ед ним произнести, и пообещала себе сохранять спокойствие. Кто-то постучал в стекло, она подпрыгнула. Это был Матео: он знаком велел ей остаться в машине.
Екатерина смотрела, как он обходит машину. Хорош, с этим не поспоришь. Не меньше голоса ей в нем нравился внимательный взгляд, с которым он ее выслушивал. Ее раздирали противоречивые эмоции: бешенство из-за того, что он за ней последовал, и смущение – из-за того, что он понимал ее настолько, что предугадал ее действия. Матео уселся на пассажирское сиденье, закрыл дверь и взглянул на нее с деланой улыбочкой из тех, что обычно вызывают немедленное желание прикончить собеседника.
– Что ты тут делаешь? – бросила она.
– Ты хоть знаешь, кому собираешься довериться?
– Если ты об Олафе, то он славный малый, звезд с неба не хватает, но…
– Фамилия? – спросил Матео, вытаскивая из рюкзака ноутбук.
Екатерина озадаченно взглянула на него.
– Ну вот, нашел, – вздохнул он, постучав по клавишам, – Олаф Берг, начальник университетской полиции.
Матео продолжал что-то печатать.
– Я разработал простенький алгоритм, – продолжил он, поворачивая к ней экран. – Заходишь в его профиль на «Френдзнете», копируешь фотографии, сообщения, комментарии, лайки… все такое… и загружаешь все в мою программу.
– А потом? – невольно заинтересовалась она.
– Алгоритм проверяет, нет ли других профилей с похожими данными – достаточно похожими, чтобы заподозрить, что они принадлежат одному человеку.
Пока программа сравнивала данные, в «ладе» висела мертвая тишина. Наконец на экране появился результат, и Матео поставил ноутбук на колени Екатерины.
– У твоего начальника полиции есть второй профиль, анонимный, и, судя по тому, что он там выкладывает, он поддерживает Национальную партию. Тебе не приходило в голову, что у Викерсена могут быть соучастники в университете? А теперь, если ты все еще хочешь довериться этому славному Олафу…
– Тебе кто-нибудь говорил, насколько раздражающим ты иногда бываешь?
– Очень рад, что ты уточнила, что «иногда», – бесстрастно ответил Матео.
Екатерина закрыла глаза.
– Как ты догадался? – поинтересовалась она.
– Я никогда не гадаю, я проверяю. У меня нет никакого права читать тебе нотации, но, прошу тебя, постарайся быть осторожнее…
Екатерина глубоко вздохнула и с унылым видом откинулась на спинку сиденья. А потом положила голову на плечо Матео.
– Что теперь будем делать? Никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.
– Тебе кто-нибудь говорил, насколько нелюбезной ты бываешь?
– Ты забыл сказать «иногда».
Матео не видел другого выхода – придется попытаться остановить нападающих самостоятельно. Они с Екатериной направились к деревьям, где рассчитывали найти фургон.
Тот приехал с наступлением сумерек. На улицу вышли трое. Матео и Екатерина не подумали, что нападения могут состояться одновременно, и у них не было времени разрабатывать другой план. Если они хотят спасти студентов, нужно действовать немедленно. Екатерина бросилась к библиотеке, чтобы эвакуировать их оттуда. Задыхаясь, ворвалась в читальный зал и завопила, чтобы все немедленно бежали на выход. Студенты приняли ее за ненормальную и начали смеяться. Она попыталась вытолкать их, но какой-то здоровяк, решивший, что она пьяна, встал между ними и напомнил, что в библиотеке полагается соблюдать тишину.
Тем временем Матео оставался неподалеку от фургона и следил за троицей. Он беспокойно заглянул в свой смартфон, и тут мужчины разошлись в разные стороны, приведя его в смятение. Если он сможет остановить хотя бы одного, то спасет немало жизней, даже если потеряет при этом свою. В такие моменты смелость приходит к нам неожиданно, давая нам силы совершить то, что казалось невозможным. Троицу разделяло всего несколько десятков метров, они расходились не спеша, как обычные прохожие, чтобы не вызвать ничьих подозрений. Кого из них удержать от кровопролития? Матео выбрал того, который направлялся к библиотеке – там была Екатерина, а она значила для него куда больше, чем он мог себе признаться. Он уже готовился броситься на мужчину, как вдруг тот остановился, вытащил из кармана мобильник и ответил на звонок. Почти сразу же сбросив, он трижды свистнул в два пальца, давая подельникам сигнал вернуться в фургон. Матео наблюдал, как они запрыгивают в него и уезжают восвояси.
Он постоял на аллее пару минут не двигаясь. Сердце колотилось так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Никогда прежде ему не было так страшно. Немного взяв себя в руки, он бросился за Екатериной.
Та металась перед входом в библиотеку, совершенно не в себе, пытаясь криками остановить направляющихся внутрь студентов. Вид у нее был обезумевший. Матео заметил, что к ней уже идут трое полицейских. Он взял ее за руку и быстро потащил к парковке. Когда они оказались перед его мотоциклом, он обнял ее. Екатерину сотрясала дрожь.
– Кошмар позади, – сказал он.
Екатерина подняла голову, растерянно уставившись на него.
– Что ты сделал?
– Ничего… не понимаю, они отказались от своей затеи в последний момент, – ответил он.
