— Ох, да не лезьте вы не в свои дела! — взорвался Николай.
Его голос прогремел на весь подъезд, испуганная женщина чуть не присела от этого рыка. Она укоризненно взглянула на зятя, напомнила, что намного старше его, и с достоинством поднялась в квартиру. Проверила, легла ли Диана спать. Та спала полураздетая, крепко сжимая в кулаке подаренные деньги. Инесса Павловна осторожно вытащила их из горячих мокрых пальцев и надежно спрятала у себя в сумке. А затем стала понемногу выпроваживать гостей, шепотом объясняя, что всем нужен отдых, впереди еще столько хлопот… Она вела себя так разумно и сдержанно, что некоторые, мало осведомленные люди ее принимали скорее за свекровь, чем за мать покойной.
Наконец посторонние разошлись. Но и тогда спальных мест хватило не всем. Впрочем, мужчины спать не собирались. Они все еще сидели на кухне, опустошая очередную бутылку и обменивались — в который раз — клятвами найти этого козла-водилу и уделать его, как Бог черепаху.
— Сбить женщину и не остановиться! — негодовал Арарат. — Да я сам с ним разберусь, главное…
— Ну да, главное — найти, — соглашался приятель. — Можно и своими средствами.
— Как ты своими средствами найдешь? Свидетелей-то нет.
— Можно поискать, — с пьяным упрямством повторял тот.
— Как ты будешь искать, чудила? Сыщика наймешь?
Они углубились в проекты расправы. Николай сидел с краю стола с таким видом, словно все это его не касалось. Он вертел в руке вилку с нанизанным на зубья маринованным грибком. И вдруг замер, уставившись на грибок с таким изумлением и ненавистью, будто именно он был причиной всех несчастий. Отложив прибор, он отправился будить тещу.
Инесса Павловна уже успела задремать — она легла рядом с Дианой. Увидев склоненное над собой темное лицо зятя, женщина слегка оторопела.
— Скажите, а чего он вообще хотел, этот Олег? — спросил он. — Почему позвонил?
— Почему? — силилась сосредоточиться женщина. — Я не поняла… Он Нину позвал, ну а дальше…
— А зачем ему Нина? Они же расстались, накануне она мне сама сказала.
Правда? — обрадовалась та. Но тут же погасла — какое это теперь имело значение! — Он не сказал, зачем она ему нужна. Но очень тревожился, что она снова пропала. Коля, да забудь ты о нем! Что теперь сводить счеты… Лучше не вспоминай!
Она указала на спящую рядом Диану и приложила палец к губам. Николай поглядел на дочь и тихо спросил: нет ли у Инессы Павловны адреса этого Олега?
— Ради бога, не вороши эту историю! — застонала теща.
Но зять приказал ей ни о чем не беспокоиться. Он-де спросил из чистого интереса.
…Однако, когда все заснули, он вошел в спальню, где на супружеской постели усталым, тяжелым сном спали его родители. Осторожно, стараясь никого не разбудить, Николай раздвинул дверцы шкафа и, включив подсветку, принялся рыться в вещах погибшей жены. Спустя некоторое время у него в руках оказался небольшой урожай: старая записная книжка, несколько скомканных, истертых на Сгибах бумажек и чьи-то старые визитные карточки, валявшиеся по карманам и отделениям сумок с незапамятных времен.
Он заперся с ними в туалете — единственном месте в доме, где его никто не мог потревожить. Опустил крышку унитаза, сел и внимательно осмотрел находку. Визитные карточки изорвал и спустил в унитаз — они принадлежали людям, с которыми Нина когда-то общалась по работе. Бумажки оказались памятными заметками, но никаких телефонов там тоже не было. И только записная книжка принесла желаемый результат. Телефон, который он так старательно искал, оказался записан на букву «О» — в самом конце страницы. Точнее, там было два телефона: московский и мобильный. И рядом просто упоминание — «Олег».
Открыв книжку на нужной странице, Николай вышел в переднюю и остановился у телефона. Было уже очень поздно, в квартире повсюду погас свет. Только на кухне было еще светло, и оттуда слышался бессвязный, бессмысленный монолог Арарата. Он все никак не мог успокоиться и строил планы мести. Николай снял трубку и набрал московский номер.
Ему ответили только на второй раз — сперва никто не подошел, и связь разъединилась. Наконец раздался сонный и очень сердитый голос. Николай коротко представился, и голос в трубке сразу изменился. Теперь он звучал смущенно и встревоженно.
— Что-то случилось? — спросил Олег. — С Ниной?
— А, вы уже знаете?
— Я ничего не знаю! Ее мама сказала мне, что она…
— Уже нашлась, — оборвал его Николай. — У меня к вам есть один вопрос, уж постарайтесь на него ответить.
Он говорил таким начальственным тоном, какой позволял себе в очень редких случаях — если подчиненный тяжело провинился. И Олег, невольно поддавшись магии этого властного голоса, виновато спросил, что случилось, не? уже без прежнего напора.
— Откуда вы знали, что ее собьет машина? — спросил Николай.
— Как?! Повторите!
— Ее сбила машина на следующий день после того возвращения, — с трудом сдерживая ярость, пояснил Николай. — И это сделал не я — можете снова прийти и допросить моих сотрудников. Разрешу вам это в последний раз. Так вот, я хочу знать — как вы могли это предвидеть? Вы и Нина?
Олег неожиданно положил трубку.
