– Может, именно это и влекло их друг к другу.
Максин, поджав губы, задумалась над подобным предположением, а потом пожала плечами:
– Не исключено. Памела была типичным непутевым подростком – наркотики, мальчики. А отец, сенатор, ни в чем ей не отказывал. Чего только у нее не было – и самая красивая, модная одежда, и яркие спортивные машины – это с шестнадцати-то лет, – словом, все, что душа ни пожелает.
– А Айрин Стенсон?
– Как я и сказала, полная ей противоположность. Такая тихоня, прилежная ученица. Все время почти в библиотеке проводила. Сидит, бывало, уткнувшись в книгу. Со старшими всегда вежливая. Никогда ни в какие истории не попадала. И парня у нее сроду не было.
– Чем занимались ее родители?
– Мать, Элизабет, была художницей, хотя это искусство ей, кажется, не бог весть какой доход приносило. Отец, Хью Стенсон, занимал пост начальника полиции Дансли.
– Что и говорить, работая в полиции, богатый гардероб, машины и поездки на горнолыжные курорты подростку не обеспечишь.
– Вот именно. – Максин недовольно посмотрела на пустое блюдо на кофейном столике. – Вы не выложили пончики для гостей.
– Последние вчера выкинул. Их можно было если не выбросить, то лишь, связав вместе, использовать в качестве якоря для лодки. И потом, у нас ведь только одна постоялица, а мне что-то подсказывает, что пончики ее в восторг не приведут, по крайней мере те, что продаются в «Дансли маркет».
– Дело в принципе. К счастью, я сегодня с утречка захватила упаковку. – Максин вынула из бумажного пакета коробку, вскрыла ее и принялась раскладывать пончики на блюде. – Когда на тарелке по утрам лежит какая-нибудь выпечка, а рядом стоит свежий кофе, это выглядит привлекательно. Во всех первоклассных отелях так делают.
– Хочется думать, что «Восход над озером» стоит особняком, – сказал Люк. – Расскажите, что было дальше.
– Ну так вот, как я уже сказала, по какой-то причине в то лето, когда Памеле исполнилось шестнадцать, она решила сделать Айрин своей лучшей подругой. – Максин задумчиво склонила голову набок. – Возможно, вы и правы, возможно, Памелу привлекало именно то, что они с Айрин так непохожи. А может, ей пришло в голову, что на фоне тихой, немодной, серой мышки Айрин она будет выглядеть еще ярче и привлекательнее. Как бы то ни было, а месяца три, наверное, они были не разлей вода. Никто не мог взять в толк, почему родители Айрин позволили ей дружить с Памелой.
– Все вокруг, как я понимаю, считали, что Памела может оказать дурное влияние?
Максин поморщилась:
– Уж такое дурное, что хуже некуда. Нашлось много не в меру усердных доброжелателей, считавших своим долгом предостеречь мистера и миссис Стенсон. Им все советовали оградить дочь от влияния Памелы, иначе, мол, добра не жди. Все тут у нас шептались, что рано или поздно милая маленькая Айрин Стенсон падет жертвой темных сил – секса, наркотиков и рок-н-ролла.
– А, невинные увлечения молодежи.
– Да, старые добрые времена, – согласилась Максин. – Однако Стенсоны по какой-то непостижимой причине дружбе дочери с Памелой не препятствовали. Быть может, им льстило, что их девочка общается с дочерью сенатора США, хотя я никогда бы не подумала, что подобные вещи имели для них значение.
Люк смотрел в окно на спрятавшийся за деревьями коттедж номер пять. Электричество там оставалось включено почти всю ночь. И только когда Люк выглянул в окно последний раз – где-то в пятом часу утра, – яркий свет в спальне был приглушен до слабого серебристо-голубого свечения, из чего Люк заключил, что Айрин наконец уснула с не погашенным ночником.
– Продолжайте, – попросил Люк, хотя уже сам догадывался, что дальше все было очень скверно. Он нутром это чуял.
– Однажды ночью Хью Стенсон дома на кухне застрелил свою жену, после чего выстрелил в себя.
– Вот черт! – пробормотал Люк. Но удивляться-то нечему, в следующий момент подумал он, вспомнив что с самого начала знал: случилось что-то страшное. – А Айрин?
– Она в ту ночь гуляла с Памелой Уэбб. А вернувшись домой, обнаружила два бездыханных тела. – Максин помолчала. – Маленькая пятнадцатилетняя девочка, с которой в тот момент даже рядом никого не было, чтобы поддержать ее. До сих пор не могу думать об этом без содрогания.
Люк промолчал.
– Ужасная трагедия. Весь город был потрясен. Позже поползли слухи о том, что Элизабет Стенсон якобы крутила с кем-то здесь, в Дансли, любовь, и вроде Хью ополоумел, прознав об этом.
– Ополоумел?
Максин мрачно кивнула:
– Потом много было толков о том, что Хью, когда служил в морской пехоте, после участия в тяжелом бою всю оставшуюся жизнь мучился от чего-то там посттравматического.
– От посттравматического стресса.
– Вот-вот, от него самого.
Люк снова устремил взгляд на коттедж номер пять и заметил, что, минуя деревья, к главному зданию идет Айрин. Одета она была почти так же, как и вчера, – в черные элегантные брюки и черный пуловер. Длинный черный тренч был не застегнут. Его полы колыхались над голенищами блестящих черных кожаных сапог.
