Как бы там ни было, но Ромка беспрепятственно совершил свой вояж. И на первом же крыльце интересующего его корпуса он вдруг увидел не что-нибудь, а женскую обувь! Изысканные, броские вечерние туфли на высоких каблуках, небрежно сброшенные у самого входа уставшими девушками, всю ночь ходившими в них по набережной.
Сердце у Ромки забилось, как у мальчишки, потом сжалось мучительной болью, хотя то ли ему еще предстояло пережить в ближайшем будущем, если он решится встретиться с Ланой в попытке вызвать ее на разговор? Ведь вариантов для встречи у них было не так уж и много. Точнее, учитывая график их существования в лагере, вариант был всего один… И Ромка все на свете бы отдал, чтобы как раз его избежать. Но ничего другого просто не оставалось. Ведь они не могли увидеться ни днем, когда его самого тут не было, ни вечером, когда его привозили с рынка, а она, наоборот, в очередной раз покидала этот проклятый лагерь. Только на рассвете. Тогда, когда она возвращалась в эту несчастную «Алую зорьку», если называть вещи своими именами, с панели. И именно об этом ему одним своим видом сейчас цинично напоминали многочисленные пары красивых женских туфель, кучей лежащие на крыльце.
Он и предположить не мог, какая из этих пар могла принадлежать Ланочке. И на каком именно крыльце из трех искать ему ее туфли? Но сам вид этой изысканной обуви отчего-то уже оказался способен на то, чтобы весьма ощутимо ранить.
Выплескивая охватившие его чувства на каталкины колеса, Ромка завертел их, устремляясь прочь от последнего корпуса с туфельками по дорожкам, вдоль которых рос давно не стриженный самшит. Вот здесь… и здесь, где они изгибаются, он вполне мог бы затаиться и окликнуть Лану. Сделать это незаметно даже для ее подруг по несчастью, когда она в очередной раз пойдет от вернувшего их в лагерь микроавтобуса, паркующегося, как и все остальные, на площадке сразу за воротами.
Во сколько именно возвращаются «ангелы», Роман уже успел узнать. Просто затеял шутливый разговор по пути к рынку со своей собственной «крышей»: мол, не обидно ли вам увечных по точкам возить, в то время как другие, вон, девчонок красивых развозят? На что ему ответили с ленивым зевком, что нет, не обидно. Потому что лучше возить увечных, да спать при этом ночью в своей кровати, чем валандаться с этими девками до четырех утра, не смыкая глаз. Теперь оставалось только уточнить, в каком именно из трех корпусов живет Лана, чтобы выбрать место предстоящей встречи наверняка.
В течение двух дней после разведывательной прогулки по лагерю Ромка добросовестно выполнял свои обязанности на рынке, тем самым все больше завоевывая расположение «отца» Никодима. Заодно он присматривался, с кем там общается его «крыша». И прислушивался к их разговорам, когда они обменивались между собой репликами в микроавтобусе либо перед посадкой в него, поджидая пассажиров — нищих, развозимых по точкам.
Многого не узнал, но несколько раз в разговорах промелькнуло прозвище Сигар, данное, судя по всему, полицейскому, состоящему с «рыночными» в доле. Прозвище, которое вполне могло быть образовано от фамилии. Ромка его запомнил.
Кроме того, он высмотрел среди ноздревских боевиков одного, с которым раньше и впрямь был знаком. И, зная кое-что о его родственных связях, взял себе на заметку: разведать при случае, где сейчас находится его сводный брат, в прошлом — страховой агент, очень талантливо умевший организовать разводы на деньги.
Ну а еще он обдумывал, каким путем ему выяснить точный адрес Ланочкиного проживания: все-таки три корпуса «ангелов» стояли на расстоянии друг от друга, и к каждому своя дорожка вела. Поджидать же Лану ближе к парковке, где дорожки еще не разветвлялись, не было смысла, потому что там девушки шли вперемешку со своей охраной, еще не свернувшей по пути от автобуса к собственному жилью. И окликнуть ее, пока она находится в такой компании, он точно бы не рискнул.
Стараясь решить для себя эту задачу, Роман после окончания очередной своей «смены» ехал от закрывающегося рынка к тому месту, где его, наряду с «коллегами», должен был поджидать микроавтобус. Морально выпотрошенный прошедшим днем, он чисто механически крутил колеса каталки, мало что замечая вокруг, когда по тротуару мимо него вдруг проскользнула тоненькая фигурка. Неожиданно появилась из-за кустов и тут же скрылась, смешавшись с прохожими где-то позади его инвалидного кресла, не дав себя рассмотреть, лишь оставив у Ромки в пальцах маленький сверток бумаги. Он сжал его крепче, потом, стараясь сделать это незаметно, спрятал за пояс.
Он не успел рассмотреть девушку, появившуюся внезапно и исчезнувшую быстро, как тень, но сердце, вдруг забившееся в два раза быстрее обычного, подсказало ему, кто это был. Ланочка! Передавшая ему записку. От Гены с Айкой или же от себя?
Роман едва смог дожить до прибытия в лагерь, где, отыскав укромный уголок, получил возможность наконец ознакомиться с сунутой ему бумажкой. Развернул ее, разгладил, жадно вперив взгляд в написанные там две строчки. «Сегодня, после двух часов ночи. У фонтана с дельфинчиком, это по пятой аллее слева от центра», — гласили они.
