думать объяснение получше. Спустя какое-то время я заметила, что Слэппи на меня смотрит.
Он сидел, ухмыляясь, в кресле рядом с Деннисом и смотрел.
Мне кажется, или его глаза неотрывно следовали за мной, куда бы я ни пошла?
Я почувствовала, как по спине побежали мурашки.
Действительно казалось, будто его глаза следят за мной, за каждым мои движением.
Я бросилась к креслу и развернула Слэппи спиной к себе. У меня не было времени думать о дурацком болванчике. Родители могли вернуться с минуты на минуту. А мне позарез нужна была достоверная история, чтобы объяснить мои скверные оценки.
Удалось ли мне ее придумать? Нет.
Огорчились ли родители? Да.
Мама сказала, что могла бы помочь мне стать более организованной. Папа сказал, что мог бы подтянуть меня по математике. В последний раз, когда папа помогал мне с математикой, я чуть не провалилась!
Даже Джед — уж на что балбес! — учился лучше меня. В младшей школе оценок не ставят. Учитель просто пишет на вас отчет.
Так вот, в отчете на Джеда говорилось, что он замечательный мальчик и превосходный ученик. Должно быть, этот учитель совсем с головой не дружит!
За ужином я смотрела на Джеда, сидевшего напротив меня. Он широко разинул рот, чтобы показать мне пережеванный горох.
Фу!
— Ты вонючка, — сказал он мне. Просто так, ни за что ни про что.
Иногда я задаюсь вопросом, зачем вообще были придуманы семьи.
В субботу утром я позвонила Марго.
— Я не смогу прийти, — со вздохом сообщила я. — Родичи не пускают.
— У меня тоже табель так себе, — сказала Марго. — Мисс Карсон сделала приписку внизу. Мол, я слишком много болтаю на уроках.
— Сама она слишком много болтает, — с горечью бросила я.
Разговаривая с Марго, я разглядывала себе в зеркало на комоде. До чего же я похожа на Сару, подумала я. Почему я должна выглядеть, как ее близнец? Постригусь-ка я под мальчика. Или татуху набью.
Наверное, я лишилась благоразумия.
Слишком зла была на родителей, не пустивших меня к Марго.
— Это плохие новости, — сказала Марго. — Я хотела поговорить с тобой насчет выступления со Слэппи.
— Знаю, — грустно ответила я. — Но меня никуда не отпустят, пока я не домучу свой научный проект.
— Ты его до сих пор не закончила? — поразилась Марго.
— Да как-то совсем из головы вылетело, — призналась я. — Сам-то проект готов. Мне только доклад написать.
— Так вот, я тебе говорила, что в следующую субботу папа проводит именины для дюжины трехлетних ребятишек, — продолжала Марго. — И он хочет, чтобы вы со Слэппи их веселили.
— Как только закончу доклад, сразу сяду репетировать, — пообещала я. — Передай своему папе, Марго, чтобы он не волновался. Скажи ему, что я выступлю на славу.
Мы еще несколько минут поболтали. Потом мама крикнула, чтобы я освобождала телефон. Я еще какое-то время говорила — пока мама не окрикнула меня снова. Тогда я распрощалась с Марго и повесила трубку.
Я корпела за компьютером все утро и большую часть дня. И таки добила свой научный доклад.
Это было нелегко. То и дело заходил Джед и упрашивал поиграть с ним в «Нинтендо».
— Ну хоть разочек! — И мне все время приходилось его выгонять.
Закончив набирать доклад, я распечатала его, на всякий случай еще раз перечитала и пришла к выводу, что получилось очень даже неплохо.
Что теперь нужно, так это красивая обложка, решила я.
Я хотела взять побольше фломастеров и сделать обложку яркой-преяркой. Но мои фломастеры все высохли.
Я выкинула их в мусорку и отправилась в комнату Сары. Я знала, что у нее целый ящик стола набит цветными фломастерами.
Сара гуляла в торговом центре с ватагой своих друзей. Мисс Совершенство имела право ходить куда хочет и делать все, что заблагорассудится. Ибо совершенна.
Я знала, что она не будет возражать, если я возьму несколько фломастеров.
У дверей ее комнаты меня остановил Джед.
— Давай в «Боевые шахматы»! — стал канючить он. — Одну партийку!
— Ни за что, — сказала я, положив руку ему на макушку. Его рыжие кудри были очень мягкие. Я отстранила его. — Ты всегда побиваешь меня в «Боевые шахматы». И доклад у меня еще не закончен.
— Что ты забыла в Сариной комнате? — поинтересовался он.
— Не твое дело, — ответила я.
— Вонючка ты, Эми, — сказал он. — Вонючка в квадрате.
Пропустив его слова мимо ушей, я вошла в комнату Сары, чтобы взять фломастеры.
Я провела почти час, трудясь над обложкой. Я разрисовала ее молекулами и атомами всех цветов радуги. Мисс Карсон это оценит, решила я.
К тому времени, как я закончила, вернулась Сара. Она тащила огромный пакет со шмотками, купленными в «Банановой республике»[3].
С пакетом в руках она направилась в свою комнату.
— Мам, смотри, что я купила! — позвала она.
Появилась мама со стопкой свежевыстиранных полотенец.
— Можно и мне посмотреть? — крикнула я и тоже поспешила к Сариной комнате.
Но в дверях Сара остановилась.
Пакет выпал из ее руки.
