Но это нормально. Будь моя воля, им бы никогда не пришлось узнать, насколько остальной мир – отстой по сравнению с домом.
– Ложа номер пять? – переспросил кто-то. – Значит, идем в театр?
Люди оживились и зашумели, молодежь потянулась к выходу, в сторону гардеробной, на ходу расшифровывая подсказки для охоты за сокровищами.
– Может, участок земли номер пять? – добавил кто-то еще. – На кладбище? Ведь было сказано, что призрак не живой, поэтому…
– Наверное, это могила! – вмешалась какая-то женщина.
– Но он «наблюдает», – возразил ее спутник, пересматривая запись на телефоне. – Статуя? Может, стоящая на возвышении?
Гости потихоньку покидали зал, а те, кто помоложе, бросались в ночь, чтобы попытаться первыми выиграть миллион долларов, желая потратить деньги либо на обучение в колледже, либо – поскольку многие уже оплатили учебу – на путешествие после получения диплома, инвестиции или открытие собственного бизнеса.
– Ночь Дьявола. Все друзья в сборе. Это его любимый день в году, – пробормотал я.
– Как нам его найти? – спросил Майкл.
Задумавшись, я покачал головой. Вдруг мне пришла эсэмэска. Я достал телефон и провел пальцем по экрану.
«Играть интереснее с большим количеством участников, тебе так не кажется?»
Очередной неизвестный номер.
Следом всплыло еще одно сообщение.
«В 9 вечера в “Понтифике”. Не приходи один. Я буду с компанией».
– Нет нужды его искать. Он не прячется, – ответил я, двинувшись к лифту. – Переоденьтесь в уличную одежду, встречаемся у меня дома через час.
Мне было необходимо вернуться домой. Дэймону нужен рычаг воздействия, и он придет за Бэнкс.
Я вошел в лифт, оставив своих друзей позади, однако, вспомнив еще кое-что, крикнул напоследок:
– Не забудьте свои маски.
– Зачем? – удивился Уилл.
– Затем, что сегодня Ночь Дьявола, и на сей раз меня никто не поймает. © Пенелопа Дуглас.«Убежище»
Но примерно половина гостей осталась. Возобновились музыка, танцы и разговоры, я опустил Октавию на пол и взял за руки, покачиваясь вместе с дочерью.
– А почему я не могу пойти? – спросила она.
– Потому что именно наша семья организовала охоту за сокровищами, – объяснил я, а малышка встала на мои ботинки и позволила мне вести в танце. – Было бы нечестно, если бы мы выиграли, верно?
– Это в любом случае нечестно.
Ты дуешься?!
Я в удивлении уставился на дочку.
– На свой день рождения ты получаешь подарки или даришь их? – Она промолчала, и я ответил за нее: – Здесь то же самое. Охота за сокровищами – подарок городу от нас. А ты можешь поискать другой клад.
Я обернулся и обнаружил, что Кристиана споткнулась, пытаясь танцевать с Мэтью, жалкие манеры которого казались просто невероятными, впрочем, как и поведение его сына. Я имею в виду, о чем она думала, выходя замуж за Мэтью? Он едва находил смелость сказать что-нибудь. Он – молчун. Она – молчунья. Им бы почаще закатывать у себя дома вечеринки. Как они договариваются о том, чтобы заняться сексом? Через эсэмэски?
Я невольно представил, как они трахаются, и с трудом сдержал рычание.
– Где они? – требовательно спросила Октавия.
Я моргнул и переключился на дочь.
– Где что?
– Мои сокровища.
– Ты должна их найти, – ответил я. – И побороться за них. Ничто не достается просто так.
Она скорчила недовольную рожицу, и я чуть не рассмеялся. Я хотел, чтобы дочка не боялась мечтать, но в нашем случае мечтать опасно. Жизнь никогда не складывается так, как ты хочешь. Это будет труднее, чем она думала, и Октавия много раз потерпит неудачу, прежде чем выиграет.
Ей еще предстоит выучить урок.
Дело не в борьбе, а в соблазне, от которого всегда можно отказаться.
Думаю, Октавии не помешало бы немного попрактиковаться.
Я прекратил танец и вынул из нагрудного кармана заранее приготовленный свернутый в трубочку лист бумаги.
– Я подозревал, что ты будешь дуться.
Крохотными пальчиками с облезшим черным лаком на ногтях Октавия взяла лист бумаги, развернула его и принялась рассматривать.
– Карта сокровищ! – ахнула она.
– Сокровище спрятано где-то в доме. Над нами. – Я вздернул к потолку указательный палец.
Малышка обвела взглядом зал, затем откинула голову и уставилась на перила темной галереи на втором этаже.
– Мне можно взять помощника? – спросила она.
Второй этаж казался пустым, но мы знали, кто там прячется, и я понял, кого Октавия имела в виду.
– Угу, давай, – кивнул я.
Я написал кое-какие слова на карте: Октавии в любом случае потребуется, чтобы их прочитали.
Октавия бросилась бежать, но врезалась в кого-то. Я собрался подхватить ее, но этот человек меня опередил. Он взял ее за плечи и помог удержаться на ногах, после чего выпрямился.
На моих глазах мужчина в плаще и полностью закрывающей лицо белой маске отступил назад, посмотрел на мою дочь и театрально поклонился.
– Миледи, – произнес он.
