Никола ухватил чёрта за рога и скомандовал:
— Спустись чуть ниже… может быть, Оксана здесь…
— Не будет она веселиться сегодня, не до того ей! — возразил чёрт, но дальше спорить не стал. С высоты, на которую они могли снизиться, чтобы остаться незамеченными, всё равно невозможно рассмотреть лица людей. Те горланили частушки, отплясывали кадриль под заливистую гармонь, и дым над площадью стоял коромыслом.
— Куда теперь?
— Сделаем круг над городом, пожалуй, — в раздумье произнес кузнец. Признаться, он и сам толком не знал, что делать.
Облетели окрестности меньше, чем за десять минут. Потом, на насмешливое хмыканье чёрта, Никола дал ему увесистого леща и решил:
— Давай домой…
— Успеем ли? — буркнул чёрт.
— Поднажми! Самому, небось, не сладко будет пробивать землю с такой высоты…
Нечистый потряс головой после шлепка, забормотал что-то неопределенное, но согласился. Они, набирая скорость, двинулись в обратный путь.
Какое-то время спустя чёрт начал жаловаться на усталость, говорить, что ему давненько не приходилось летать по стольку вёрст за ночь, что лет ему уже немало, а надбавки за возраст никто не даёт… В общем, то ли пытался разжалобить кузнеца, то ли развлечь самого себя.
Никола, конечно, проявил определённое сочувствие, но вопрос для него встал так: или он успеет до первых петухов вернуться в село, или вместе с чёртом брякнется посреди леса. Тогда в лучшем случае ему предстояло добираться до дома по снегам и бурелому, в худшем — расшибиться о землю, потому что его-то, наверно, в преисподнюю сразу не пустят.
Как бы там ни было, через час полёта они, наконец, увидели столбы дыма, поднимающиеся над избами. А вскоре показались и сами дома.
Сердце кузнеца радостно забилось, хотя тревога за Оксану в нём так и не рассеялась.
— Может, разминулись мы, и она уже вернулась? — предположил он вслух, и чёрт не стал его разубеждать.
Они плавно спланировали прямо на двор, откуда начали путешествие, и, пролетев над плетнём, мягко опустились в снег. Чёрт хотел было, избавившись от кузнеца, моментально взмыть в небо, но тот распознал хитрость и схватил за хвост.
— Что ещё тебе надо? Я сделал всё, что ты просил!
— Подожди секундочку, сейчас выпишу расчёт! — произнёс Никола с некоторым сарказмом в голосе и, выдрав из плетня подходящую ветку, со всего размаха ударил чёрта пониже спины. Тот взвизгнул, рванулся в воздух, но взлететь помешал обернутый вокруг руки кузнеца хвост.
— Это тебе за Оксану! — пояснил Никола. — А вот — за меня!
Он опускал ветку ещё пару раз, пока не раздался вдруг ужасающий треск, снег под ногами чёрта в одно мгновение почернел и растаял, земля разверзлась, и в образовавшейся трещине появились отблески пламени.
Заскрипев зубами от бессильной ярости, нечистый выкрикнул проклятия в адрес Николы, и его стало затягивать в разлом. Зрелище было не для слабонервных. Чёрта коробило, как в кривом зеркале; клочки шерсти разлетались в разные стороны, будто кто-то специально их вырывал и разбрасывал по грешной земле.
— Ну, Никола, подожди! — напоследок погрозив кулаком, просипел несчастный. — Я ещё вернусь… Не поможет тебе твоя сила!..
Исчезая в преисподнюю, чёрт, насколько мог, вытягивал руку, и та ещё некоторое время поднималась над поверхностью. Потом и её затянуло в пламя. Снова послышался грохот — и кора сошлась, будто захлопнулась гигантская пасть. По прошествии минуты только чёрное пятно земли на фоне заснеженного двора напоминала кузнецу о том, что здесь произошло.
Облегчённо вздохнув и перекрестившись, Никола направился к крыльцу.
17
Вернёмся теперь немного назад — к тому моменту, когда Оксана поднялась над крышами домов, и взяла направление к городу.
Конечно, лучше сказать, что всё делала метла. Кроме того, она же несла на себе девушку и следила за равновесием: наездницей Оксана была без всякого опыта. Но недаром Степанида Ивановна похвалила воспитанницу. Как породистая лошадь обычно превосходит умом обычных жеребцов, так и объезженная метла выгодно отличалась от своих сёстер. Сказать, что она могла определить направление — значит, не сказать ничего. Это было только одно из её достоинств, причем, не самое значимое.
Метла умела чувствовать седока — его настроение, состояние, предугадывала желания, причем представляла всё ненавязчиво, без нажима. Она полностью отвечала за жизнь человека на своей спине и гордилась ответственностью. Не дай Бог всаднику задремать! На такой случай метла располагала несколькими подходящими приёмами, чтобы обезопасить себя и его. При совсем плохом раскладе должна была совершить аварийную посадку, но перед тем встряхивала наездника, даже колола в мягкое место схоронёнными до поры до времени занозами.
А уж кульбиты какие совершала! Высший пилотаж, доступный только асам. Мёртвые петли, горки, пикирования, разного рода перевороты — это лишь малый перечень того, что она умела. Степанида Ивановна, сама рисковая баба, приветствовала такие вещи и позволяла своей любимице иногда резвиться в воздухе.
