Все эти годы семья Ферроу скрывала скелет в шкафу.
И столько же лет — семья Лохнеров.
— Что ж, — заметила Роузи, когда Джо замолчал, — это объясняет, почему твоя мать всегда меня ненавидела. Почему не хотела, чтобы мы встречались, и чуть не слегла от удара, когда мы поженились.
Джо не ответил. Он сидел напротив Роузи, рассматривая сложенные на столе будто в молитве собственные руки.
— Почему ты сказал об этом Лоре, а не мне? — целый час именно этот вопрос не давал ей покоя.
Набрав полную грудь воздуха, Джо откинулся на спинку стула. Какое-то время он напоминал ледяную статую.
Роузи не стала переспрашивать. Она смотрела на мужа и ждала, когда он ответит.
— Я пообещал матери никому ничего не рассказывать. Ни тебе. Ни Лоре, — наконец заговорил Джо. — Помнишь, мама хотела поговорить со мной наедине, когда мы приехали на похороны?
Роузи ничего не забыла. Женщина почувствовала вину, потому что тогда она разозлилась, ведь они с Джо уже готовились ко сну после длинного, полного переживаний дня.
— Это было поздно ночью. А мы собирались ложиться спать… — начала оправдываться Роузи, но муж прервал ее.
— Она пришла к нам в спальню и позвала меня в кабинет отца. Я получил от семейного адвоката предсмертное письмо, и мать знала об этом, и закатила истерику, умоляла не рассказывать никому: ни сводным братьям и сестрам, если такие еще найдутся, ни тебе с Лорой. Она говорила, что всю жизнь страдала от унижения, и поэтому хочет похоронить свой позор вместе с его телом. Она умоляла меня, Роузи, — Джо сам теперь взывал к ее пониманию. — Я чувствовал себя обязанным ей после всего, что сделал мой отец.
Роузи хотелось кричать в голос, обрушиться с кулаками на всех лицемеров, которых сейчас не было рядом с ней: на мать, на своего отца, свекра. И даже на свекровь. Да, она стала жертвой неверного и лживого мужа. Однако это был ее выбор — продолжать жить с ним, страдая от унижений, которые свекровь описывала. Она не имела права отравлять семейную жизнь своего сына.
— И давно он знал? — спросила Роузи. Сейчас она увидела всех так называемых «взрослых» с их улицы. Прежде Роузи считала старших мудрыми, наблюдала за матерями семейств и представляла, как и сама тоже, когда вырастет, выйдет замуж и заведет полный дом детей. Она смотрела на них, надеясь, что те покажут ей, как быть настоящей женщиной, даже когда сама отрицала это. Теперь одна мысль об этом вызывала у нее отвращение.
— Он узнал только когда твоя мать забеременела. К тому времени их связь длилась уже полгода. Твоя мама сказала ему, что давно перестала спать с мужем.
— Боже праведный! — взорвалась Роузи. — И он написал об этом в письме? Которое доверил собственному адвокату?
Джо покачал головой:
— Об этом мне уже рассказывала мать. Мистер Лохнер тоже сразу все понял: после твоего рождения родители охладели друг к другу. Они устали и были вечно заняты. Возможно, твой отец даже ни о чем не задумывался, пока у твоей матери не начал расти живот. Могу представить, как такое происходит. А ты? После рождения Мейсона между нами тоже многое изменилось.
— Не до такой же степени! Что ты говоришь, Джо?
— Ничего, Роузи. Я просто пытаюсь разобраться, понять, как люди, на которых мы хотели походить, которые растили нас, пили за нас на свадьбе и собрались здесь после рождения Мейсона, могли так поступить. Я хочу это понять.
Роузи попыталась привести мысли в порядок, чтобы снова не наговорить сгоряча, а потом жалеть. Она прекрасно понимала, как трудно было мужу хранить этот секрет. И все же — если бы не исчезновение Лоры, она бы так никогда и не узнала. Роузи не замечала страданий, которые муж, как он говорит сейчас, испытывал. Он ничем не выдал, что хранит столь грандиозную тайну.
Именно так они прятали свои скелеты в шкафу.
Люди умеют скрывать свои чувства. Причем очень хорошо. Даже близкие, которых любишь больше всего на свете.
— Почему ты рассказал Лоре? — Роузи повторила вопрос, на который Джо так и не ответил.
Ей было тяжело смотреть на мужа, когда он начал:
— Я решил сначала рассказать все Лоре, потому что больше не мог держать это в себе. Я знал, что у нее были проблемы с отцом и всеми остальными мужчинами в ее жизни. И этот секрет мог быть очень важным для нее. Он бы все расставил по своим местам: почему отец больше любил тебя, чем Лору, почему он стал изменять вашей матери и почему ушел из семьи.
— А тебе не приходило в голову, что это было важно и для меня? Ведь именно мне пришлось пережить похождения отца и выслушивать мамино нытье. Ты хоть представляешь, сколько она нам рассказала, зная, что мы ее пожалеем? Как ты мог не понимать, насколько это помогло бы мне смириться с уходом собственного отца из семьи?
Наконец Роузи увидела. Впервые после возвращения Лоры она заметила на лице мужа раскаяние.
— Я не знал, что это до сих пор беспокоит тебя.
— Что ж, тогда, наверное, ты действительно меня не знаешь. Как такое возможно?
