– Да не делала я этого! – взвизгнула Крис, отчаянно дергая себя за волосы. – Эти гадости говорил Мистер Вуд! А не я!
– Как можно быть такой подражалой? – презрительно бросила Линди. – Я так уже шутила, Крис. Ты вообще способна придумать хоть что-то оригинальное?
– Это не шутка, – настаивала Крис. – Почему ты мне не веришь?
– Еще чего, – покачала головой Линди, по-прежнему скрещивая на груди руки. – Стану я ловиться на собственный розыгрыш!
– Линди, пожалуйста! – взмолилась Крис. – Мне страшно. Мне правда страшно.
– Ага. Конечно, – издевалась Линди. – Я прям тоже вся дрожу. О-о-о, Крис, ты на самом деле меня околпачила. Надо же, у тебя и чувство юмора есть!
– Заткнись! – взревела Крис, и глаза ее вновь наполнились слезами.
– Натурально как плачешь, – прокомментировала Линди. – Только меня не проведешь. Да и маму с папой тоже. – Она отвернулась и взяла на руки Слэппи. – Пожалуй, нам со Слэппи нужно еще попрактиковаться в некоторых шутках. Кстати, после твоего сегодняшнего выступления мама с папой могут и не пустить тебя на концерт.
Она закинула Слэппи на плечо и, перешагнув через Мистера Вуда, выбежала из комнаты.
За кулисами было жарко и шумно. У Крис пересохло в горле; она то и дело бегала к питьевому фонтанчику и делала глоток теплой воды.
Голоса зрителей по другую сторону занавеса эхом разносились в просторном зрительном зале. Чем больше они шумели, тем больше Крис волновалась.
«Как же выступлю перед всеми этими людьми?» – спрашивала она себя, отгибая краешек занавеса и выглядывая в зал. Ее родители сидели слева, в третьем ряду.
При виде их на Крис снова нахлынули воспоминания о вчерашнем. За оскорбление Миллеров ее на две недели посадили под домашний арест. И чуть не запретили идти на концерт.
Крис смотрела на ребят и взрослых, заполонивших зрительный зал, – большинство лиц были ей знакомы. Внезапно она осознала, что ее руки превратились в ледышки. В горле опять пересохло.
Не воспринимай их как публику, убеждала она себя. Думай о них как о обыкновенных ребятах и их родителях, большинство ты знаешь.
От этого ей почему-то еще сильней поплохело.
Она отпустила занавес, сбегала к фонтанчику напоследок глотнуть воды и вытащила Мистера Вуда из-за столика, за который посадила его раньше.
По другую сторону занавеса наступила тишина. Концерт вот-вот начнется.
– Ни пуха ни пера! – бросила ей Линди и поспешила к другим участникам хора.
– К черту, – слабым голосом отозвалась Крис. Она приподняла Мистера Вуда и старательно разгладила ему рубашку.
– Фу, у тебя ручонки потные! – произнесла она за него. И уже своим голосом строго добавила: – Чтобы сегодня без оскорблений!
К ее ужасу, болванчик подмигнул ей.
– Эй! – вскрикнула Крис. Она не управляла его глазами.
Девочка почувствовала укол страха гораздо сильнее обычной боязни сцены. Возможно, не стоит выходить с ним на сцену, подумала она, пристально глядя на Мистера Вуда и ожидая, что он снова мигнет.
Возможно, стоит сказаться больной и отменить выступление.
– Волнуешься? – прошептал кто-то.
– А?! – Сперва ей показалось, что это сказал Мистер Вуд. Впрочем, она быстро сообразила, что это миссис Берман, учительница музыки.
– Ага. Немножечко, – призналась Крис, чувствуя, как лицо наливается жаром.
– Ты выступишь с блеском, – заверила миссис Берман, сжимая ее плечо потной рукой. Дама она была тучная, с пышными темными волосами, имела несколько лишних подбородков красилась ярко-алой помадой. На ней было длинное платье свободного покроя в красно-голубой цветочек.
– Пора, – сказала она и еще раз сжала плечо Крис.
После этого она вышла на сцену, моргая от яркого света прожекторов, чтобы представить публике Крис и Мистера Вуда.
«Неужели я действительно собираюсь выступить? – думала Крис. – Смогу ли я это сделать?»
Сердце так колотилось, что она не слышала вступительного слова миссис Берман. Потом публика вдруг разразилась аплодисментами, и Крис осознала, что семенит по сцене к микрофону, обеими руками прижимая к груди Мистера Вуда.
Миссис Берман в колышущемся платье направилась к кулисам. Проходя мимо Крис, она улыбнулась и ободряюще подмигнула.
Щурясь в ярком свете прожектора, Крис вышла на середину сцены. Рот пересох, будто набитый ватой. Она боялась, что вообще не сможет издать ни звука.
Возле микрофона ее ждал складной стульчик. Она уселась на него, водрузила Мистера Вуда себе на колени и сразу обнаружила, что микрофон расположен слишком высоко.
Из зала послышались еле сдерживаемые смешки.
Сгорая от смущения, Крис встала и, придерживая Мистера Вуда одной рукой, попыталась отладить микрофон.
– У тебя проблемы? – спросила миссис Берман и поспешила обратно на сцену, чтобы помочь Крис.
Но не успела учительница преодолеть и половину пути, как Мистер Вуд наклонился к микрофону.
– Долго еще нам ждать это пугало огородное? – проскрипел он мерзким голосом, внаглую разглядывая платье миссис Берман.
