Тот слабо шевелился.
Глава Президентской Администрации искоса смотрел на сдавшего в последнее время руководителя страны. Президент выглядел неважно, судя по иссеченному морщинами лицу, советами врачей он пренебрегал, а мешки под глазами создавали впечатление, что Человек Номер Один так и не справился с перманентной потребностью заложить за воротник.
Алкоголизм Президента давно стал предметом для шуток не только в кругах, близких к Власти, но и в самых широких слоях простого народа. Левые использовали его для постоянных нападок на существующий строй, правые как бы не замечали, центристы метались из стороны в сторону, то осуждая приболевшего льва, то вставая на его защиту – естественно, только в те моменты политической борьбы, когда им это было выгодно.
Парадокс ситуации заключался в том, что Глава государства давно уже спиртное не употреблял. По молодости и в первый президентский срок – бывало, и не раз, но вот уже третий год, со времени приснопамятной операции на сердце, как он позволял себе лишь глоток шампанского. Да и то раз в месяц.
Проблема была в другом: Президент резко терял ощущение реальности, логические центры его мозга стремительно разрушались болезнью Альц геймера. Теперь он плодотворно работал всего по два часа в день. Остальное время уходило на медицинские процедуры и разные необременительные дела, не требующие концентрации интеллекта – на чтение речей по бумажке, на разговоры об экономической политике или на беседы с председателем правительства. Моменты просветления сознания его окружение старалось использовать для собственной выгоды, подсовывая на подпись горы указов и распоряжений. Президент плохо помнил, о чем шла речь накануне, поэтому подмахивал документы не глядя, полагаясь на советы секретаря.
Вот и теперь Глава Администрации с нетерпением ожидал минуты, когда можно будет перейти от скучных разговоров о каких-то там Балканах к насущным проблемам перераспределения финансовых потоков на грядущие выборы. Но старый сибиряк продолжал бубнить о международном положении, в котором отводил себе чуть ли не ведущую роль.
– ...И Клинтон, понимаешь, не желает слушать. Я ему говорю: Билл, ну зачем тебе отставка Милошевича? А он мне – Президент Югославии отдает приказы об этнических чистках. Ну что тут поделать! Уперся, понимаешь, и все... Я уж и так, и сяк, объясняю, что поговорю с Милошевичем, а он – ни в какую. Требует, понимаешь, контингент НАТО ввести... на суверенную территорию Сербии... Не дело это! Так он куда захочет, туда и сунется. Мы этого позволить никак не можем...
Глава Администрации сохранял внимательно-почтительное выражение лица, но мыслями был далеко. Сегодня ему предстояло обсудить гораздо более важные вопросы – как осуществить еще одну выемку из Гохрана на сумму в сто двадцать миллионов долларов и как перебросить эти деньги на счет одной компании в офшорной зоне, владельцами акций которой, естественно, были высшие российские чиновники.
Срок перевыборов Государственной Думы и Президента неумолимо приближался. Мэр Москвы Прудков пер во Власть с настойчивостью паровоза без машиниста, надеясь на волне недовольства прошлым Президентом влезть на царственное кресло. А ежели он влезет, то всем членам нынешней Администрации тут же сделают ручкой: на их места уже давно претендует московская элита, собранная с бору по сосенке настырным Прудковым. А раз так – необходимо максимально использовать оставшееся время и решить проблему со своим будущим, финансовым будущим.
– ...А что у нас с россиянами, которые там работают? – внезапно вспомнил Президент и насупился. – Подготовлен план эвакуации, если начнут бомбить?
– Безусловно, – Глава Администрации сделал вид, что ждал этого вопроса. – В Министерстве по чрезвычайным ситуациям все разработано, я проверял.
– Это хорошо, – успокоился Президент. – А то, вон, американцы, понимаешь, всегда за своих граждан горой... в любой точке мира. Мы тоже должны показать, что не лыком шиты...
“Как же, не лыком! – чиновник безучастно посмотрел на полированную крышку стола. – Ты еще Чечню вспомни! Пятьдесят тысяч положил, сейчас полторы тысячи в заложниках... Что-то не похоже, будто тебя это волнует. Все о доченьке да о внуках печешься, охрану им удвоил. Вот придет Прудков, так перья от всей твоей семейки полетят... Он тебе все припомнит – и золотой запас России, и сельское хозяйство, и как ты партбилет сжигал. Главное – мне уйти до этого, не попасть под горячую руку...”
– Господин Президент, у нас тут проблемка организовалась с Газпромом, – позволил себе напомнить Глава Администрации.
– Что еще?
– Скоро перевыборы правления, так что стоит обратить внимание на креатуры соискателей, – раньше чиновник служил по научному ведомству и пока не мог избавиться от сложных оборотов.
– Кого рекомендуешь?
Глава Администрации замялся. Был у него на примете старинный приятель, с которым некогда в Министерстве внешнеэкономических связей они провернули замечательную аферу с долгом Танзании бывшему СССР. Тогда удалось прикарманить 35 миллионов долларов и на эти деньги построить в далекой африканской стране роскошный отель, и по сей день приносящий участникам операции прибыль в сто тысяч долларов каждому. Разумеется, в неделю. Но участников было много, и денежки при дележе дивидендов выходили небольшие. А хотелось чего-нибудь покрупнее.
