Я спустила ноги с кровати и встала. В ногах ощущались слабость и дрожь. Джед изрядно напугал меня.
— Я тоже спала, — сказала я. — Я не звала тебя.
— Нет, звала, — настаивал он. — Ты сказала, чтобы я зашел в твою комнату. — Он наклонился одернуть штанину.
— Джед, ты только что разбудил меня, — сказала я. — Как бы я, интересно, могла тебя позвать?
Он почесал в затылке. И снова зевнул.
— То есть, мне это приснилось?
Я изучала его лицо.
— Джед, ты пробрался ко мне, чтобы устроить какой-то розыгрыш? — строго спросила я.
Он наморщил лоб, пытаясь изобразить невинность.
— Я права? — допытывалась я. — Ты пробирался к чулану, чтобы устроить какую-нибудь каверзу со Слэппи?
— Еще чего! — сказал он и попятился из комнаты. — Я говорю тебе правду, Эми. Я думал, что ты меня позвала. Вот и все.
Я сверлила его глазами, пытаясь понять, говорит ли он правду. Потом беглым взглядом окинула комнату. Вроде бы все на месте.
Деннис лежал в кресле, уткнувшись головою в колени.
Дверь чулана оставалась закрытой.
— Это был сон, вот и все, — повторил Джед. — Спокойной ночи, Эми.
Я тоже пожелала ему спокойной ночи.
— Извини, что накричала, Джед. У меня был скверный день.
Я слышала, как он пошлепал к себе.
В комнату заглянул кот, его глаза мерцали, словно расплавленное золото.
— Иди спать, Джордж, — прошептала я. — Ты тоже иди спать, хорошо?
Он послушно повернулся и исчез за дверью.
Я выключила лампу на прикроватном столике и снова легла в постель.
Джед говорил правду, решила я. Он выглядел не менее обескураженным, чем я сама.
Веки вдруг налились тяжестью. Как будто к ним подвесили стопудовые гири. Я громко зевнула.
Мне так хотелось спать… А подушка была такой мягкой и теплой…
Но я не позволяла себе заснуть.
Я должна бодрствовать. Должна дождаться, когда Слэппи начнет действовать.
Неужели я снова заснула? Точно не знаю.
От громкого щелчка мои глаза широко раскрылись.
Я подняла голову как раз в тот момент, когда дверь чулана начала отворяться.
Комната была погружена во тьму. Ни одного лучика света не проникало в окно. Дверь казалась скользящей в сумраке черной тенью, медленно, медленно…
У меня заколотилось сердце. Рот пересох, словно набитый ватой.
Дверь отворялась медленно, бесшумно.
Послышался громкий скрип.
А потом из-за двери выступил темный силуэт.
Я напряженно вглядывалась в него. Не шевеля ни единым мускулом.
Снова скрипнула дверь.
Силуэт сделал еще один беззвучный шаг. И вышел из чулана. Еще шаг. И еще один. Он пробирался мимо моей кровати, направляясь к двери спальни.
Слэппи.
Да!
Даже во мраке ночи я видела его большую круглую голову. Видела, как его тонкие длинные руки болтались по бокам, покачивая деревянными ладонями в такт ходьбе.
Тяжелые кожаные ботинки скользили по ковру. Тощие, лишенные костей ноги едва не подгибались с каждым шаркающим шагом.
Точно пугало, подумала я, охваченная ужасом.
Так бы двигалось огородное пугало. Потому что у него нет костей. Совсем нет костей.
Покачиваясь вверх-вниз всем телом, он пробирался к выходу.
Я подождала, пока он, волоча ноги, не добрался до двери и выскользнул в коридор. И сразу же вскочила.
Я набрала в грудь побольше воздуха и задержала дыхание.
Затем я на цыпочках двинулась в темноте следом за ним.
«Пора! — сказала я себе. — Пора!»
В дверях я остановилась и выглянула в коридор. Мама всегда оставляет гореть на всю ночь маленький ночник перед дверью их с папой спальни. Он освещал слабым светом дальний конец коридора.
В этом тусклом свете я видела, как Слэппи бесшумно тащился к комнате Сары. Огромные ботинки шаркали по ковру. Тело Слэппи покачивалось и изгибалось. Большие деревянные руки едва не волочились по полу.
У меня заболела грудь, и я поняла, что не дышу. Как можно тише я выдохнула воздух. Затем я сделала еще один глубокий вдох и двинулась по коридору вслед за Слэппи.
На мгновение возник порыв заорать: «Мама! Папа!»
Они бы выскочили из комнаты и увидели Слэппи, стоящего посреди коридора.
Но нет.
Мне не хотелось звать их сейчас. Я хотела посмотреть, куда направляется Слэппи. Хотела увидеть, что он задумал.
Я сделала шаг. Под босой ногой скрипнула половица.
Вдруг он услышал?
Я вжалась спиною в стену, стараясь распластаться в глубокой тени.
И смотрела на него в тусклом желтом свете. Он по-прежнему двигался тихой припрыжкой. С каждым шаркающим шагом его плечи вздымались и опускались.
Он уже почти добрался до Сариной комнаты, как вдруг резко обернулся.
На мгновение мое сердце оборвалось.
Я пригнулась пониже. И спиной ввалилась в ванную комнату.
Видел ли он меня?
Может, он знал, что я здесь, и потому обернулся?
Я закрыла глаза. Ждала. Прислушивалась.
Прислушивалась, не зашагает ли он назад. Прислушивалась, не повернется ли он, чтобы броситься за мной.
