При чем здесь помойка? Мальчик дожевал то, что оставалось во рту, не чувствуя вкуса, затем спустил на пол почти полную тарелку. Женщина встревожено привстала:
— Тебе нехорошо?
Он молча помотал головой.
— Ты так жутко бредил, когда просыпался, что я чуть обед не уронила. Знаешь, что ты мне сказанул? «Я, — говоришь, — убил этого умника».
Мальчик неподвижно смотрел в потолок. И больше никуда. Взгляд влево, взгляд вправо — считать попыткой к выяснению отношений.
— У меня детектив придумался, — объяснил он. — Сам собой, честное слово. Перед тем, как я заснул. Ты мою фразу неправильно сказала, надо было: «И тогда я убил этого умника». Этой фразой заканчивается. На последней странице тот, который расследует хитрое убийство, случайно разоблачает главного героя, который якобы просто наблюдал за расследованием. Но в этот момент они в лесу, без свидетелей, поэтому главный герой опять выкрутился.
— Что за убийство? — честно заинтересовалась женщина.
— Кто-то вызвал милицию, сказал, что в одной квартире непонятный шум. Милиционеры приехали, стали трезвонить в дверь и одновременно убили хозяина квартиры. Потому что хозяина сначала усыпили, а потом привязали к нему провода от электрического звонка. В конце выяснится, что это главный герой и вызвал милицию. А называется «Тайны электричества». Записать надо, забуду…
Она вздохнула о чем-то своем, невысказанном:
— Электричество… Уникальный ребенок, зачем я тебя разбудила, дура? Спал бы, видел бы свой детектив…
Замолчала.
Да, она зря меня разбудила, кивнул мальчик потолку. Как теперь спросить ее? Как решиться? Какой наводящий вопрос отыскать?.. Потолок, увы, не мог предложить ничего конкретного.
— Ты что-то сказал? — напряглась женщина. — Губами странно шевелишь.
— У Игоря повесть напечатана.
— Ну и что?
— Дядя Павел раскопал, что это майор ему помог напечататься, вот и отомстил предателю. Но ведь Игорь не знал ничего.
Женщина сразу поняла. Потому что дернулась. Потому что застонала.
— Это я виноват, — продолжил мальчик, страдая. — Зря я тогда рассказал…
— Ну что ты такое сочиняешь, Сашенька, ты-то в чем виноват? — на мгновение она прижалась к партнеру по тахте.
— Это я продал Игорю идею про болезнь, — объяснил тот. — Ну, когда человек не может не красть, постепенно сходит с ума, а потом начинает убивать. Еще в пятом классе. Мы тогда с одним корешом все время в гардероб бегали, значки с чужих пальто снимали, по карманам шарили. Прямо зараза какая-то на нас напала, не остановиться было. А он взял и повесть написал.
— Подожди… — женщина даже привстала от удивления. — Значит, «Клептоманию» придумал ты? Не Игорь?
Она села, обхватив руками колени. Она взглянула из-под челки, склонив голову на бок. Невообразимо красивая. Оттого, наверное, что кровоподтек был на другой стороне лица.
— Почему не Игорь? Он сюжет закрутил — супер! И про Библию тоже он идею нашел, между прочим.
Мальчик упорно держал взгляд в вертикальном положении.
— А остальные его вещи кто придумал? Например, «Систему управления», она мне больше всего нравится.
— Я ему только про башню рассказал, честное слово. Будто внутри кругом висят телекамеры, а люди жутко боятся, что за ними кто-то наблюдает, ведут себя по-дурацки, разговаривать нормально не могут. Потом оказывается, что телекамеры уже сто лет как не работают, потому что все, кто наблюдал, давно умерли, и специальный зал с телевизорами абсолютно пустой…
— Что я, повесть не читала? — перебила женщина. — Игорь-то здесь при чем, не понимаю.
— Как при чем! Это он сделал людей поэтами и поэтессами. И детективный сюжет про якобы самоубийство одного из поэтов… Он хорошо пишет, ты зря.
— Да я ничего, — она вдруг заразительно засмеялась, — просто я вспомнила, как Игорь эту повесть хвалил…
Нет, не смеялась она. Всхлипывала. Роняла слезы на покрывало, сотрясаемая прорвавшимся к зрителю чувством.
— Писатели… — плакала она. — Ну что за семейка ненормальная! Сплошные писатели, ненавижу писателей… — нервно утерлась рукавом свитера и закричала: — Ты почему не смотришь на меня!
Мальчик вздрогнул.
— Почему вы оба не хотите на меня смотреть? Почему, я тебя спрашиваю? — отвернулась и сказала в висящий на стене коврик. — Игорь в больнице. Когда он вернется, не знаю.
— Как это, в больнице? — прошептал мальчик. — В какой в больнице?
— В «Скорой помощи», на Будапештской улице. Он под трамвай попал. Серьезные травмы. Хорошо, тетка успела сетку выпустить… и затормозила… иначе бы, сам понимаешь…
Он вскочил. «Все, конец», — подумал он, машинально нашаривая ногами тапки. Но всякое движение в груди временно замерло, и он упал обратно. Перед лицом очень кстати оказался мягкий бугор подушки — он ударил туда лбом и остался лежать, вгрызаясь зубами в складку на покрывале.
— Не надо, Сашуля, перестань! — проплакала женщина сверху. — Поздно, понимаешь, опоздала я… — Она сильно развернула его на спину и нависла над ним черно-белым лицом. Черной была левая половина лица, белым было все остальное. Струились пахнущие шампунем волосы. Он зажмурился.
