помещение было битком набито самыми разнообразными антикварными вещами, большая часть которых экспонировалась в стеклянных витринах, но некоторые размещались на столах или были подвешены даже на стенах и потолке. Приказчик снисходительно улыбнулся.
Ну, хорошо, — кивнул он. — Не желаете ли чашечку улуна [10], пока вы делаете выбор?
— Спасибо, нет, — отказался Бентли, возвращаясь к действительности. — Кембл у себя?
Бархатные шторы позади конторки неожиданно распахнулись.
— Стоит заговорить о дьяволе — и он тут как тут! — игриво произнес тихий голос.
Надо отдать ему должное, это был эффектный выход.
— Добрый вечер, Кембл, — поклонился Бентли щегольски одетому человеку, стоявшему в обрамлении зеленого бархата штор. — Можно поговорить с тобой с глазу на глаз?
Кембл приподнял одну бровь и постучал кончиком безупречно отполированного ногтя по губе.
— Хотелось бы мне знать, что могло потребоваться известному своим дурным поведением Неукротимому Ратледжу от такого простого лавочника, как я? — сурово спросил он, однако тут же смягчился, улыбнулся и крикнул приказчику: — Жан Клод, поставь чайник на огонь!
Как только они уселись у письменного стола Кембла, Бентли сбивчиво изложил ему суть дела.
— Мне нужна твоя помощь! — заявил он.
— О, в этом у меня нет никаких сомнений, — ответил Кембл. — Что случилось на сей раз, Ратледж? Контрабанда драгоценностей? Торговля оружием? Или мертвое тело в темном переулке?
— Ничего похожего, — пробормотал Бентли, втайне сожалея, что все не так просто.
Кембл склонил набок голову.
— Неужели ты снова связался с торговцами опиума? — осторожно поинтересовался он.
— Побойся Бога, Кем! Я даже не подозревал, что они подсунули мне этот опиум, и ты это знаешь!
— Значит, тебя послал сюда твой зять? — презрительно «фыркнул Кембл. — Поверь, мальчик мой, я не могу больше позволить себе быть замешанным в политических интригах, уголовном сыске и всяких прочих авантюрах Макса. Видишь ли, некоторые мои партнеры по бизнесу начинают нервничать, I когда речь заходит о политике, не говоря уже обо всех этих реформаторах.
— Нет, Макс тут ни при чем. Дело совсем другого рода, — вздохнул Бентли, уставившись на носки своих сапог. — Видишь ли, мне просто нужно присутствовать на балу.
Кембл сложил ладонь чашечкой и театральным жестом приложил ее к уху.
— Я не ослышался?
— Бал, — повторил Бентли по слогам. — Мне необходимо пойти на бал, Кембл. А у меня нет камердинера. Но ты… ты знаешь все. Поэтому я хочу, чтобы ты… так сказать, экипировал меня. Приодел во что-нибудь элегантное.
Услышав это, Кембл откинул голову назад и рассмеялся.
— Боже мой, в этом наверняка замешана женщина! — воскликнул он, поднимаясь с места. Затем он взмахнул руками, словно дирижируя хором. — Ну что ж, за дело! Я в долгу перед стариком Максом, золушка. Так что давай-ка посмотрим, с каким материалом придется работать. «Жиро и Шено» с Сейвил-роу обошьют тебя в мгновение ока, но сначала придется снять необходимые мерки.
Чувствуя себя большим неуклюжим быком рядом с субтильной фигурой Кембла, Бентли наблюдал, как этот человек ловко снует вокруг него, производя инвентаризационную опись.
— Боже мой, ну ты и высокий! — бормотал он. —г Чем это, интересно, кормят мальчиков в Глостершире? А покрой твоего плаща — настоящий кошмар! Сними его сейчас же! Жан-Клод использует его для полировки серебра. Не надо бросать на меня такие свирепые взгляды. Лучше сними и жилет тоже.
Бентли вздохнул и подчинился приказанию, потому что был в отчаянии.
— Пока мы этим занимаемся, я заставлю Мориса смастерить тебе на скорую руку что-нибудь для повседневной носки, — бормотал Кембл, шаря в ящике стола в поисках коробки с портновскими булавками. — Нельзя вечно рассчитывать только на свою привлекательную внешность, Ратледж. В конце концов каждому приходится одеваться.
«Или раздеваться», — раздраженно подумал Бентли. К тому времени как, раздвинув портьеры, появился высокомерный Жан-Клод, Бентли был раздет до нижнего белья.
— Ух ты, какой чудесный зад, — с одобрением пробормотал по-французски приказчик, ставя на стол поднос с чаем.
— Даже не думай об этом, — предупредил Кембл с набитым булавками ртом. — Этот парень лишь разобьет твое сердце.
Бентли подозрительно прищурил глаза.
— Что он сказал?
— Он сказал, что тебе подойдет синий цвет, — ответил Кембл, выплевывая последнюю булавку. Жан-Клод улыбнулся и принялся разливать чай. — Твое тело под этой бесформенной массой ткани находится в прекрасном состоянии, — продолжал Кембл, вставая и отступая на шаг, чтобы окинуть взглядом результаты своей работы — тщательно подогнанную по фигуре сорочку Бентли. — Пожалуй, если убрать немного здесь и вот здесь, то эта тряпка, которую ты носишь, может послужить Морису в качестве выкройки.
