– Да, выдающиеся репортеры используют эту технику как своего рода страховку, когда расследуют деликатные дела. Ты программируешь отправку документа на определенное время и каждый день откладываешь на сутки. А если пропускаешь напоминание, сообщение в назначенное время отправляется по адресу.
– Именно, и как-то утром агент пропустила напоминание. Ее тела мы так и не нашли. Квартира, где она жила, просто сверкала чистотой, как будто там поработала целая армия уборщиц. Поняла хоть немного, на что способны эти люди и почему я тебя предостерегала? А теперь твоя очередь меня просвещать. Как к тебе попал этот символ?
Дженис не собиралась признаваться, что ее навели на след в попытке предотвратить теракт, чтобы не рисковать секретностью «Группы». И ей предстояло обмануть Ноа дважды, потому что при упоминании острова Джерси ее сердце забилось быстрее… Исходя из того, что она только что узнала, денежный перевод, совершенный подручными британского миллиардера Эйртона Кэша, мог быть платой за манипуляцию выборами в Норвегии, так что необходимо было как можно скорее сообщить об этом Матео и Екатерине.
– Ноа, я не могу выдать тебе свои источники, ни один журналист этого не сделал бы. Но, допустим, у меня есть еще некая информация. Я могу рассчитывать на какую-то помощь с твоей стороны?
– Это невозможно без разрешения всех моих руководителей. И потом, в чем моя выгода?
– Ты отомстишь за вашего агента.
– Похоже, ты меня не слушала. Мы потеряли человека, и мне совершенно не хочется добавлять в список еще и подругу.
– Журналистка раскапывает информацию, а агент работает в поле. По-моему, это как раз я могу подвергнуть тебя опасности.
– И судя по всему, тебя это не слишком тревожит.
– А что ты предлагаешь? Скрестить руки на груди и потанцевать под «Давай!»?
Дженис понимала, что играет с огнем. Но неожиданную возможность проникнуть на серверы банка JSBC с помощью Ноа нельзя было упускать.
– Что именно ты знаешь? – пробурчала Ноа.
– Недавно из джерсийского банка – возможно, из того же – был совершен еще один не менее сомнительный перевод… Что, если эта сумма предназначена для оплаты услуг компании, где работают твои бывшие агенты ПСИОП?
– У тебя есть реквизиты? – обеспокоилась Ноа. – Кто тебе об этом сообщил?
Дженис широкой улыбкой напомнила ей, что у нее есть все основания не отвечать на этот вопрос.
– У меня есть номера счетов отправителей и получателей… которые, как ты догадываешься, своих имен мне не сообщили, – бросила она.
– Полагаю, ты не скажешь мне, как их раздобыла?
– Правильно полагаешь.
– Что-то еще? Я уже ничему не удивлюсь.
– Не знаю, на каком континенте находится твоя таинственная страна, но похоже, что следующая мишень ПСИОП в Европе.
Ноа в задумчивости подошла к окну. Ситуация была тревожнее, чем она предполагала, – достаточно тревожная, чтобы сообщить об этом руководству, но не факт, что достаточно, чтобы получить разрешение на расследование.
– Для агентов ПСИОП «Давай!» было только пробой пера, – заключила она. – Ну хорошо, передай мне номера этих счетов, посмотрю, получится ли у нас выяснить, кому они принадлежат.
– Говоря «мы», ты имеешь в виду себя и меня или только вас?
– Официально или на самом деле?
– Выходит, что, работая на израильскую разведку, Ноа не подозревала о подпольной деятельности лучшей подруги?
– Простите за нескромность, но напомню, что все члены «Группы 9» были действительно выдающимися хакерами.
– И то, что та же Ноа обнаружила изображение шахматного коня во время обеда в ресторане, было чистой случайностью?
– Случайность – это обличье, которое принимает Бог, чтобы остаться инкогнито; когда он улыбается им, атеисты называют это удачей. Что нас связывает с другими людьми – случай или все дело в том, что в конечном счете эта связь что-то должна нам принести? Ноа работала в разведке, Дженис – журналисткой, информация была основой их профессии, а дружба позволяла ею поделиться, не задаваясь лишними вопросами. В тот день подруги заключили негласное соглашение. В результате «Группа 9» получила решающее преимущество, но цена была так велика, что я искренне сожалею о том, что это случилось.
20
Вечер третий, Стамбул
Майя начинала всерьез тревожиться по поводу причины своего приезда в Стамбул. Чтобы убить время, она сходила в пару новомодных заведений, обозначила присутствие на вернисаже в галерее Зильбермана, что на улице Истикляль, встретилась с управляющими двух недавно открывшихся отелей и провела полдня на египетском базаре – это место особенно ей нравилось. И все-таки играть в одинокую туристку не в ее натуре. У Майи была здесь любовница, но она никак не могла решить, стоит ли ей звонить. Эйлем отличалась эмоциональностью, и, хотя в минуты страсти это казалось Майе неоспоримым преимуществом, даже случайный взгляд на другую женщину мог привести к скандалу. Выйдя из ванной своего номера в отеле «Пера Палас», она устроилась на кровати и взяла телефон.
Разговор начался с упреков. Доброжелатели донесли Эйлем, что накануне Майя была на выставке фотографий в галерее «Каре Арт», в районе Нишанташи – в хорошей компании и с бокалом вина.
