Однако по мере того, как увозящий его с рынка автобус приближался к «Алой зорьке», на душе у Романа становилось все холоднее и тревожнее. И именно из-за Ланы. Снова все его мысли были о ней. О той, которая, облитая «чудо-духами», вскоре будет увезена на набережную…
Съехав по брошенным доскам на каталке из автобуса, а потом, механически крутя колеса по пути к своему пристанищу, он уже в который раз задумался над тем, что делать дальше. Ему необходимо было собрать доказательства. Как можно больше доказательств того, чем на самом деле занимаются в этой секте ее руководители. Хотя бы устных, но таких, чтобы в случае необходимости те, кому это будет нужно, смогли бы их подтвердить. И во всем масштабе воссоздать зловещую картину происходящего здесь. Со всеми деталями и подробностями, чтобы «святым отцам» было уже никак не отвертеться от содеянного и чтобы впаяли им за все их «подвиги» по максимуму, так, чтобы никакие адвокаты не смогли бы помочь.
Самое главное, не давало ему покоя существование лаборатории, в которой изготавливали дьявольские препараты типа «чудо-духов». Неплохо зная лагерь, Роман пытался предположить, где она может быть устроена, если находится на территории. Не в жилых же корпусах! И не на кухне, которую и по сей день продолжают использовать по назначению. Может быть, в здании бывшей прачечной, которая теперь закрыта ввиду того, что сектанты сами себя обслуживают, кто как может? Или там, где у пионеров раньше был изолятор? Проехаться бы и взглянуть! Только не днем, когда и времени нет, и запросто можно вызвать ненужный интерес к себе своими передвижениями, а снова ночью. Тем более те, кто трудится в лаборатории, наверняка тоже активизируют свою деятельность в ночное время. Так что, если Роману повезет, то именно в ночное время суток ему будет легче всего вычислить этот «адский цех». По какому-нибудь дымку, по отблескам света изнутри, по шуму, вблизи от его источника лучше слышному на фоне ночной тишины.
В свою разведку Роман рассчитывал отправиться следующей ночью, эту отведя на отдых в качестве компенсации за предыдущую бессонную ночь: понимал, что стоит поэкономить силы. Но ровно в час ночи раскрыл глаза, как будто его толкнули. Сон словно рукой сняло, сердце тоскливо и тревожно сжалось. Какая там «экономия сил», если Лана в любую ночь может стать следующей жертвой, которая выбросится в окно в попытке спастись от…
Роман весь внутренне съежился и уже привычным усилием воли оборвал свою мысль. А потом сжал зубы и сел в своей кровати. Он поедет и будет делать все, что только от него зависит, не завтра, а сегодня, сейчас.
Отработанным движением, практически бесшумно Ромка перебросил свое тело в каталку и двинулся к выходу. Отъехав от крыльца, застыл в раздумье: куда направиться в первую очередь? К просторному изолятору? Или к заброшенной прачечной с ее сушилкой, где наверняка должны были быть хорошая вытяжная система и надежная электропроводка?
Но не успел Ромка принять решение, как с досадой услышал тихие шаги за спиной. Можно было даже не оборачиваться, чтобы понять, кому еще этой ночью не спится.
— Опять куда-то намылился? — тихо поинтересовался Ромка у остановившегося рядом Арсения, даже не посчитав нужным на него оглянуться.
— А ты? Опять гормоны бурлят в молодом организме?
— Ну даже если и так? Я, в отличие от тебя, развлекаюсь по-тихому, а не ищу по ночам неприятностей.
— Я тоже ищу не их. Это уже так прилетает, в нагрузку.
— Да, конечно. Прилетает! А если ты не уймешься, то этих прилетов и дальше будет не избежать. Точнее сказать, если ты наконец не образумишься. Когда до тебя уже дойдет, что здесь не то место, где можно чем-то разжиться? И что тебе твои эти попытки могут однажды выйти боком?
— Ты о чем?
— О том, что если тебя поймают, то не жди, что пожурят и отпустят, — раздраженно сорвался на недотепу Ромка, раздосадованный не столько его нежеланием задумываться о последствиях, сколько тем, что из-за этого ночного бродяги его собственные планы оказались на грани срыва. — Огребешь по полной! Рад будешь, если сможешь ноги живым унести.
— Ты, похоже, знаешь, о чем говоришь? Сам не унес, но выжил?
— А вот это уже и вовсе тебя не касается! Вали, куда собирался. Но если однажды все-таки влипнешь по самые уши, то вспомни, что я тебя не раз пытался предупредить!
Подводя жирную черту под этим пустым разговором, Ромка крутанул колеса, демонстративно разворачивая каталку в сторону давешних кустов. И даже успел отъехать где-то на метр, когда Арсений, ломая голос, насмешливо бросил ему в спину:
— Ромочка, печеньку не хочешь?
— Что?! — Ромка замер, резко остановившись.
— Что слышал. И можешь не сомневаться, что правильно понял. Мне сказали, что ты безоговорочно примешь этот пароль. Особенно здесь, в этом лагере. Самой печеньки, к сожалению, не прилагается. Так что за мной должок.
— Заметь: про должок я тебя за язык не тянул, — усмехнулся Ромка, разворачиваясь в своей каталке лицом к собеседнику. — Кто тебе рассказал про печеньку? И сам ты кто?