Ромка замер с запиской в руках, разглядывая и одновременно пытаясь запомнить Ланочкин почерк. Потому что записку, как ни жаль, а безопаснее всего было уничтожить. Но вот предстоящее свидание… Роман не знал, что и думать о нем! Старый фонтан в виде большой чаши на подставке, в которой резвился гротескный дельфин, он прекрасно знал. Тот располагался как раз неподалеку от третьего корпуса — из тех, где жили «ангелы». Но его смущало время. После двух часов ночи?
Насколько он знал, в этот период Лана еще должна была находиться на набережной и вряд ли могла оттуда вернуться самовольно и пешком. Однако записку передала она, все чувства Романа говорили ему об этом. Так, значит, она в самом деле будет его там ждать?! Тогда он поедет! Непременно!
Проспать он не боялся — еще с давних времен умел, словно заправский разведчик, открывать глаза минута в минуту, когда было нужно. Да и сомневался, что вообще сможет заснуть перед предстоящим свиданием — одна только мысль о том, что он вскоре увидит Лану, и пугала, и будоражила его настолько, что какой уж там сон!
Как Ромка и предполагал, после полуночи он уже был весь на взводе. Стараясь не ворочаться, чтобы не потревожить своих мирно спящих соседей, он не раз и не два посмотрел на свои маленькие исцарапанные наручные часики без ремешка, которые принес с собой из дома и на которые Никодим, изымая все его остальные личные вещи, даже не взглянул.
В конце концов Роман решил, что больше не выдержит, валяясь в кровати. И что будет даже лучше, если он выедет чуть пораньше, ведь ему же предстояло не своими ногами идти.
Он тихонько поднялся, пересел на каталку. Так же тихо проехал на ней мимо безропотного, тихо похрапывающего Ивана и мимо раскинувшегося на кровати Арсения, сон у которого на проверку оказался гораздо крепче, чем можно было опасаться. Потом, тихо шурша колесами, Роман соскользнул по пандусу с крыльца на дорожку, в густую южную ночь и двинулся в сторону центра. Неторопливо, чтобы растянуть время, а заодно, чтобы невзначай на кого-нибудь не наткнуться.
Он еще с детства хорошо помнил этот лагерь, так что мог в нем свободно ориентироваться даже в темноте, при давно погасших, пришедших в негодность парковых фонарях. Впрочем, их функции довольно успешно выполняла луна, достигшая трех четвертей, а еще — далекие огни курортного города с его изогнутой и по-праздничному (туристический сезон!) иллюминированной набережной. Так что отправившемуся в свое путешествие Роману не приходилось гадать, где он находится и куда ему повернуть.
Он проехал поляну со старой, печально перекосившейся и умершей каруселью, потом — пионерский плац с небольшой трибуной и надломившимся флагштоком. Дальше, за просторным зданием трапезной раскинулась фасадная часть «Алой зорьки». Парадные дорожки, газоны со статуями и арками и солидные каменные корпуса вместо маленьких летних домиков. А чуть в стороне — бывший дом администрации лагеря, где нынче обитали все три наместника и где отчего-то не спали в столь поздний час.
Оказывается, Роман не зря мимоходом решил на него взглянуть. Он замер, привлеченный светом ночника, мелькнувшим в щели между шторами. Шторы?! Они-то откуда взялись? По одному из уставов вешать их не полагалось. И у «отцов-настоятелей» в дневное время их тоже не было, наместники демонстрировали свою открытость перед чадами. Так кто же и с какой целью наспех — иначе бы не осталось щелей — приколол их сейчас?
Это был вопрос, ради ответа на который стоило здесь задержаться, отклонившись от курса.
Ромка снова взглянул на часики, сумев разобрать на них цифры благодаря едва тлеющей подсветке. Два уже скоро! Тот срок, после которого Ланочка в любой момент может подойти к фонтану на назначенное ею свидание. И он, замирая в душе при мысли о предстоящей встрече, рвался туда всем сердцем. Но разум ему подсказывал, что гораздо важнее выяснить, чем в такое позднее время заняты наместники. Несомненно, чем-то не рядовым, если даже глубокой ночью принимают такие меры предосторожности.
Ромка колебался недолго. Ланочка! Он даже ее имя не мог спокойно произнести в своих мыслях! И скоро она его будет ждать, неведомо как сумев подготовить эту встречу! Будет волноваться, будет гадать, почему он задерживается… Но у него еще будут шансы ее увидеть. В то время как сейчас он может упустить возможность узнать нечто весьма существенное. Возможность, которую ему посылала сама судьба.
Роман бросил отчаянный взгляд в сторону фонтана, а потом, развернув каталку, съехал на ту дорожку, что вела к жилью «отцов-настоятелей».
Окна перед задернутыми шторами были открыты. Роман убедился в этом еще издали, иначе и смысла не было приближаться. Вначале он продвигался на коляске, съехав с дорожки, избегая клумб и благодаря пересохшую глинистую почву за то, что на ней не остается следов. Потом, отыскав подходящую скамейку в кустах, оставил там свой верный транспорт. Подогнал его к скамейке вплотную, перебрался на нее, а уже оттуда соскользнул на землю. Прикинул оставшееся до окна расстояние. Гораздо большее, чем хотелось бы, но где попало и на виду каталку не бросишь, а подобраться к открытому окну прямо на ней было почти равносильно тому, чтобы просто постучаться к наместникам в дверь: и услышать могут, и заметно издали.