– Хорошо, что же дальше?
Нэнси чувствовала, что она кое-что нащупала.
– Предположим, они узнали, что в бумагах отца есть важные доказательства.
– Они попросят тебя предоставить им эти документы для изучения.
– А я могу их предоставить, но могу и отказать?
– В простом адвокатском расследовании – да. Но если бы началось уголовное расследование, тебя бы вызвали повесткой, тогда у тебя не было бы выбора.
План складывался в голове Нэнси быстрее, чем она могла выразить его словами. Она боялась даже надеяться, что он может сработать.
– Послушай, я хочу, чтобы ты позвонил Дэнни, – сказала она повелительно. – Задай ему следующие вопросы.
– Дай мне взять карандаш. Отлично, я готов.
– Спроси у него вот что. Если начнется адвокатское расследование дела «Джерси раббер», то хотел бы он, чтобы я обнародовала бумаги отца?
– Думаю, он скажет «нет». – Мак был явно озадачен.
– Я думаю, он запаникует, Мак! Он будет напуган до смерти. Он не знает, что именно там есть – записки, дневники, письма, да все, что угодно!
– Я начинаю тебя понимать, – сказал Мак, и Нэнси услышала, как в его голосе зазвучали обнадеживающие нотки. – Дэнни подумает, что у тебя есть нечто такое…
– И он попросит меня его защитить, как это сделал отец. Он попросит меня ответить отказом на просьбу предоставить документы. И я соглашусь… на том условии, разумеется, что он проголосует вместе со мной против поглощения нашей фирмы компанией «Дженерал текстайл».
– Подожди минутку. Не торопись откупоривать шампанское. Дэнни продажен, но вовсе не глуп. Он тут же заподозрит, что мы все это придумали, чтобы оказать на него давление.
– Конечно, заподозрит. Но наверняка он знать не может. И долго сомневаться не будет.
– Пожалуй, сейчас это наш единственный шанс.
– Попытаешься?
– Да.
Нэнси стало легче, к ней вернулась надежда и воля к победе.
– Позвони мне в следующий пункт посадки.
– Где это?
– Ботвуд, Ньюфаундленд. Мы будем там через семнадцать часов.
– Там есть телефон?
– Наверняка, ведь там аэропорт. Закажи звонок заранее.
– Хорошо. Счастливого тебе полета.
– До свидания, Мак.
Она повесила трубку на крючок. Настроение поднялось. Трудно сказать, купится ли Дэнни, но ее радовало хотя бы то, что появился план действий.
Двадцать минут пятого, пора идти на посадку. Она вышла из комнаты и прошла через кабинет, где Мервин Лавзи говорил по другому телефону. Он помахал ей, чтобы она подождала. В окно было видно, что пассажиры шли по причалу к самолету. Она остановилась.
– Сейчас мне не до того. Дай им все, что эти сволочи просят, и выполняйте заказ!
Нэнси была поражена. Она вспомнила, что у него на фабрике вспыхнул какой-то производственный конфликт. Теперь создавалось впечатление, что он пошел на уступки, что было на него совсем не похоже.
Его собеседник, по-видимому, тоже удивился, потому что Мервин сказал:
– Да, черт возьми, ты правильно меня понял, я слишком занят, у меня нет времени спорить с инструментальщиками. До свидания! – Мервин положил трубку. – Я вас искал, – обратился он к Нэнси.
– А вы своего добились? Убедили жену вернуться домой?
– Нет. Я говорил не так, как следовало.
– Нехорошо. Она сейчас там?
Он посмотрел в окно.
– Да, она там. В красном пальто.
Нэнси разглядела блондинку лет тридцати с небольшим.
– Мервин, она просто красавица! – воскликнула Нэнси. Она искренне удивилась. Почему-то Нэнси представляла себе жену Мервина не столь привлекательной, скорее типа Бетти Дэвис, чем Ланы Тёрнер[5]. – Понимаю, почему вы не хотите ее потерять. – Женщина держала за руку мужчину в синем блейзере, очевидно, ее спутника. Он был совсем не так красив, как Мервин, – ниже среднего роста, с редеющими волосами. Но вполне очевидно, что это человек очень приятный, общительный. Нэнси сразу поняла, что жена Мервина искала мужу полную противоположность. Ей стало жаль его. – Сочувствую вам, Мервин.
– Я пока не сдался, – объявил он. – Я лечу в Нью-Йорк.
Нэнси улыбнулась. Вот это уже больше похоже на Мервина.
– Почему бы и нет? Она женщина того типа, за которой мужчина может полететь через Атлантику.
– Дело в том, – вдруг сказал он, – что это зависит от вас. Свободных мест нет.
– Понятно. Как же вы попадете в Нью-Йорк? И почему это зависит от меня?
– Потому что вам принадлежит единственное свободное место. Вы купили номер для молодоженов. В нем два места. Я прошу вас продать мне одно.
Она засмеялась:
– Мервин, я не могу лететь в номере для молодоженов с мужчиной. Я респектабельная вдова, а не хористка!
– Вы передо мной в долгу, – настаивал он.
– Я в долгу, но не могу расплачиваться собственной репутацией.
На его красивом лице была написана решимость добиться своего.
– Вы не думали о своей репутации, когда летели со мной через Ирландское море.
