни один камень не напоминает о том, что на этом месте когда-то стоял великий город Лондон. Все это было в прошлом.
– А где… другие люди? – спросил я. – Не помню, как их называл изобретатель машины времени.
– Элои? – переспросил полковник Налга. Он и морлокские охранники надели темно-синие очки, чтобы защитить глаза – даже слабое закатное солнце досаждало им.
– Да, именно они.
– Видимо, тот, кто сообщил вам об элоях, наблюдал нашу культуру в несколько более ранний период. Сейчас мы уже не позволяем нашим ценным пищевым ресурсам свободно бродить стадами, а содержим их в садках.
Несколько мгновений после такого откровенного признания в каннибализме меня переполняло отвращение. Но потом я убедил себя, что в этом не больше смысла, чем в обвинении в таком же преступлении льва или другого дикого людоеда. Эти животные, казалось, были в родстве с нами в такой же мере, что и морлоки, иными словами, родство было весьма дальним. Процесс эволюции сотворил из них совсем другой вид. И, несмотря на общие корни, они принадлежали к другому племени. И потому, если бы я мог поднять руку и прикончить их всех одним ударом, я бы совершил это с угрызениями совести не большими, чем испытывает современный мне сельский охотник на хищников по отношению к своим жертвам.
Небеса темнели, и мы прошли короткое расстояние до берега Темзы, чистые воды которой теперь пахли свежестью, в отличие от задушенных промышленными отходами вод в мои дни. У маленькой пристани нас ждало небольшое суденышко, на котором мы направились к Ла-Маншу. Пока наше судно рассекало воду, я отвернулся от злорадных физиономий наших тюремщиков и поднял голову к небу. За прошедшие века звезды неторопливо изменили свое положение. Ни одно из знакомых мне созвездий не сохранило прежнего своего вида в небесах. Они ушли, затерявшись в океане времени. Тейф рядом со мной перевесилась через фальшборт и сплюнула в воду.
Я заснул, прислонившись спиной к фальшборту, и проснулся, только когда мы достигли берегов Европейского континента, где вновь пересели – теперь на поезд, довольно похожий на привычные мне поезда. Но мотор у локомотива был все такой же – гудящий. Меня с Тейф разместили в купе с двумя узкими койками.
– Расслабьтесь и отдохните, дорогие друзья, – сказал полковник Налга, закрывая дверь в наше отделение. – Вам предстоит долгое путешествие.
Когда я попробовал открыть дверь, она оказалась запертой снаружи. Окна тоже были перекрыты тяжелой металлической пластиной, оставив только щель для вентиляции внизу.
– Параноидальные ублюдки, – сказала Тейф. – Что там такого важного, чего нам, по их мнению, не следует видеть?
– Я подметил, что, как и у большинства злодеев, у морлоков есть склонность к избыточному засекречиванию. «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним».
Я лег на одну из коек и закрыл глаза. Покачивание набравшего скорость поезда убаюкивало меня. Через несколько минут я вновь погрузился в прерванный сон, который начался, когда мы пересекали канал.
Со мной говорил доктор Амброз, но я его не видел. Все, что я мог разобрать вокруг, это бесконечные перемежающиеся белые и черные квадраты, как на шахматной доске. Я стоял в одном из этих квадратов, а вдали маячили другие фигуры, темные и таинственные. «Страх – пособник поражения, – прозвучал голос Амброза. – Не опускай рук, и обретешь меч».
– Успокойся, Хоккер! Не дергайся и ляг нормально. Господи Иисусе, ты что – не спишь?
Я открыл глаза и увидел перед собой озабоченное лицо Тейф. Она упиралась руками в мои плечи, прижимая меня к кушетке.