Теперь замолчал он. Роузи продолжала напирать.
— Значит, ты рассказал Лоре, надеясь, что это поможет ей решить собственные проблемы?
— Да, но я открылся ей первой, Роузи. Я подумал, что прежде, чем решить, стоит ли говорить тебе, нужно знать наверняка, получив результаты теста ДНК, который мы сделали.
— Почему именно летом?
— У меня больше не было сил хранить секрет в одиночестве. К тому же Лора рассказывала тебе, что ходит к психотерапевту, не так ли? Как и о парне, который ее любит. Так что Лоре бы помогли справиться с шоком. Я не знал, выпадет ли такой шанс снова, поэтому отправился в Нью-Йорк и пригласил ее на ланч. Вот тогда я ей все и выложил.
— А откуда столько звонков и эсэмэсок?
— У твоей сестры, точно так же, как у тебя, возникли вопросы. И мы должны были договориться о тесте, сдать его, а затем — ожидать результатов, что тоже было трудно. Лора хотела, чтобы ты все знала. Она умоляла меня признаться самому или разрешить ей сказать тебе об этом. Она хотела поговорить с тобой об этом, Роузи. Ты единственный человек на свете, которому Лора всегда по-настоящему доверяла. Но я боялся твоей реакции, ведь признание могло бы изменить отношения между нами. А потом ее жизнь рухнула, и Лора вернулась домой, и мы с тобой вместе поддерживали ее долгие недели. Пришлось недели напролет сдерживать ее депрессию, мои опасения лишь возросли. Не лучшее время, чтобы сваливать еще и это.
У Роузи перехватило в горле. Черт побери, подумала она. Ей не хотелось плакать. Она не желала чувствовать ничего, кроме злости. К матери, которая всю жизнь им лгала, хотя видела, как девочки страдают. К мужу, скрывавшему от нее этот секрет. К Лоре… ей сейчас хотелось возненавидеть сестру. Все всегда крутилось вокруг Лоры. Бедной, печальной малышки. Страдающей Лоры. Сломленной Лоры. А теперь — еще и пропавшей.
— Гейб в курсе? — спросила Роузи, неожиданно задумавшись, не оказался ли друг еще одним предателем.
Джо покачал головой.
— Не думаю. Я ничего не говорил, а Лора обещала молчать.
— Не могу поверить, — призналась Роузи. — Я не могу поверить, что это могло произойти.
Дверь открылась. Это был Конвей, и по его виду Роузи поняла, что тот пришел не с хорошими новостями.
— Что? Что случилось? — потребовала она.
Конвей сел во главе стола. Он вытащил из папки черно-белую фотографию и положил ее между супругами.
Джо немного развернул снимок к себе, пытаясь рассмотреть.
— Кто это? — спросил он.
Роузи уже узнала подлеца. Перед ними был Джонатан Филдз, Бак или Билли, либо Эдвард Риттл. Выбирай на вкус.
Мошенник стоял в коридоре перед собственной дверью — той самой, которую Роузи молотила кулаками. За которую проникла, уверенная, что найдет сестру.
На фотографии он был рядом с женщиной.
— Это не Лора, — сказала Роузи, отрывая от снимка взгляд.
— Вот именно, — подтвердил Конвей. — Перед вами кадр с камеры наблюдения в здании подозреваемого. Обратите внимание на цифры в нижнем правом углу.
Там были дата и точное время.
— Не может быть, — запротестовала Роузи. — Это было в четверг вечером?
Инспектор кивнул.
— Здесь подозреваемый с дамой заходят к нему сразу после десяти вечера. Вот кадр, зафиксировавший уход гостьи около полуночи. Он вышел только утром и отправился на работу. Уборщики прибыли чуть позже. После полудня соседка оставила почту, а потом приехали мы. Ваша сестра никогда не была в этой квартире.
Роузи, смущенная и сбитая с толку, посмотрела на мужа. Все оказалось не так, как ей представлялось, не имея ничего общего с выстроенными ею версиями.
— Не понимаю, — Джо уставился на снимок. — Как он оказался с этой женщиной, а не Лорой?
Полицейский покачал головой.
— Вы ошибаетесь, — заявил он. — Лора никогда не была с подозреваемым. Он показал нам свой аккаунт с сайта знакомств. Мы поговорили с той женщиной. Они договорились встретиться в четверг вечером в том портовом баре: как вы и сказали, он действительно был там, но с той женщиной, а не с Лорой. Он даже не сталкивался с ней — ни разу в жизни.
Роузи уронила голову на руки.
— Не может быть! — запричитала она. — Этого не может быть!
Конвей тяжело вздохнул.
— Боюсь, дело обстоит именно так.
— А что насчет всего остального — тех женщин, которые рассказали о нем…
— Что ж, все их показания точны. Он женат и тайком от жены снимает квартиру через общество с ограниченной ответственностью. Он работает в электрической компании «Эверсорс». Обходит дома, проверяет счетчики, заодно толкает на стороне новые окна. Вероятно, нарушает кучу законов, но его махинациями займется уже другой полицейский и не сегодня. Однако, если вам от этого станет легче, его жена теперь в курсе похождений кобеля, так что ему отчасти воздастся по заслугам.
— Боже! — Роузи охватила паника. Голова шла кругом от накопившихся за пару прошедших дней фактов и версий, которые, как выяснилось, привели в тупик.