– Но это полет через море, а не ночевка в двуспальной кровати! – Ей хотелось ему помочь, было что-то трогательное в его решимости вернуть домой красавицу жену, но… – Искренне прошу прощения, однако в моем возрасте впутаться в публичный скандал…
– Послушайте. Я все выяснил про этот номер для молодоженов, он почти ничем не отличается от остальных мест в самолете. Там не двуспальная кровать, а две отдельные койки. Если мы на ночь оставим открытой дверь, то будем точно в том же положении, что два любых пассажира, чьи койки оказались рядом.
– Но подумайте, что скажут люди!
– О чем вы волнуетесь? Вы не оскорбляете этим мужа, ваши родители давно умерли. Кому какое дело?
Когда Мервин хочет чего-нибудь добиться, он умеет быть настойчивым, подумала она.
– У меня двое сыновей, которым чуть больше двадцати, – возразила Нэнси.
– Уверен, им это покажется забавным.
Наверное, грустно подумала она.
– Но меня не может не беспокоить, как отреагирует бостонское общество. Так или иначе, это станет общеизвестным.
– Послушайте, вы были в отчаянии, когда подошли ко мне на аэродроме. Вы были в беде, и я вас крепко выручил. Теперь в отчаянии я, неужели вы этого не понимаете?
– Понимаю.
– У меня беда, и я взываю к вам. Это мой последний шанс спасти семью. Вы можете мне помочь. Я спас вас, вы можете спасти меня. Риск – легкий скандальный душок. От этого еще никто не умер. Пожалуйста, Нэнси.
Она попыталась представить себе этот «душок». Так ли уж в действительности важно, если вдова в день сорокалетия позволила себе нечто нескромное? Это даже скорее всего не повредит ее репутации. Матроны с Бикон-хилл сочтут Нэнси легкомысленной, но люди ее возраста восхитятся проявленной ею решительностью. «Я давно уже не девица, в конце концов», – подумала она.
Нэнси увидела его упрямое и искаженное болью лицо и почувствовала к нему теплоту. К черту бостонское общество, перед ней человек, который страдает. Он помог ей, когда она нуждалась в помощи. Без него Нэнси не оказалась бы здесь, в Фойнесе. Он прав. Этим она обязана только ему.
– Так вы мне поможете, Нэнси? – упрашивал он. – Ну пожалуйста!
Нэнси вобрала полные легкие воздуха.
– Черт возьми, помогу, конечно!
Глава тринадцатая
Европа в последний раз мелькнула перед глазами Гарри Маркса в виде белого маяка и сердитых волн Атлантического океана, ударявшихся о скалу, на которой этот маяк гордо возвышался в устье реки Шеннон. Через несколько минут земля скрылась из виду, и повсюду, куда ни посмотри, не было ничего, кроме бесконечного водного простора.
«Когда я окажусь в Америке, то непременно разбогатею», – подумал он.
Находиться в такой близи от знаменитого Делийского гарнитура было мучительно сладко. Гарри испытывал чувство, близкое к сексуальному. Где-то в самолете, всего в нескольких ярдах от его кресла, таилось богатство, несравненное произведение ювелирного искусства. Пальцы ныли от желания прикоснуться к нему.
За миллион долларов, которые он стоит, Гарри получит у скупщика не меньше сотни тысяч. На эти деньги Маркс сможет купить хорошую квартиру и машину, а может быть, и загородный дом с теннисным кортом. Или вложит их во что-нибудь и будет жить на проценты. Гарри станет джентльменом с постоянным доходом!
Но сначала надо каким-то образом этой штукой завладеть.
Леди Оксенфорд драгоценностей не носила, значит, они в одном из двух мест: в саквояже, находящемся здесь же, в салоне, или в сданном багаже, в багажном отсеке. «Если бы эта вещица принадлежала мне, я держал бы ее при себе, – подумал Гарри, – в дорожной сумке. Я бы боялся выпустить ее из виду. Но кто его знает, как работают мозги у этой дамы».
Сначала Гарри проверит ее саквояж. Вот он, у нее под креслом, из дорогой кожи бордового цвета, с медными уголками. Как бы в него проникнуть? Может быть, шанс подвернется ночью, когда все заснут.
Он найдет способ. Это будет сопряжено с немалым риском, однако воровство – вообще опасная игра. Но каким-то образом ему всегда удавалось выходить сухим из воды, даже когда он был близок к провалу. К примеру, еще вчера его схватили с поличным, с украденными запонками в кармане брюк, он провел ночь в тюрьме, а теперь летит в Нью-Йорк на «Клипере» компании «Пан-Американ». Везунчик? Не то слово!
Он слышал когда-то анекдот про упавшего из окна десятого этажа человека, который, пролетая мимо пятого, сказал, что пока дела идут неплохо. Но это не для него.
Стюард Никки принес обеденное меню и предложил ему коктейль. Пить не хотелось, но он попросил принести бокал шампанского – просто потому, что это казалось Марксу правильным поведением. «Вот это жизнь, мальчик Гарри!» – сказал он себе. Чувство эйфории от полета на самом роскошном самолете в мире несколько омрачалось страхом от раскинувшегося внизу океана, но, когда шампанское подействовало, эйфория взяла верх.
Он удивился, что меню оказалось на английском языке. Разве американцам не известно, что меню в шикарных заведениях должны быть на французском? Может, они из чувства патриотизма не хотят печатать меню на иностранном языке? Гарри подумал, что Америка ему наверняка понравится.