– Извините, – прощебетала Октавия и устремилась к лестнице на поиски кузена.
Я усмехнулся, кивнув мужчине, когда тот прошел мимо, и мысленно поблагодарил дочку за то, что ей хватило вежливости извиниться за неосторожность.
Обратив внимание на плащ, я решил еще раз повнимательнее рассмотреть незнакомца. Слегка вычурно одет, но это его дело.
Потом я поднял взгляд и заметил тень, скользнувшую по потолку: Тави уже мчалась по галерее.
Мэдден всегда прятался во время подобных мероприятий. Кай пытался объяснить, что сын чувствовал себя некомфортно в обществе, но я думаю, Мэдс таким образом оказывал нам любезность.
На самом деле гостям неуютно находиться в его обществе.
Засунув руки в карманы, я прогуливался по залу, посматривая на жену, которая танцевала с отцом Кая. Ну а его супруга была увлечена беседой с несколькими дамами из клуба садоводов. Я перехватил взгляд Рики – она стояла у камина и уплетала очередное пирожное со вкусом зеленого чая.
Рика замерла, сообразив, что я наблюдаю за ней. Я выгнул бровь. Налегаешь на сладкое? А торт хочешь? Может, два торта, Рика? Поколебавшись мгновение, она запихнула остатки лакомства в рот, отправив следом еще одно пирожное, а затем изобразила рукой неприличный жест и удалилась с набитыми едой как у хомяка щеками, полными неполезной для будущего ребенка пищи.
Я рассмеялся, просто поддразнивая ее. У моей Уинтер тоже были особые вкусовые пристрастия во время беременности. Живем-то один раз.
Я вновь посмотрел на жену. В это время года я любил ее больше всего. Она обожала музыку, еду и прочие приятные мелочи. Уинтер не могла видеть огни, но в каком-то смысле видела их. Она утверждала, что они делают дом другим. Теплее, что ли.
Мне нравилось, что от нее ничто не ускользало. Даже запах оберточной бумаги. Мне никогда не приходило в голову, что у бумаги есть запах, но каждую зиму Уинтер заставляла меня ложиться под елку и вдыхать аромат подарков.
Она была права. Теперь я различал этот запах.
Кай и Бэнкс вернулись в бальный зал после недолгого отсутствия.
Волосы Бэнкс растрепались, а Кай поправлял галстук. Уилл со смехом закружил Эмми по освободившемуся танцполу: некоторые пары уже ушли.
И тут я обнаружил, что Мэтью пересекает зал, чтобы направиться в центральный холл, а оттуда наверняка в столовую.
Кристианы с ним не было. Я немедленно принялся ее искать.
Заметив ее идущей в противоположном от мужа направлении, я мгновение помедлил, наблюдая, как Кристиана скрывается в соседней комнате. Я напрягся, испытывая смутную тревогу. Такое ощущение все чаще и чаще накатывало на меня в течение последней пары лет.
Прошли дни, месяцы и десятилетия с тех пор, как я узнал, что мать Рики является и моей матерью. Все это время я ждал, когда она принесет нам то, что обязательно должна принести.
Несчастье.
Рано или поздно у нее мог случиться рецидив. Она бы забыла кого-то из моих детей в магазине или в парке. Новое положение любящей, внимательной и ответственной бабушки надоело бы ей или показалось бы слишком утомительным, и она бы потихоньку исчезла из нашей жизни.
Как бы холодно я с ней ни держался, сколько бы лет ни ограничивался односложными ответами в разговоре, ее ничего не смущало. Она была очень терпеливой.
В общем, со временем произошло обратное. Поведение Кристианы не менялось, и моя борьба начала терять накал. Трудно не восхищаться тем, как она баловала Октавию – почти всю одежду моей дочери Кристиана сшила вручную, поскольку мы не нашли качественные старинные наряды, чтобы они нравились Тави и при этом не выглядели бы как дешевый карнавальный костюм.
Кристиана чудесно относилась к Гуннару, всегда заботливо искала на распродажах запчасти, которые он мог бы использовать для своих изобретений, и не возражала, когда Фейн и Даг перевернули ее дом вверх дном, построив крепости в каждой комнате.
Она оказала огромную помощь, когда Уинтер рожала Октавию в больнице, а одна из собак Кая чуть не откусила ухо Иварсену, которому было шесть лет. Кристиана осталась с мальчиком в больничной палате двумя этажами ниже – я должен был находиться рядом с Уинтер.
Я не хотел наступать на горло собственной гордости. Мне мерещилось, что я, черт возьми, задыхаюсь.
Однако мне все больше и больше не нравилось видеть боль в глазах Кристианы, которую она пыталась скрыть, когда я игнорировал ее. Раньше мне было все равно.
Но теперь что-то изменилось.
Я последовал за ней, ноги сами понесли меня в ту сторону.
Открыв дверь, я проскользнул в соседний, меньший по размерам бальный зал, полутемный и пустой. Кристиана стояла у окна, расшитое блестками белое платье мерцало в лунном свете, а светлые волосы, собранные в пучок на затылке, как будто сияли.
Прикрыв за собой дверь, я замер.
Кристиана словно чего-то ждала.
– Ты часто так делаешь. – Я скрестил руки на груди. – Ускользаешь из комнаты, где полным-полно народа, чтобы побыть в одиночестве.