С другой стороны, Глава Администрации не очень-то хотел подпускать своего кореша и его многочисленную и прожорливую родню к газовому крану, сулившему многие сотни миллионов. Потому он неделю назад пообещал бывшему премьеру, что поддержит его кандидатуру в разговоре с Президентом. Момент выбора настал, и чиновник вздохнул.
– Виктора Семеновича думаю порекомендовать...
– Что ж, годится. Пригласи его, понимаешь, вместе с этим... ну, как его, из Газпрома. Маленький такой... Обсудим, решим.
– На какой день?
– Сам посмотри по расписанию... А что, Прудков сильно во власть прет? Тут мне, понимаешь, докладывали...
“Знаем, знаем. Доченька вместе с этим пархатым математиком напела. Боится он Прудкова, не хочет под его властью жить. Одного поля ягоды... Ладно, Прудков и мне не с руки...”
– Вы понимаете, уж больно резко он старт президентской гонки взял. Вас фактически не уважает, критикует. Мне сообщали, что внешнеэкономическую политику самостоятельно проводить пытается. Встречается с главами государств, беседует, – чиновник бил без промаха, ревность Президента к своим полномочиям была общеизвестна. – Слишком независимый. Будто Москва стала его удельным княжеством.
Президент грузно водрузил локти на стол.
– И еще. Ходят слухи, будто он дал команду своим людям в Генеральной прокуратуре поработать и возбудить уголовное дело против начальника хозяйственного управления Кремля.
– Так, – Первое Лицо окончательно помрачнел, – и этот туда же... Я его, понимаешь, поддерживал, а он... предательством отплатить намерился. Мало ему денег из казны, кредитов, теперь прославиться хочет. Значит, так. Дай указание раскрутить кого-нибудь из его замов... Взятки там, еще что. И поскорее, ждать некогда...
– Может быть, – осторожно предложил чиновник, – его первого зама? Симпатизирует коммунистам, ворюга, пробы ставить некуда...
– Действуй. – Слово “коммунист” вызывало у бывшего Первого секретаря Московского городского комитета КПСС прилив ярости. Прежние соратники по борьбе за победу мировой революции отвечали тем же, поливая грязью новоиспеченного “главного демократа”.
Глава Администрации пометил в блокноте фамилию заместителя московского мэра и с наслаждением обвел ее рамочкой из колючей проволоки. Он сам давно собирался расправиться с хамоватым москвичом, но пока случая не представлялось.
Рокотов прыжком преодолел расстояние до свертка и, натянув пленку, вспорол ее одним движением скальпеля.
Показалась голова подростка.
Мальчик открыл рот, чтобы вдохнуть воздух. Владислав среагировал мгновенно и зажал его рот ладонью – с перепугу мальчишка мог заорать.
– Тихо, спокойно! Свои! Только не кричи! Понятно? Они еще близко.
Подросток шумно задышал через нос и кивнул.
– Вот и славненько! – Влад вдруг понял, что говорит по-русски, и чертыхнулся. Следующую фразу он произнес на сербском: – Сейчас я тебя освобожу.
Мальчишка напрягся и испуганно уставился на Рокотова.
“Что он так боится? Сербского языка? Ба, да ведь это албанец!”
– Я не серб и не полицейский. Я – русский ученый. Меня тоже преследуют. Ты албанец? Пленник снова кивнул.
– Понятно. Ты по-сербски говоришь?
– Да...
– Ну и отлично, – Владислав разрезал полиэтилен по всей длине и распутал веревку, которой были стянуты руки и ноги мальчугана. – Потри руки и попробуй встать. Как тебя зовут?
– Хашим.
–А меня – Владислав. Называй меня Влад или Слава. Как тебе удобнее.. Ну что, идти можешь?
– Могу вроде... – Мальчик еще находился в шоке.
– Тогда пошли. Нам сейчас надо убраться отсюда как можно дальше. И быстрее.
Влад закинул обрывки полиэтилена под куст и прикрыл веткой. С дороги заметно быть не должно. Он пристроил рюкзак на спину, поднял тесак и поманил Хашима.
– Значит, так. Сейчас мы переходим дорогу и углубляемся в лес. По пути не хныкать, не останавливаться. Если что нужно, говоришь сразу. Ясно? Молодец. У нас с тобой, брат, выбора нет. Поймают – убьют. Все, побежали...
Дорогу они пересекли в ста метрах от места, где останавливался грузовик. Влад взял быстрый темп, но Хашим не отставал. Паренек оказался крепким и сообразительным, сразу понял, что надеяться в лесу можно только на этого чужака, спасшего его от мучительной смерти от удушья.
Первую передышку они сделали через два часа, пробежав около десяти километров. Влад подвел Хашима к ручью.
– Предупреждаю: много пить нельзя. Три-пять маленьких глотков – и все. Иначе бежать не сможешь, свалишься.