Впрочем, он сделал это скорее от растерянности, чем из нежелания продолжать разговор. Когда он услышал последние слова Николая, рука с трубкой опустилась сама. Олег взглянул на часы — половина третьего. Розыгрыш? Нет. Он узнал голос, и этот голос говорил правду.
Первые мысли были какими-то странными: «Почему машина? Почему опять машина? Ведь это уже было, почему они повторяются?» Осознав, о чем он думает, Олег обругал себя идиотом. Как будто так важно, каким образом погибла Нина! Она умерла, ее больше нет. Им все-таки удалось ее убить — именно тогда, когда они наконец расстались.
«Тамара это предчувствовала. Она настаивала, чтобы я оставался с Ниной. Нужно было…» Он снял трубку с телефона и тут же положил ее обратно. Куда звонить, зачем? Тамаре, чтобы сообщить, чем закончилась эта история? Николаю — чтобы заставить его сказать всю правду? «Как он говорил со мной! Прямо обвинял! Как будто это я сбил его жену… Не может он так думать! И он знает больше, чем хочет показать! Ему хочется обвинить меня, и это так легко! Дескать, я знал, что ее собьют! Абсурд! Знал бы — так не пришел бы к нему в офис рассказывать о неудавшемся покушении. Он ведет себя глупо!»
И тут же одергивал себя: «А как ему себя вести в такой-то момент? А вдруг он в самом деле страдает и не отвечает за свои слова? А если только изображает горе?»
Олег наконец очнулся и, обнаружив, что стоит босиком на холодном паркете, первым делом обулся. А потом пошел в кухню, поставил чайник, нашел сигареты. На него нахлынуло какое-то странное спокойствие, почти апатия, и это поражало его едва ли не сильнее, чем смерть бывшей возлюбленной. «Я ведь ждал, ждал чего-то в этом роде. Когда мы расставались в последний раз, мне показалось, что больше я ее не увижу. Но разве я думал всерьез, что она погибнет? Все это было игрой! Да, для меня это было головоломкой, которую я с таким упоением решал… Комбинировал варианты, собирал факты, искал свидетелей… А она видела все это и страшно нервничала. Потому что для нее-то это не было игрой! Эта головоломка прямо угрожала ее жизни, вот почему она так злилась, когда я слишком увлекался. Она была права, что злилась… А я… Я никогда перед ней не оправдаюсь. Она просила о помощи, а я ее не спас. Нельзя мне было уходить».
И все-таки настоящего горя Олег не ощущал. Он перелистал свои чувства, как давно знакомую книгу в поисках нужной страницы. Да, вот здесь, сразу за «любовью к Нине», и должно быть «страшное горе». Но эта страница оказалась вырванной. Женщина исчезла, оставив после себя вопрос, нерешенную загадку, возможно, даже опасность. Но плакать !Олег не мог. Николай больше не звонил, телефон молчал. «Он позвонил сгоряча, и сам это понимает. Если он виновен в ее смерти — ему все равно не удастся снять с себя вину и переложить ее на мои плечи. Если он невиновен и его пытались подставить в качестве женоубийцы, как я предполагал… Тогда он сейчас просто невменяем. Если его пытались подставить…»
Тогда у них наконец получилось!
Олег вскочил, едва не опрокинув хрупкий кухонный столик. Его до тошноты напугал резкий свисток закипевшего чайника. Он выключил газ, и руки У него при этом дрожали.
— Черт, нервный, как барышня, — пробормотал он вслух. — Но все-таки вышло по-моему! С этой машиной все было слишком глупо, чтобы Николай оказался настоящим убийцей!
Олег вспомнил о заявлении, которое сделала в милиции Нина. Наверное, теперь к этому заявлению отнесутся куда серьезнее. Женщина жаловалась, что ее пытался сбить некто, сидевший за рулем ее собственной машины. И вот пожалуйста — не прошло и десяти дней с того покушения, как она в самом деле была сбита… И произошло это сразу после того, как в Москву вернулся из командировки ее супруг. Подозрительно? Не то слово. Могли подстроить подобное сам Николай?
«Нужно решиться и поговорить с ним. Откровенно, без намеков на прошлое, как будто мы не знакомы. Ведь если он невиновен, то Нина была обречена с самого начала. Она даже не знала, кого нужно опасаться! Не могла назвать ни одного врага, но враг-то у нее был, да еще какой! Кто же это? Она наверняка не говорила мне всей правды. Считала, что я не могу ей помочь. Но тогда почему так упорно возвращалась ко мне и посвящала во все детали?»
Он поймал себя на том, что начинает ссориться с покойницей, и это его не то испугало, не то опечалило. «Я не умею прощать даже мертвым. А уж такой грех, как скрытность и непоследовательность, нужно прощать любой женщине. Наверное, мама права, и мне никогда не обзавестись семьей».
Чай постепенно остывал, за окном медленно, неохотно рассветало. Олег раздернул новенькие, еще непривычные занавески, впуская в кухню зимнее свинцовое утро. И почему-то только теперь, глядя на истоптанный снег под окном, на гаснущие фонари, на собак, обследующих помойные баки, он понял, что Нины в его жизни никогда уже не будет. Будет все, что угодно, — рассветы, ночные часы, эта зима и следующее лето, новая работа и другие привязанности. Семья или одиночество, дети или домашние животные, старые друзья и новые враги… Весь мир в его распоряжении, но ничто в мире не вернет ему эту женщину.