— Ну ты же фантазер, писатель! — раздался из тьмы ее голос. — Сашенька, родной мой, отнесись ко всему, как писатель, прошу тебя. Представь, что все это не по-настоящему.
— Как это? — спросил он, будто сквозь вату.
— Разве ты не чувствуешь, что такого в жизни не бывает? Какое-то нагромождение нелепостей, один к одному… Представь, что все это кем-то придумано, и сразу станет легче, вот увидишь.
Он разжал веки. Глаза у обнимающей его женщины были слепыми, безумными. Куда более безумными, чем закончившийся сюжет, куда более слепыми, чем небо над двором.
— Все это понарошку, договорились? — попыталось улыбнуться черно-белое лицо. — Игорь остался жив, и на том спасибо.
Мальчик затрясся под ней, холодея от ужасных догадок, и закричал. Закричал, отгораживаясь собственным воплем от засасывающего его безумия:
— Что я тебе, маленький? Кто «придумал»! Небось, сама толкнула человека под трамвай, признавайся!
Пауза длилась вечность. Как и положено в хороших спектаклях.
— Дурак, — сказала женщина. Рывком села. Настала свобода, но двигаться уже не было причин. — Не сходи с ума, Александр, ради него я кого угодно под трамвай толкну. Разве не замечал? Горло кому угодно перегрызу… А он… Как он мог?
Опять она начала разговаривать с собой, голос ее корчился, ломался от обиды.
— «Горло перегрызу», — передразнил мальчик. — Ведь это ты — любовница дяди Юры! Ты! Следовательша у Бэлы видеокассету взяла, так и знай!
— Надо же, полгорода интересуется, с кем я трахаюсь, — она горько удивилась. — Прямо как в моей деревне, даже приятно… Из-за следовательши, Александр, он и бросился на рельсы. Позвонил ей, пока я в машине спала… Зачем она ему все доложила, гадина, не понимаю. Нет у них таких прав, чтобы человека гробить, она у меня еще попрыгает по кабинетам…
— Значит, про дядю Юру — правда?
Женщина возмутилась:
— Да не была я его любовницей! Один раз, всего один раз! — Она спрятала лицо в ладонях. — Подумаешь, один разок… — Голос под пальцами стал глухим, далеким. — А что мне было делать? Скажите — вы все, такие правильные…
— Разговор ты не в автобусе подслушала, да? — внезапно решился мальчик.
— Какой разговор?
— Тот, где дядя Павел про нашу дачу бандитам объяснял.
Она убрала руки и посмотрела на ребенка. Расслабилась. Потом тихо легла рядом, заняв прежнее место.
— Вот и хорошо, что ты сам все понял, — спокойно заговорила она. — А то я мучилась, мучилась. Язык ведь не поворачивается… Мы с тобой больше не увидимся, я попрощаться пришла.
— Почему попрощаться? — по-детски испугался он.
— Мне в милицию надо. Оформлю явку с повинной. Даже телефоны этой следовательши взяла на всякий случай. У Игоря в рубашке нашла, мне в больнице его одежду отдали… Нет, к ней я не пойду, еще чего не хватало! Я к другому следователю попрошусь, к дежурному.
— Почему не увидимся? — Теперь он испугался вовсе не по-детски.
— Ты не услышал, куда я собираюсь идти?
— А потом, когда выпустят-то!
— Это будет нескоро, Сашуля. Да и зачем нам видеться?
— А Игорь как же?
— Игорек? — спросила женщина. И трепетно вздохнула. И непроизвольно сжала рукой плечо мальчика. — Игоречек знаменитым станет. Забудет меня в конце концов. Лишь бы сейчас обошлось…
Она упрямо продолжала быть спокойной. Она цеплялась за свое спокойствие тренированными пальцами, и мальчик дернул плечом, высвобождаясь, потому что было больно.
— Как-то не по себе, — ничуть не менее спокойно сообщил он потолку. — Ты, и вдруг убийца?
Сбоку вновь вздохнули.
— Я не убийца, нет. Не надо так. Пожалуйста, прошу тебя. Понимаешь, когда мужик какой-нибудь поганый заставит меня с ним… Извини, мерзости я говорю, конечно… Да в общем, все просто. Если мне трахнуться через силу, то происходит что-то жуткое. Я этого мужика потом способна прикончить совершенно элементарно, как стометровку пробежать. Очень интересное чувство. Тех двоих я тоже прикончила только после того, как они меня обломали, дурочку. А больше я ни на что такое не гожусь, ты ошибаешься.
Мальчик повернулся к ней, оглушенный.
— Каких двоих?
Она улыбнулась ему. Нежно чмокнула его в щеку.
— Боже, как на Игоря похож! Сил моих нет!
— Каких двоих? — заторможено повторил он.
— Давно это было, лет семь назад. Я еще в девятом классе училась. А те парни из медицинского института, студенты. Нормальные ребята, веселые. И жили весело… Они там у себя при студенческом клубе фотокружок организовали. Якобы фотокружок. А на самом деле порнуху на видео снимали, уж и не знаю даже, зачем. То ли из-за денег, то ли для души. Во всяком случае, заграничная продукция их не устраивала. Назвали себя с этаким понтом: студия «Щекотка». Их даже героями считали, девчонки вокруг них вились, тем более, они в своем кино обязательно и сами присутствовали в качестве главных героев. Да, веселые были ребята, общительные, с фантазией… я ничего не помнила, они фармакологией какой-то меня опоили. А потом увидела на экране… Знаешь, что они застав