— Вы Олег? — уточнила Инесса Павловна. — Скажите, так вы с позавчерашнего дня ее не видели?
Он подтвердил, что это именно так. В голосе его зазвучала тревога: неужели Нина опять исчезла? Если это так, то он не знает, где она может быть!
Инесса Павловна не знала, верить ему или нет. Олег первым повесил трубку, и она в задумчивости вернулась в комнату, где Диана сосредоточенно наблюдала на экране совсем не детскую сцену. Но бабушка была так погружена в свои мысли, что даже не заметила этого.
Когда телефон зазвонил опять, она как раз опомнилась и воевала с внучкой, желавшей досмотреть это зрелище до конца. Инесса Павловна в сердцах выключила телевизор, унесла пульт и бросилась к телефону. Она думала, что это перезвонил Олег — заговорила совесть, должно быть. Или же сама Нина…
Диана ожидала возвращения бабушки с презрительной миной, возмущенная тем, что у нее отняли пульт. Ну что такого особенного было в этом фильме? Неужели она не видела, чем занимаются люди в постели? Кем ее считают, в конце концов? Младенцем? Она устала ждать и, потеряв всякое терпение, вышла в коридор — всерьез поговорить с бабулей.
— Ну отдай уже! — Она потянула бабушку за рукав халата и попыталась отнять пульт. Та неожиданно отдала его без всякой борьбы, глядя куда-то мимо Дианы. Взгляд был такой странный, что девочка забыла о телевизоре. Она остановилась, желая послушать, о чем говорит бабушка. Но та молчала, прижав к уху трубку. И все смотрела в одну точку — как будто ослепла и теперь тщетно старается что-то увидеть.
— Ба? — вопросительно протянула девочка.
Бабушкина рука легла ей на голову. Инесса Павловна гладила ее темные прямые волосы, по-прежнему глядя мимо, — будто машинально ласкала кошку.
— Ба, что случилось?
— Иди-иди, — наконец произнесла та. — Иди поиграй. Я сейчас… Да, слушаю! Записать? Сейчас… Диана, принеси ручку!
А потом девочка стояла и наблюдала, как бабушка выводит на клочке бумаги какие-то каракули. Положив трубку, Инесса Павловна как будто проснулась. Встретив вопросительный детский взгляд, она неожиданно схватила Диану в объятия и сжала ее так, что та едва не закричала от боли. Девочка хотела было выругать бабушку, но, отстранившись, оторопела. Инесса Павловна беззвучно плакала.
Глава 11
Инесса Павловна не пришла в себя даже к возвращению Николая. Он насторожился сразу, увидев, что ему открыла Диана.
— Бабушка ушла?
— Она плачет, — подавленно ответила девочка, оглядываясь в сторону приоткрытой двери столовой. — Та-ак плачет…
Николай отправился туда как был, не раздеваясь, оставляя на паркете мокрые следы. Девочка побежала в комнату вслед за отцом, но ее сразу же попросили выйти и закрыть за собой дверь. Диана неохотно выполнила это требование, однако осталась под дверью подслушивать. Она решила, что папа и бабушка будут ссориться («из-за мамы, что она опять уехала!»). Но в комнате раздавались приглушенные, еле слышные голоса. Наконец распахнулась дверь. Отец, мимоходом потрепав ее по затылку, пересек прихожую и исчез на лестнице. Диана бросилась за ним.
— Ты куда? — закричала она, высунувшись в дверь.
— Приеду поздно, ужинайте без меня, — донеслось пролетом ниже. — Слушайся бабушку!
Он в самом деле приехал очень поздно, и Диане показалось, что от него сильно пахнет коньяком. Сильнее обычного, к слабому запаху она давно привыкла. Отец снова приласкал ее, но как-то странно — будто смущенно и не глядя в глаза. Девочка пыталась задавать вопросы, но ответа не получала. Бабушка уже не плакала. Она смотрела телевизор с выключенным звуком и с каждым вздохом распространяла вокруг сильный запах корвалола. Диану уложили спать.
О том, что случилось, она узнала от своей второй бабушки, которую видела очень редко — еще реже, чем Инессу Павловну. Та ворвалась к ним спозаранку, когда все еще спали, разбудила Диану и, вытащив ее сонную из постели, принялась тискать девочку и причитать над ней:
— Моя сиротка! Бедная моя сиротка! В восемь лет осталась без матери! Что же теперь с тобой будет!
Девочка приняла это за продолжение своего сна — ей всю ночь снились кошмары. Сперва она попыталась оттолкнуть бабушку, освободиться из ее жарких и болезненных объятий. Но вдруг притихла, окончательно проснувшись.
Днем квартиру наводнили родственники. Они съехались со всей Москвы. Тут были люди, которых Диана никогда не видела или видела, но забыла. И все жалели ее — кто молча, кто вслух. Она бродила по дому одетая как на праздник — в лучшем платье и почему-то с бантом в волосах. Кто его завязал — она не помнила. Девочка ловила на себе слезливые взгляды, но сама не плакала. К вечеру ее даже стали за это уп-пекать. «Папина бабушка» поймала ее за локоть и стада внушать, что раз мама умерла, то нужно поплакать. Станет легче. Инесса Павловна неожиданно вступилась, заявив, что девочке самой виднее, плакать или нет. Раньше бабушки часто препирались, но на этот раз ссора утихла, не успев начаться.