– У меня не было ни минутки свободной с тех пор, как я прилетела, – извинилась Майя.
– И когда же ты прилетела?
– Позавчера, – снова солгала она.
Эйлем предложила ей встреться в кафе «Мальван» – нет, лучше в «Николь», там отличная кухня, а из современного застекленного зала на крыше открывается красивый вид на Босфор. Майя не знала этого ресторана. Они договорились на восемь вечера. Эйлем скинула ей адрес эсэмэской: тупик Томтом Каптан, 18. Майя не любила тупики. Она открыла шкаф, взяла было хорошо сидящее на ней платье, но одумалась и надела брюки с блузкой, а потом уселась за туалетный столик, чтобы накраситься к ужину.
По дороге в ресторан она приняла решение: еще один день, не больше. Если завтра она не получит никаких инструкций, то вернется в Париж, она уже потеряла достаточно времени.
Такси высадило ее на углу: торчавшие из асфальта столбики перекрывали въезд в тупик. Она поднялась по узкой улочке пешком. Каменная лестница в конце тупика вела к бывшему французскому Дворцу правосудия, старому зданию, главный фасад которого украшала надпись «Lois, Justice, Force»[9]. Уличный фонарь потрескивал, перегорающая лампа то гасла, то снова вспыхивала. «Отличное место для разбойного нападения», – подумала Майя. Она зашла в здание, и лифт отвез ее на верхний этаж.
Эйлем была уже там. Когда она поднялась навстречу Майе, та сочла, что вполне могла бы обойтись без ужина, – казалось, с их последней встречи подруга стала еще красивее и чувственнее, и платье с глубоким вырезом это только подчеркивало. Но Эйлем объявила, что ужасно голодна, что тоже могло быть ложью. Майя знала, что та заставит ее заплатить за то, что она не связалась с ней сразу после прилета.
Майя, подняв бровь, изучала меню.
– Тебе не нравится? – обеспокоилась Эйлем.
– Я вегетарианка, ты же знаешь. Не могу выбрать, что взять, – лягушачьи лапки, террин с уткой или ягнятину. Интересно, если я закажу салат, они зарежут передо мной курицу в качестве мести?.. Ну ладно… Возьму хлебную корзину.
Эйлем повернулась к официанту и заказала бутылку пино блан. Как только он удалился, она взяла Майю за руку.
– Ты успела загореть, как я вижу. Но это не имеет никакого значения… Ты наверняка была очень занята. Что тебя к нам привело?
– Как ты умудряешься с каждым разом становиться все красивее?
– Я ничего не делаю, просто ты успеваешь меня забыть.
Подошедший сомелье наполнил их бокалы почти бесцветным белым вином.
– Никогда не замечала за тобой такой благопристойности, – удивилась Майя, когда при приближении мужчины Эйлем убрала руку.
– Страна изменилась, и взгляды тоже, даже в Стамбуле все не так, как раньше. Мало кто из женщин осмеливается гулять по Истикляль в таком наряде, как я, – объяснила Эйлем. – Ислам всех сводит с ума, не знаю, к чему это нас приведет, но лучше поостеречься, как все.
– Поостеречься чего?
– Осуждений, оскорблений, которыми тебя готовы осыпать при первой возможности. Такие женщины, как мы, больше не чувствуют себя свободными.
– Женщины, которые любят других женщин?
– Скольких любишь ты?
– Пожалуйста, только не начинай…
Эйлем делано улыбнулась. Скандала не будет, заверила ее она, теперь на публике это невозможно, и добавила:
– К тому же я пошла на йогу, сбалансировала свои чакры.
Вдруг Майе показалось, что за ней наблюдают. Она вытащила из сумочки палетку теней и небрежно открыла – так, чтобы видеть в зеркальце, что происходит у нее за спиной.
– Ты тоже изменилась, – заметила Эйлем. – Раньше ты красилась в туалете… Да тебе это и не нужно, ты так очаровательна и соблазнительна в этом наряде! Хочешь салат?
– Тот одинокий мужчина за столиком позади нас уже был тут, когда ты пришла?
– А, понятно! Он хорош; хочешь, узнаю его номер?
– Не глупи!
– Кажется, нет, – ответила Эйлем. – Ты его знаешь?
– Может, уйдем? Пойдем куда-нибудь, где я смогу держать тебя за руку.
– Такие песни не в твоем репертуаре. Что на тебя нашло? Мужчины и раньше на тебя засматривались.
– Думай о своем тренере йоги. Мне плевать, что на меня смотрят. И кстати, наверняка он пялится на твое декольте, и я могу его понять.
Майя достала из сумочки три банкноты по сто лир. Эйлем пожала плечами, подхватила со стула свой пиджак и последовала за ней.
Машина Эйлем была припаркована внизу. Майя схватила девушку за руку, увлекая в противоположном направлении, потащила вверх по лестнице, к бывшему Дворцу правосудия, прижала к перегораживающей вход решетке, не освещенной фонарями, и принялась целовать, не сводя глаз с улочки. Эйлем стояла спиной и не могла видеть, как мужчина, который наблюдал за ними, выскочил из ресторана и пробежал к выходу из тупика Томтом Каптан.