Тишина.
Я напряженно сглотнула. Во рту невыносимо пересохло. Ноги дрожали. Я схватилась за стену, чтобы устоять на ногах.
Там, в коридоре, по-прежнему стояла тишина.
Собрав в кулак все свое мужество, я медленно-медленно выглянула в коридор.
Никого.
Я посмотрела на дверь Сариной комнаты, освещенную слабым светом.
Там тоже никого.
Он уже в комнате, поняла я. Он делает что-то ужасное в Сариной комнате. Что-то, в чем потом обвинят меня.
«Не в этот раз, Слэппи!» — поклялась я про себя.
На этот раз ты попадешься.
Прижимаясь к стене, я начала красться по коридору.
И остановилась в дверях Сариной комнаты.
Ночник горел прямо напротив комнаты Сары. Свет здесь был гораздо ярче.
Я заглянула в ее комнату. Отсюда мне была видна фреска, которую Сара начала рисовать. Сцена на пляже. Океан. Широкий песчаный берег. Над пляжем парили воздушные змеи. В углу картины дети строили песчаный замок. Фреска крепилась на кнопках, занимая почти всю стену.
Но где же Слэппи?
Я шагнула в комнату… и увидела его.
Он стоял возле Сариного столика с красками.
Я видела, как его большая деревянная рука шарила по столу среди материалов. Наконец, он схватил огромную кисть.
Он поднимал и опускал кисть, словно разрисовывая воздух.
Затем я увидела, как он погрузил кисть в баночку с краской.
Слэппи сделал шаг по направлению к фреске. А потом еще шаг.
Он постоял с мгновение, любуясь фреской.
Он высоко занес кисть.
В тот же миг я ворвалась в комнату.
Я набросилась на болванчика, как только он поднес кисть к фреске.
Одной рукой я перехватила кисть. Другой рукой я обхватила его за талию. И оттащила назад.
Болванчик яростно брыкался и пытался достать меня кулаками.
— Эй! — раздался испуганный возглас.
Зажегся свет.
Слэппи безвольно обмяк на сгибе моей руки. Его голова упала на грудь. Руки и ноги свесились до самого пола.
Сев на кровати, Сара в ужасе воззрилась на меня.
Я видела, как ее взгляд остановился на кисти в моей руке.
— Эми, ты что делаешь? — воскликнула она.
И тут же, не дожидаясь ответа, заголосила:
— Мама! Папа! Скорее! Она опять здесь!
Первым прибежал папа, подтягивая пижамные штаны.
— Что происходит? В чем дело?
Мама следовала за ним по пятам, моргая и позевывая.
— Я… я забрала это у Слэппи, — выдавила я, держа кисть наперевес. — Он… он собирался испортить фреску.
Все уставились на кисть в моей руке.
— Я услышала, как Слэппи выбрался из чулана, — объясняла я, задыхаясь. — И последовала за ним в Сарину комнату. Я успела схватить его, прежде чем он… прежде чем он сделал что-то ужасное.
Я повернулась к Саре.
— Ты видела Слэппи, верно? Ты видела его?
— Угу, — сказала Сара, по-прежнему сидевшая на кровати скрестив руки на груди. — Я видела Слэппи. Ты держишь его в руке.
Болванчик свисал с моей руки, почти касаясь головой пола.
— Нет! — закричала я на Сару. — Ты же видела, как он проник в твою комнату, верно? Потому и включила свет?
Сара закатила глаза.
— Я видела, как в мою комнату зашла ТЫ, — ответила она. — Ты НЕСЛА болванчика, Эми. У тебя в руках болванчик… и кисть.
— Но… но… но… — начала заикаться я.
Взгляд мой перебегал с одного лица на другое. Все смотрели на меня такими глазами, словно я только что прибыла на Землю на летающей тарелке.
Никто из моих родных не собирался мне верить. Никто.
На следующее утро, спустившись к завтраку, я заметила, как мама поспешно повесила трубку.
— Ты пойдешь в школу в шортах? — спросила она, оглядев мой наряд — оливково-зеленые шорты и красную майку.
— По радио передавали, что будет жарко, — ответила я.
Джед и Сара уже сидели за столом. Они подняли глаза от мисок с хлопьями, но не проронили ни слова.
Я налила себе стакан грейпфрутового сока. Я единственная в семье, кто не жалует апельсиновый сок. Видно, я и впрямь с большим приветом.
— С кем ты говорила по телефону? — спросила я. И сделала большой глоток.
— Э-э… с секретаршей доктор Палмер, — поколебавшись, ответила мама. — У тебя сок на губе.
Я вытерла губы салфеткой.
— Доктор Палмер? Она, часом, не психиатр?
Мама кивнула:
— Я пыталась записаться на прием на сегодня. Но она не сможет посмотреть тебя раньше среды.
— Ну мам!.. — возмутилась я.
Мама прижала палец к губам:
— Тс-с-с-с-с! Никаких возражений.
— Ну мам!.. — повторила я.
— Тс-с-с-с-с. Просто побеседуешь с ней один раз, Эми. Сама потом будешь довольна. Когда поймешь, что это помогло.
— Ага. Конечно, — проворчала я.
Я повернулась к Саре и Джеду. Они смотрели в свои тарелки.
Я вздохнула и поставила стакан в раковину.
Я понимала, что это значит. Это значит, что до среды я кровь из носу обязана доказать родным, что по мне не плачет психушка.