— Прямые вопросы требуют таких же ответов. Рассказал сотрудник Следственного комитета Валентин Петрович Михайлов, ты его должен знать. А сам он узнал про печеньку от твоей сестры. Недавно, когда мы пришли к выводу, что необходимо пообщаться с тобой начистоту. Я сегодня как раз хотел тебя разбудить и попросить, чтобы ты со мной на улицу выехал для разговора, но ты меня опередил.
— Вы пришли к выводу — это ты и Михайлов?
— Он и я. Удостоверения тебе предъявить, извини, не могу, с собой не захватил, — усмехнувшись, Арсений развел руками.
Тарталатов только отмахнулся в ответ: кем бы Арсений ни был, его чины интересовали Романа куда меньше, чем судьба сестры. Поэтому он веско спросил:
— А как вы с Михайловым умудрились выйти на Айку?
— Она сама проявила инициативу. Обратилась к Валентину с сообщением об убийстве Белобородова. Я знать об этом не знал! И вообще, остается лишь поражаться твоим успехам. Я был внедрен в эту секту раньше тебя, но ты меня обставил в два счета! Где ты умудрился подслушать этот разговор? И главное, как? Явно не по кустам развлекаясь! По крайней мере, не по тем. — Арсений кивком указал на ближайшие к их летнему домику.
— Не по тем, — согласился Ромка. Но, не торопясь раскрывать свои карты, спросил: — Ты говоришь, тебя сюда внедрили? Зачем именно?
— Собрать информацию об этой секте, естественно. Но это не единственная причина. Сюда меня привел след, который тянется за Иннокентием Евстаховым по кличке Ноздрев еще с его предыдущих дел. Как ты, возможно, знаешь, Валентина отстранили от расследования дела о подпольных гладиаторских боях в клубе «Золотая тайна». Он упоминал, что твоя сестра была одной из «гладиаторш», так что ты должен понимать, о чем идет речь. А отстранили его потому, что он пытался довести следствие до конца, чтобы все организаторы боев понесли за это заслуженное наказание. Но, не смирившись с тем, что дело, переданное другому следаку, принялись активно разваливать, Валентин обратился с заявлением в наше бюро. И мы начали свое расследование, выуживая на свет все новые подробности о тайной жизни некоторых местных высокопоставленных лиц.
Тут началась цепная реакция. Выяснилось, что многие из них не только участием в ночных забавах грешны. За последний год были возбуждены три новых дела уже по совершенно другим эпизодам. Евстахов попал в поле нашего зрения сравнительно недавно как фигурант одного из них. Однако по мере того как высвечивались ранее неизвестные факты его биографии, он начал вызывать у нас все больший интерес. И вот я здесь, в попытке собрать на него как можно более полное досье. А заодно и по секте прочную доказательную базу сколотить. Она должна быть закрыта!
— Я обеими руками только «за», — одобрил Ромка. И замолчал.
Сейчас обстоятельства складывались так, что рано или поздно ему самому пришлось бы прибегнуть к помощи правоохранительных органов, потому что в одиночку справиться с этой сектой он все равно бы не смог. Но оставался открытым вопрос: а как сильно он своим рассказом мог бы дела давно минувших дней всколыхнуть? Генка, отомстивший ноздревскому сынку за смерть сестры, свое отсидел. Айка… Она была причастна к сокрытию преступления, когда Аллочкино тело вывезли при ней из «Золотой тайны» на городской пустырь. Она умолчала об этом, хотя после активно помогала Михайлову в расследовании смерти подруги. А помимо этого сумела за нее расквитаться с Борей при содействии Гены и Ромки. Совершенно противоправным способом, но, скорее всего, абсолютно недоказуемым.
Насколько Роман знал, то дело было признано несчастным случаем и закрыто. Но лишнего все равно не стоит болтать. Лучше вообще прошлого не касаться. Разве что только тех эпизодов, которые напрямую были связаны с ним одним, еще до его увечья.
— Ром, ты тут не уснул? — окликнул его Арсений.
— Нет. — Ромка поднял на него глаза. Усмехнулся: — Никогда бы не подумал, что ты не тот, кем кажешься.
— Аналогично. Я ушам своим не поверил, когда Валентин назвал мне того, к кому я должен обратиться с «печенькой». Скажу больше: увидев в первый раз, я вообще тебя принял за подсадную утку, которую что-то заподозрившие «святые отцы» подослали для моей дополнительной проверки.
— Оттого и ввязался в драку со мной? А потом кинулся про меня им рассказывать? Я слышал, как Никодим сообщал остальным факты моей биографии, про которые в этом лагере я только тебе заикался.
— Так… Давай уже ближе к делу. Оставим второстепенное в покое, а остановимся на главном: на том, как ты смог подслушать беседы «святых отцов». Это основная из причин, почему я решился на откровенный разговор с тобой: за все прошедшее время мне так ни разу и не удалось незаметно к ним подобраться. То ли у них камеры, то ли датчики движения повсюду понатыканы, но меня неизбежно засекали еще на подступах к интересующим меня объектам. Пару раз я натурально едва ноги унес, о чем ты, как минимум, догадываешься. И это в то время, как ты по этому лагерю свободно разгуливаешь! Свободно подслушиваешь целые, можно сказать, заседания, про какую-то там машину что-то ухитрился узнать… Кстати, что именно? Валентин лишь вскользь об этом обмолвился, так что уж поделись информацией? Но, самое главное, расскажи все-таки, как ты ухитряешься обходить эти средства лагерной охраны?