Он протянул ей свой шлем, но она отказалась его надевать.
– Мне нужен воздух, – объяснила она, забираясь на мотоцикл, и попросила его гнать изо всех сил.
Матео надавил на газ и унес ее во тьму.
– Что же остановило людей Викерсена?
– Некое событие, произошедшее в нужный момент. За несколько мгновений до начала операции Кнут Торек, генеральный секретарь и второе лицо партии Викерсена, получил по электронной почте сообщение с явной угрозой. Отправитель давал ему две минуты на отмену нападения, обещая, что в противном случае передаст прессе прикрепленный к письму файл. Торек немедленно открыл вложение и обнаружил фотографию двух заложников, лежащую на утреннем выпуске газеты для подтверждения даты. Он побелел как полотно. Рядом с изображением жертв, которых его подручные удерживали в плену, таймер отсчитывал оставшиеся секунды: 120, 119, 118, 117… Викерсена в квартире не было, политик отправился в модный ресторан, чтобы примелькаться как можно большему количеству свидетелей. За оставленное ультиматумом время связаться с ним точно не удастся. Когда таймер показал «60», секретарь принял решение отозвать людей и отменить операцию. В качестве подтверждения он отправил на неизвестный адрес ответное письмо с другой фотографией – те же двое, в жалком состоянии, но явно на свободе. На цифре «5» обратный отсчет остановился. Генеральный секретарь вне себя от бешенства закрыл дверь своего кабинета и отправил Барону сообщение, извещая его, что операция «Сильная нация» сорвалась. Барон немедленно позвонил начальнику своей службы безопасности и велел приготовить для него его самолет. Два часа спустя он уже летел в Лондон.
Вечер второго дня, Тель-Авив
Дженис продолжала со всевозможными мерами предосторожности исследовать сеть Викерсена, копируя все, что там находила. Резкое отключение серверов вынудило ее остановиться. Камеры видеонаблюдения тоже исчезли с ее экрана, как только генеральный секретарь получил письмо с угрозой. Дженис подумала, что в дело вмешались ее друзья – рискованный поступок, с ее точки зрения. Но немногим позже, прочитав в сообщении от Матео, что операция была отменена, она заключила, что цель оправдала средства.
– Так это не Дженис отправила письмо с фотографией?
– Нет, не она, и не имеет значения, кто это сделал. Важно то, что она твердо вознамерилась продолжать поиски. Она искала ответы на три важнейших вопроса: как эта небольшая ультраправая партия смогла позволить себе защиту такого уровня? По какой причине она вообще была установлена? И какое отношение к этому делу имеют три миллиардера, двое из которых – медиамагнаты? Тем более что не одна Дженис получила эту скандальную информацию. Гидра захватывала все большие территории, и ни Дженис, ни Матео с Екатериной, ни Корделия, Диего, Майя или их соратники в Украине не могли предполагать, что их действия – это подготовка к сражению.
14
Вечер второго дня, Лондон
Корделия сидела по-турецки на полу своей гостиной, разложив перед собой распечатки, найденные в кожаном портфеле Шелдона. Если бы ее дед был жив, он задал бы ей хорошую взбучку за воровство… А потом похвалил, как только она объяснила бы, зачем это сделала. Антонио был независимым человеком, республиканцем с младых ногтей и вечным бунтарем, который никому не дал бы себя провести. Он, несомненно, гордился бы внучкой, если бы мог увидеть, как она изучает страницы взрывоопасного досье, сопоставляет данные и что-то строчит, ошеломленная своими открытиями.
Редкое дело: погода в Лондоне стояла восхитительная, и солнце согревало кирпичи бывшего кэмденского склада по адресу Овал-роуд, 60, превращенного в жилой дом.
Поднимавшая от канала свежесть проникала в открытые окна слишком большого для Корделии лофта. Она жила здесь одна, но простор был роскошью, перед которой она не могла устоять. Она мечтала о доме с котом, о камине, источающем ароматы сгоревших дров, о саде, где можно позагорать, когда дневная жара спадает, о большой кухне и окнах, оплетенных мощными бугенвиллеями. О старом доме, как тот в Кордове, где в детстве она проводила каникулы.
Солнце спряталось за дом на другом берегу канала. Корделия перечитывала свои записи. У нее все еще не укладывались в голове масштабы сделанных ею открытий – открытий потрясающих и вместе с тем ужасающих. Ей вспомнились вечера, когда она спрашивала у дедушки, почему страх приходит ночью. Антонио отвечал ей, что он есть и днем, просто свет его скрадывает. Дедушка научил ее делать страх своим союзником, причиной для борьбы. Воспоминания из детства напомнили Корделии, насколько ей не хватает Диего. Он ее брат, ее альтер эго, все, что осталось от семьи. И ее противоположность – само спокойствие и надежность. Она ненавидела одиночество, ставшее ее тенью. Еще один дедушкин урок: те, кто ищет правды, должны отказаться от общества других. Антонио говорил, что она – многообещающий ребенок, однако не уточнял, что именно она должна обещать. Возможно, отомстить за Альбу. Но как знать, насколько ее свяжет эта клятва? И к чему все это, если она никогда больше не увидит Диего? Он недавно звонил ей, но она не ответила – слишком была занята работой – и теперь злилась на себя. Он наверняка беспокоится.