Эта жуткая трагедия их семьи, безусловно, объясняет все тени и тайны в ее потрясающих глазах, подумал Люк.
– Ого! – Максин выглянула в окно, чтобы посмотреть на Айрин. – Это Айрин?
– Да.
– Ни за что бы ее не узнала. Она такая…
– Какая?
– Сама не знаю, – призналась Максин. – Другая, наверное. Совсем непохожая на ту бедную, убитую горем девочку, которую я видела в последний раз на похоронах.
– А где Айрин жила после смерти родителей?
– Если честно, не знаю. В ночь, когда произошли те самые убийство и самоубийство, один из полицейских, Боб Торнхилл, забрал Айрин к себе домой. На следующий день за ней приехала ее пожилая тетушка. И после похорон мы ее больше не видели.
– До настоящего времени.
Максин не отрываясь продолжала смотреть на Айрин.
– Просто диву даюсь, как она переменилась. Такая изысканная дама. Она ведь, как я уже говорила, в школе ни с кем даже не встречалась.
– А теперь, уж наверное, встречается, – сказал Люк. – Причем много.
Невозможно было представить, что кто-то из мужчин оставит без внимания такой дерзкий и по-женски тонкий вызов.
– Надо же! Кто бы мог подумать, что она станет настолько шикарной и стильной. – Максин вернулась к кофейному столику и захлопотала. – Ей сейчас, должно быть, года тридцать два. А зарегистрировалась под девичьей фамилией. Значит, замужем скорее всего не была. А может – кто его знает? – просто развелась и снова взяла старую фамилию.
– Она не упоминала о муже, – заметил Люк. Он такое запомнил бы. – Кольца на пальце тоже нет.
– Знаете, зачем она приехала?
– Очевидно, повидаться с Памелой.
– И вот, представляете, приходит она к ней, а там – ее труп. – Максин вывалила спитую кофейную гущу на поднос. – Я это к тому, что если ты не коп или еще кто-то в этом роде, то насколько у тебя велика вероятность случайно обнаружить за свою жизнь – причем до сорока! – целых три трупа? Большинство видит мертвецов только на похоронах, а это совсем другое дело.
– Но когда умерла ваша мать, вы были рядом.
– Да, но… – Максин замолчала, слегка сдвинув брови, словно бы раздумывая, как объяснить. – Она ведь долго болела и лежала в хосписе. Ее смерть не была внезапной или насильственной, вы понимаете, о чем я? Она скончалась тихо и спокойно. Правильнее будет сказать, она не умерла, а просто отошла в мир иной.
– Понимаю.
Она права, думал Люк. Убитые или умершие неожиданно выглядят совсем иначе. Человек, имевший несчастье вдруг наткнуться на такой труп, не имеет достаточно времени, чтобы нормально осознать и переварить эту ужасную реальность. И потом, бывают ведь такие жуткие вещи, которые до конца осознать вообще нельзя, подумал он. Их либо стараешься запрятать в себе поглубже, либо ломаешься.
– Бедная Айрин! И ведь все эти три трупа, которые она обнаружила, в прошлом были ей не чужими людьми. – Максин налила в кофеварку воды из кувшина. – Сначала родители, а теперь вот еще бывшая лучшая подруга.
Вопрос, какова вероятность, занимал и Люка. Он думал об этом всю прошлую ночь. Эта мысль, словно маленькая искорка, если не потушить ее сейчас, могла разрастись в неукротимый пожар.
Точки, которые нужно соединить. Они всегда отравляли ему жизнь. Необходимость установить связь между разрозненными фактами, чтобы получить целостную картину, была его неизлечимой страстью.
«Не вяжись ты с этим делом, – говорил себе Люк. – Ну зачем тебе чужие проблемы, у тебя своих полно. Лучше еще раз попытайся устроить свою жизнь. Вот чем тебе надо заниматься».
Максин насыпала в фильтр кофеварки кофе.
– Когда тетя увезла Айрин, в городе много говорили о том, что у девочки теперь, верно, на всю жизнь травма и после той страшной ночи, когда она нашла на полу в кухне родителей, она уже никогда не оправится, не станет прежней. Люди говорили, что нормальной ей уже никогда не быть, если вы понимаете, о чем я.
– Да, – мягко сказал Люк. – Я понимаю, что вы имеете в виду.
Максин с тревогой наблюдала за приближающейся к дому Айрин.
– Я краем уха слышала, будто миссис Холтон всем говорила, что для бедняжки Айрин после того, что ей довелось пережить в прошлом, труп Памелы скорее всего станет непосильным испытанием и она теперь может вообще умом тронуться.
Люк следил за Айрин, которая прошла мимо окна и приблизилась к входу в вестибюль гостиницы. С решительным выражением на лице она вовсе не походила на психически неуравновешенную особу, готовую кинуться вниз головой с обрыва. Глядя на нее, скорее можно было подумать, что она знает, что делать, и в голове ее созрел план действий.
Дверь открылась. Айрин вошла, и вместе с ней в помещение ворвался поток бодрящего утреннего воздуха.
Сказать «доброе утро» в данных обстоятельствах, наверное, не очень уместно, подумал Люк и попытался подобрать какое-нибудь другое, более подходящее приветствие.
– Привет, – в конце концов поздоровался он. Кто сказал, что искрометная светская беседа ему недоступна?