Ещё одним коньком метлы была скорость. Не находилось в округе, кому с ней потягаться. Подбирала Степанида Ивановна берёзовые и ивовые хворостины одна к одной — ровненькие да гладенькие, и пропорцию особую соблюдала. Знала, например, что ветки длиннее полуметра добавляют метле выносливости, но дают проигрыш в быстроте. А вкраплённые в общий жгут два-три кустика можжевельника, очищенные от коры, увеличивают «потолок» полёта чуть не вдвое!
Тонкости эти, конечно же, черпала она не из «бабкиной тетради», как представила Оксане, а из собственной головы да чутья. Древние знания, нашедшие своё очередное воплощение в её сознании, переплелись там с холодным бухгалтерским расчётом и смекалкой современной женщины.
Оттого и опыты с мётлами раз от разу давали результаты всё лучше. Поначалу приходилось ей совершать вынужденные посадки на чужие заборы да курятники. Людского внимания, правда, при этом удавалось избегать. Потом, уяснив, что полёты принципиально возможны, принялась Степанида Ивановна ставить настоящие эксперименты.
Венцом её разработок стала метла, которую она изготавливала в течение целого месяца. Палку для неё Никола выстругал из орешника. Испробовав разные режимы полёта, женщина поздравила себя: сделать такое чудо больше никому не под силу — разумная, быстрая, выносливая.
Именно ей поручила Степанида Ивановна заботу об Оксане.
Поначалу, как и было обещано, почувствовала девушка робость и неуверенность. Но время шло, ветер бил в лицо, и на смену страху пришло любопытство. Она вертела головой, с восторгом поглядывала на мелькающие внизу редкие поляны вперемежку с глухими лесами, на месяц со звёздами, отыскала среди них Полярную, Большую медведицу и Млечный путь. Дальше её познания не распространялись, но это не мешало изумляться дивной красоте и необыкновенному порядку на небесном своде.
Немного погодя, она уже решилась испробовать свои возможности управления, и неожиданно обнаружила, что могла по желанию подняться ещё выше, опуститься вниз, перейти на почти бреющий полёт, да и направление тоже выбрать понравившееся. Всё это несказанно её обрадовало и восхитило. Такого чувство свободы Оксане не доводилось испытывать, пожалуй, ни разу в жизни.
Метла вела себя корректно и сдержанно. Только при снижении включила сенсоры дальнего вида, чтобы в темноте ненароком не налететь на одиноко торчащее над общим уровнем леса дерево. Неуверенность всё равно сквозила в каждом движении наездницы, поэтому и набор высоты метла производила плавно — чтобы ненароком не вывести из равновесия и не напугать.
Они со свистом рассекали морозный воздух, купаясь в его потоках, и незаметно для девушки поднялись на уровень попутного ветра. Во-первых, легче лететь, а во-вторых, та меньше замёрзнет.
И вдруг впереди себя Оксана увидела какой-то объект. Находился он в воздухе на высоте двухсот метров над землёй, поэтому не мог быть ни автомобилем, ни самолётом. Для первого — летел слишком высоко, для второго — имел низкую скорость, и вёл себя нехарактерно тихо.
К тому времени девушка настолько освоилась с управлением, что твёрдой рукой направила метлу на сближение.
Какого же было удивление Оксаны, когда она опознала в объекте человека, тоже летящего на метле! Тот склонился, для уменьшения сопротивления воздуху, и застыл в такой позе, будто превратившись в ледяную глыбу. Его метла была явно более тихоходной, поэтому такие ухищрения не казались лишними.
Почти поравнявшись с человеком, Оксана поняла, что это женщина. На её голове был повязан пуховой платок, а полушубок едва закрывал колени. И тут девушка шевельнулась, наклонила голову набок, повернулась и…
Они опешили обе, летя плечом к плечу параллельными курсами.
— Ну, здравствуй, подруженька! — наконец, сказала Оксана насмешливо и горько.
— Здравствуй и ты… — Лариса посмотрела на неё вызывающе.
— Вот уже не думала, что встретимся здесь… в небе.
— Я тоже не думала.
— С каких это пор принято стало промеж нас отбивать чужих женихов?
Запнувшись лишь на мгновение, Лариса ответила:
— А почему ты решила, что я отбиваю у кого-то жениха?
— Так ведь за валенками спешишь, разве не так?
— Так-то оно так, да не совсем, подруженька! — съязвила Лариса. — Не отбивать хочу, а завоевать. Потому как заявил Никола прямо, что женится на той, которая первою его условие выполнит.
— И какое же условие? — в тон ей ответила Оксана. Она до сих пор не могла поверить, что её лучшая подруга, которая никогда ни сном, ни духом не помышляла о кузнеце, вдруг стала за него бороться, да ещё с таким рвением!
— Надобно первою принести самые лучшие валенки с калошами!
— Ты это слышала сама?
— Сама. В клубе он это сказал, Савелий Игнатьевич тому свидетель.
Оксана задумалась на мгновение, потом произнесла, качая головой:
— Не чаяла я, что ты захочешь быть мне соперницей. Вечером с тобой разговаривали — не мечтала ты о Николе!..