— Ты хочешь сказать, что он ее разрежет? — Это была любимая сорочка Бентли, воротник и локти которой с возрастом сильно поистерлись.
— Ну, конечно, порежет на мелкие кусочки, — заявил Кембл, изображая пальцами ножницы, стригущие ткань. — Кстати, я тоже думаю, что синий — это твой цвет.
Бентли пожал плечами:
— Мне нравится синий.
— Это не имеет значения, — отмахнулся Кембл, улыбнувшись ему так, будто он и впрямь был деревенским дурачком. — Ты отдал себя в мои руки. Так что скажи лучше, мистер Ратледж, когда должно произойти это чудо перевоплощения?
— Я не помню точно, — произнес Бентли. — Приглашение пришло несколько недель назад, и я его куда-то забросил. Но мне кажется, что бал назначен на эту пятницу.
— Пятницу? — переспросил Кембл. — Но я всего лишь бывший камердинер, а не Господь всемогущий! А ведь даже ему потребовалось шесть дней, чтобы сотворить мир.
— Ну что ж, у вас с Морисом два дня, — заявил Бентли. — Ц вам не надо делать из меня совершенство, Достаточно, если Я буду всего лишь презентабельным. Это бал по случаю выезда в свет дочери Раннока Зои.
— Дочери Раннока? — в ужасе воскликнул Кембл. — О Боже, ты, наверное, совсем сошел с ума!
Глава 7,в которой мисс Армстронг высказывает свое мнение и еще многое сверх того
Утром того дня, когда должен был состояться бал Зои, мадам Жермен и ее белошвейка были приглашены в Страт, чтобы лично присутствовать на последней примерке нарядов. Фредерика вместе со всеми явилась в гостиную Эви. Однако не успел отгреметь первый залп слухов и сплетен, как она почувствовала очередной приступ утренней тошноты — пятый за последние пять дней.
Она бросилась за ширму, и ее вырвало тем, что было съедено за завтраком. Но она успела заметить проницательный взгляд мадам. Было совершенно ясно, кому будет посвящена в следующий раз пикантная болтовня Жермен. Но это не будет иметь большого значения, потому что все равно ее скоро сошлют во Фландрию.
Мало-помалу тошнота прошла. Примерка закончилась, и портниха вместе с белошвейкой и со всеми их подозрениями были отправлены в Лондон. Уинни выставила из комнаты Зою, возмущенную скромным белым цветом своего платья.
— Я хочу ярко-красное, как у Фредди, — требовала она. — Ненавижу этот глупый белый цвет! Никто меня в нем не заметит!
— Красный цвет не для дебютанток, Зоя, — сердито объяснила Уинни, выходя вместе с ней в коридор. — Джентльмены сочтут тебя слишком бойкой. Почему ты не можешь нести себя, как Фредди? Она в прошлом году носила только пастельные тона и выглядела такой прелестно невинной…
Зоя прервала ее взрывом смеха. Уинни покраснела. Она с ужасом посмотрела в сторону Фредерики и торопливо закрыла за собой дверь. Фредерика расплакалась и бросилась ничком на обитую парчой софу Эви.
Эви присела рядом с ней и пригладила ее волосы, упавшие на лоб.
— Ну, полно, Фредди, — тихо заговорила она. — Уинни хотела лишь похвалить тебя за здравомыслие.
— Не понимаю, зачем она эго делает! Всем понятно, что здравого смысла у меня нет ни на грош!
Эви широко раскрыла объятия. Всхлипывая, Фредди бросилась в них.
— Ты просто измучилась, моя девочка, — пробормотала Эви, погрузившись лицом в волосы Фредди. — И тошнота, и слезы — это все из-за ребеночка. Поверь мне, пройдет еще около месяца, и ты будешь в полном порядке.
Но Фредерика знала, что в полном порядке она больше никогда не будет. Она приложила руку к животу, который был пока таким же плоским, как всегда. Она была рада, очень рада тому, что у нее будет ребенок. И все же она знала, что очень нелегко растить ребенка без отца. Она мечтала, чтобы жизнь у ее детей сложилась лучше, чем у нее, и была более безопасной.
Хотя ее родители очень любили друг друга — подтверждением чему были их письма, хранившиеся у Фредерики, — они умерли в разгар войны. Когда война наконец закончилась, офицеры, друзья ее отца, вывезли ее из разрушенной войной страны — родины ее матери, и в целости и сохранности доставили в Англию, к ее бабушке, могущественной графине Трент. Но леди Трент, презрительно назвав ее темнокожим внебрачным ребенком, не пожелала ее принять. Все думали, что она этого не помнит, А она помнила.
Тогда ее спасители отвезли ее к старшему брату отца, но оказалось, что Максвелл Стоун умер пять месяцев назад. Однако его дочь Эви, которая сама была еще девочкой, открыла ей двери своего дома и приняла в свое сердце. Казалось бы, этого должно быть достаточно. Но это было не так. Она это понимала и чувствовала себя виноватой и неблагодарной.
Поэтому Фредерике теперь оставалось надеяться на романтическую любовь. И избранник, которому она поклянется в любви, будет человеком особенным. Безупречным. Надежным. Заслуживающим доверия. И при этом очень простым человеком. Она выйдет замуж за человека, который сможет обеспечить безопасность ей и, что еще более важно, их детям. Человека умного и основательного, которого она могла бы любить всем сердцем и который заслуживал бы ее глубочайшего уважения.