– Что-о?! – обомлела та.
– Твоя рожа напоминает мне бородавку, которую я сковырнул! – зарычал Мистер Вуд на ошарашенную женщину.
Миссис Берман в ужасе разинула рот:
– Крис!
– Интересно, по количеству твоих подбородков можно определить возраст?
В зале послышались смешки. Но к ним примешивались возгласы ужаса.
– Достаточно, Крис, хватит! – закричала миссис Берман, и микрофон тут же разнес ее возмущенный вопль по всему залу.
– Тебя более чем достаточно! Тебя на двоих хватит! – не унимался Мистер Вуд. – Если ты еще хоть чуточку разжиреешь, придется изобретать новый размер одежды!
– Крис, в самом деле! Я требую извинений, – побагровела миссис Берман.
– Миссис Берман, я… я этого не делаю! – забормотала Крис. – То есть не говорю!
– Будь любезна извиниться. Передо мною и перед публикой, – потребовала миссис Берман.
Мистер Вуд снова наклонился к микрофону.
– Извиняйся вот за это! – завопил он.
Голова болванчика запрокинулась. Челюсть отвисла. Рот распахнулся настежь.
И оттуда фонтаном ударила густая зеленая жижа.
– Фу-у-у! – взвыл кто-то.
Это ужасное вещество походило на гороховый суп. Оно хлынуло из разинутого рта Мистера Вуда, как вода из пожарного рукава.
Возгласы переросли в вопли и визг, когда густая зеленая масса окатила сидевших в передних рядах.
– Прекратите!
– На помощь!
– Кто-нибудь, выключите его!
– Ну и вонь!
Крис застыла, пораженная ужасом, глядя, как все больше и больше омерзительной жижи выплескивается изо рта болванчика.
Гнилостный смрад – вонь прокисшего молока, тухлых яиц, горелой резины и разлагающейся плоти – поднимался от жижи. Она била вверх и дождем обрушивалась на передние ряды.
Ослепленная яростным светом прожектора, Крис не видела публику перед собой. Но слышала, как люди хрипели, захлебывались рвотой и звали на помощь.
– Очистите зал! Очистите зал! – верещала миссис Берман.
Крис услышала шарканье и топот множества ног – толкаясь в проходах, люди бросились к выходам.
– Какая вонь!
– Мне дурно!
– Кто-нибудь, помогите!
Крис попыталась зажать болванчику рот рукой. Но зловонная пенящаяся жижа перла со страшной силой и отбросила ее руку.
Внезапно она осознала, что ее толкают в спину. Прочь со сцены. Прочь от обезумевшей толпы. Прочь от ослепительного света прожекторов.
Только за кулисами она поняла, что толкала ее миссис Берман.
– Я… я понятия не имею, как ты все это подстроила. И зачем! – закричала она, лихорадочно вытирая обеими руками мерзкие зеленые кляксы со своего цветастого платья. – Но ты у меня пробкой из школы вылетишь! И уж я постараюсь, – добавила она, – чтобы тебя выперли с волчьим билетом!
18
– Вот так. И дверь закрой, – велел мистер Пауэлл, глядя на Крис.
Он стоял у нее за спиной, скрестив руки на груди и проверяя, чтобы она все выполнила как следует. Она аккуратно сложила Мистера Вуда пополам и затолкала на верхнюю полку стенного шкафа. Потом закрыла дверь, убедившись, что та закрылась плотно, как приказал отец.
Линди с обеспокоенным видом наблюдала за всем этим со своей кровати.
– На замок заперла? – спросил мистер Пауэлл.
– Нет. Не работает, – призналась Крис, понурив голову.
– Так почини, – отрезал он. – В понедельник я отвезу болванчика обратно в ломбард. А пока не смей его трогать.
– Ну пап…
Он поднял руку, чтобы она замолчала.
– Нам нужно поговорить об этом, – взмолилась Крис. – Ты должен меня выслушать. То, что сегодня произошло… это не специально. Я…
Отец помрачнел и отвернулся.
– Извини, Крис. Поговорим завтра. Мы с твоей матерью… мы сейчас слишком злы и расстроены, чтобы разговаривать.
– Ну пап…
Не обращая на нее внимания, он вихрем вылетел из комнаты. Крис слышала, как он сердито потопал вниз по лестнице. Потом она медленно повернулась к Линди:
– Теперь-то ты мне веришь?
– Я… я уж не знаю, чему и верить, – ответила Линди. – Это была такая… такая невероятная мерзость…
– Линди, я…
– Папа прав. Завтра поговорим, – оборвала ее Линди. – Утро вечера мудренее.
Но Крис не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, не находя себе места, а сон все не шел. Она натянула на лицо подушку, подержала какое-то время, радуясь мягкой темноте, потом отбросила на пол.
Я никогда больше не смогу уснуть, подумала она.
Всякий раз, закрывая глаза, она вновь видела отвратительную сцену в зрительном зале. Вновь слышала изумленные возгласы ребят и их родителей. Отчаянные вопли, сменившиеся стонами отвращения, когда ужасная жижа ударила по толпе.
Мерзость. Какая мерзость.
И все винили ее.
Моя жизнь разрушена, думала Крис. Не смогу больше туда вернуться. Не смогу больше вернуться в школу. Не смогу больше показаться на людях.
Разрушена. Вся моя жизнь. Разрушена этим дурацким болванчиком.