И она завизжала.
Мы с мамой сгрудились позади нее. Заглянули в комнату…
Ну и разгром!
Кто-то опрокинул не меньше дюжины баночек с краской. Красной, желтой, голубой… Краска разлилась по белоснежному Сариному ковру разноцветной огромной лужей.
Чуть не задохнувшись от изумления, я растерянно заморгала. Уму непостижимо!
— Поверить не могу! — верещала Сара. — Поверить не могу!
— Ковер безнадежно испорчен! — воскликнула мама, шагнув в комнату.
Пустые баночки с краской валялись разбросанные по комнате.
— Джед! — сердито закричала мама. — Джед, а ну иди сюда! Сейчас же!
Мы повернулись, и увидели Джеда, стоявшего в коридоре у нас за спиной.
— А кричать-то зачем? — буркнул он.
Мама гневно прищурилась на него.
— Джед, как ты мог? — процедила она сквозь зубы.
— Не понял? — Он посмотрел на нее с видом оскорбленной невинности.
— Джед, не лги! — завопила Сара. — Это ты сделал? Ты опять заходил в мою комнату?
— Еще чего! — возмутился Джед, замотав головой. — Не ходил я сегодня в твою комнату, Сара. Ни разу. Но я видел, как заходила Эми. И отказалась говорить, зачем.
Сара и мама дружно обратили осуждающие взоры на меня.
— Как ты могла? — напустилась на меня Сара, обходя огромную лужу краски. — Как ты могла?
— Эй! Постойте! Это не я! Это не я! — отчаянно закричала я.
— Я спросил Эми, что ей здесь нужно, — вмешался Джед. — А она сказала, что это не мое дело.
— Эми! — вскричала мама. — Я в ужасе. Просто в ужасе. Это… это ГАДКО!
— Да, это гадко, — поддакнула Сара, качая головой. — Все мои постеры в краске. Все. Какой разгром… Я знаю, зачем ты это сделала. Ты просто завидуешь моим идеальным отметкам.
— Но я этого не делала! — взвыла я. — Не делала! Не делала! Не делала!
— Эми, больше некому, — сказала мама. — Если Джед этого не делал, значит…
— Но я только зашла одолжить фломастеры! — кричала я срывающимся голосом. — И только. Мне фломастеры были нужны.
— Эми… — начала мама, показывая на лужу краски.
— Сейчас покажу! — крикнула я. — Я покажу вам, что одалживала фломастеры.
И побежала в свою комнату. Дрожащими руками я стала сгребать со стола Сарины фломастеры. Сердце бешено колотилось.
Как они могли обвинить меня в таком ужасном поступке?
Неужели все действительно такого обо мне мнения? Что я такое чудовище? Что из зависти к своей сестре я вылила все ее краски и погубила ковер?
Неужели они действительно думают, что у меня поехала крыша?
С фломастерами в руках я побежала обратно в комнату Сары. Джед сидел на кровати, глядя на загустевающую красно-сине-желтую лужу.
Мама и Сара стояли над лужей, смотрели на нее и качали головами. Мама то и дело цокала языком. И прижимала ладони к щекам.
— Вот! Видите? — крикнула я и сунула им фломастеры. — Вот зачем я сюда заходила. Я не врала!
Несколько фломастеров выпали у меня из рук. Я нагнулась подобрать их.
— Эми, в доме нас было только трое, — сказала мама. Она старалась не повышать голоса, но каждое слово цедила сквозь зубы. — Ты, я и Джед.
— Я знаю… — начала я.
Мама подняла руку, чтобы я замолчала.
— Я этого безобразия точно не устраивала, — продолжала мама. — И Джед говорит, что тоже этого не делал. Так что… — Ее голос дрогнул.
— Мама, я не психичка! — закричала я. — Не психичка!
— Тебе станет легче, если сознаешься, — сказала мама. — Тогда мы сможем спокойно обсудить это и…
— Да не делала я этого! — в ярости заорала я.
С бешеным воплем я швырнула фломастеры на пол. Затем я, повернувшись, пулей вылетела за дверь и бросилась по коридору в свою комнату.
Захлопнув за собой дверь, я ничком кинулась на постель. И в голос разревелась. Не знаю, как долго я плакала.
Наконец, я встала. Лицо было мокрым от слез, из носа текло. Я направилась к комоду, чтобы взять носовой платок.
Но тут что-то привлекло мое внимание.
Разве я не повернула Слэппи к себе спиной?
Теперь он сидел лицом ко мне, глядя на меня снизу вверх, его красногубая усмешка растянулась шире прежнего.
Может, я сама его развернула?
Я не помнила.
И что это я заметила на его ботинках?
Я вытерла слезы тыльной стороной ладони. Затем я приблизилась к болванчику на несколько шагов, пристально разглядывая его большие кожаные ботинки.
Что это такое у него на подошвах?
Красное, синее, желтое… краска?
Да.
С испуганным вздохом я схватила оба ботинка за каблуки и поднесла поближе к лицу.
Да.
На ботинках Слэппи засыхали капли краски.
— Слэппи, что же это делается? — спросила я вслух. — Что же это делается?
Когда папа пришел домой и увидел, во что превратилась комната Сары, он чуть не лопнул от злости.
Я всерьез за него испугалась. Он покраснел, как помидор. Грудь заходила ходуном. А в горле что-то зловеще заклокотало.