Николай сидел на кухне в компании своего отца и самых близких друзей. Как до них дошел слух о несчастье — он не знал. Утром он позвонил своим родителям, Инесса Павловна поставила в известность свою близкую родню. До остальных новость дошла, как расходящиеся круги по воде.
Нина была сбита машиной — позавчера, в среду, в центре города, в одном из переулков. Переулок располагался совсем неподалеку от офиса, откуда она вышла во время обеденного перерыва. В то утро Николай толком даже не видел жену. На работу они поехали порознь — он отвозил Диану в школу, а Нина сказала, что доберется сама. В офисе их пути тоже не перекрещивались. Нина разбирала накопившиеся за время ее «отдыха» бумаги и в кабинет к мужу не заходила. Незадолго до полудня она сказала своей подчиненной, что пойдет выпить кофе в одном из ближайших ресторанчиков. Та пыталась было составить ей компанию, однако начальница решительно отказалась. Правда, тут же извинилась за резкость, пояснив, что хочет просмотреть за чашкой кофе кое-какие бумаги. Общество ей ни к чему.
Она ушла, и с тех пор ее никто не видел. Очевидцев происшествия тоже не оказалось, несмотря на то что в обеденное время переулки рядом с офисом были достаточно оживленными. Судя по тому месту, где нашли тело, Нина действительно направлялась в маленький ресторанчик, где бывала и прежде. Ей оставалось пройти всего несколько шагов и свернуть за угол… Но она осталась лежать на тротуаре.
Милицию и «скорую помощь» вызвали, судя по всему, спустя несколько минут после наезда. Однако свидетелей случившегося так и не нашлось, а помощь опоздала. Нина скончалась еще до того, как над ней склонился врач.
Для того чтобы найти родных и оповестить их, потребовалось больше суток — и все потому, что при женщине не оказалось ни сумки, ни каких-либо документов в карманах пальто, ни ключей — ничего. Только сплющенная до неузнаваемости пачка сигарет и несколько случайных монет, завалявшихся на дне кармана. Персоналу ресторана, куда она направлялась, была показана сделанная с трупа фотография. Кто-то из официантов узнал Нину, припомнил, что она приходила сюда несколько раз в месяц. Иногда с нею бывали какие-то люди — судя по всему, сослуживцы. Время — всегда обеденное. Но где именно она работала и как ее звали — официант не знал.
Помогла случайность — одна из посетительниц, увидев снимок, едва не лишилась чувств, а потом истерично закричала, требуя объяснить: что случилось с ее начальницей?! По иронии судьбы это была та самая женщина, которая накануне пыталась составить Нине компанию. Она после работы зашла в ресторан, чтобы купить сыну свежих фирменных пирожных. Именно от нее следствие получило все координаты жертвы.
— Мы его найдем, Коля, — внушал другу изрядно подвыпивший Арарат. Глаза у него были на мокром месте, и он выглядел едва ли не более расстроенным, чем вдовец. — Мы заплатим, чтобы нашли, и его найдут!
— Успокойся ты, — сквозь зубы отвечал Николай. — Сядь прямо, ну? Как ты домой поедешь?
— Коля, — ронял тот голову другу на плечо и бессвязно вспоминал, как давно они дружат, сколько вместе пережили, сколько проблем разрешили… И вот теперь такое несчастье! Захмелевший Арарат подзывал Диану и совал молчаливой девочке деньги — полную пригоршню мятых долларов и рублей. — Купи себе что-нибудь!
— Спасибо, — неожиданно разговорилась Диана. Это было чуть ли не первое слово, произнесенное ею за вечер.
— Верни деньги, — приказал отец.
Но Арарат сказал, что в таком случае он смертельно обидится. Имеет он право сделать подарок своей крестнице? И в самом деле, когда-то он крестил Диану, в крещении Дуняшу. Именно из-за этого простецкого имени, навязанного дочке, Нина и недолюбливала Арарата. Она сама» звала дочь Дианой и других приучила к этому имени.
Инесса Павловна бродила по квартире, робко заглядывая на кухню, но не решаясь заговорить с зятем. На него тяжело было смотреть, хотя он, подобно Диане, не плакал и не устраивал истерик. Темное, почти бурое лицо, посветлевшие от горя, застывшие глаза… Прошлую ночь он совсем не спал, и как держался до сих пор на ногах, было непонятно. Приходилось отнести это чудо за счет его богатырского сложения.
Наконец ей удалось привлечь внимание зятя. Она вызвала его в коридор энергичными знаками, а затем увлекла и дальше, на лестницу.
— Знаешь, ведь Он вчера звонил! — сообщила она, произнеся «Он» с большой буквы.
— Кто? — Николай потер лицо широкими ладонями и на миг застыл так, будто собирался играть в жмурки. — Не могу, падаю… Сейчас всех разгоню, и спать!
— Правильно, ложись. Но я решила, что тебе нужно знать. Он звонил… Этот… Ну, Олег.
Последние слова Инесса Павловна произнесла очень виновато, как будто стыдилась упоминать это имя в связи с погибшей дочерью.
Николай весьма индифферентно отнесся к ее сообщению. Он только спросил: что этому типу было нужно?
— Беспокоился, что она опять пропала, — призналась теща.
— Откуда он узнал? — насторожился Николай.
— Прости, но это я ему сказала. Думала, Нинка опять у него отсиживается. Коля, скажи мне, бога ради, что у вас в последнее время происходило? Почему она вдруг ушла?