В машину ворвался теплый вечерний воздух.
Когда они вошли в номер, Эйлем тут же нырнула в туалет. Майя воспользовалась возможностью, чтобы включить ноутбук. Вытащив из сумки фотографию девочки, она вгляделась в ее бледное личико. С тех пор, как она прилетела в Стамбул, чувство, что она в ловушке, только крепло. Почему ей не сообщают координаты последней точки, где она найдет инструкции? Такое долгое ожидание ненормально. Если только кто-то не установил следящее устройство где-то рядом… Связаться с разведкой она не могла, но у нее был другой союзник, способный помочь ей во всем разобраться, давний друг, которому она всецело доверяла.
Эйлем включила воду, набирая ванну, значит, можно выйти на минутку. Майя включила телевизор, оставила сумочку и мобильный телефон на видном месте – на кровати – и выскользнула из номера, бесшумно закрыв за собой дверь.
На первом этаже отеля располагался бизнес-центр. В такое время в нем никого не было. Она уселась за один из компьютеров, предоставленных в полное распоряжение постояльцев отеля, воткнула в USB-порт флешку, с которой никогда не расставалась, изменила свой IP-адрес на аргентинский и отправила зашифрованное сообщение.
Ответа не было; Майя смотрела на часы, надеясь, что Эйлем все еще плещется в ванне.
Наконец на экране появились три точки. Виталик отреагировал на ее призыв.
– Ластивка, очень рад от тебя читать.
На украинском «ластівка» значит «ласточка». Виталик так прозвал Майю, потому что она всегда связывалась с ним, когда путешествовала. Майя его обожала. Виталик обладал потрясающим чувством юмора и неиссякаемым жизнелюбием. Изъяснялся он весьма странно, придумывая выражения на ходу или коверкая их, как ему вздумается, писал с ошибками, но всегда успешно доносил свою мысль. Виталик был надежен как скала, а его хакерские операции отличались пугающей точностью.
– У тебя все в порядке? – спросила она.
– Не сомневайся, Ластивка. А у тебя, видно, нет, не то б ты не писала своему дорогому Виталику в такой час ночи… Разве что информировать, что ты в Киеве. Ты в Киеве?
– Нет, хотя не отказалась бы.
– Тогда у тебя проблема. Твой покорный слуга в твоих услугах. Что я могу сделать для моей Ластивки?
Майя призналась ему, что ей кажется, будто за ней следят. С тех пор, как она прилетела в Стамбул, она замечала слежку дважды, причем один раз – в ресторане, о существовании которого она и не знала часом раньше.
– Думаешь, кто-то установил шпиона? Прямо комедия «мокрый садовник».
– Политый поливальщик… – поправила она.
– Вот заговоришь по-украински так, как Виталик говорит на твоем языке, тогда будем играть в игры на ерундицию.
– Эрудицию…
– Тебе помощь нужна или ты отвлекаешь меня с футбольного матча, чтобы поиграть в учительницу?
– Я не могу проверить ноутбук и телефон, если там шпион, те, кто за мной следят, поймут, что я что-то заподозрила. Ты можешь посмотреть, все ли чисто?
– А зачем ты сама не посмотришь с другого компьютера?
– Ты намного лучше меня разбираешься в такого рода вещах.
– Знаю, просто хочел, чтобы ты это сказала.
– Хотел.
– Хватит меня поправлять, не то вернусь за телевизор.
– Можешь заняться этим прямо сейчас?
– Без вариантов, Сидорчук только что получил желтую карточку. Если тебе не грозит немедленная погибель, подожди завершения матча.
– Если проверишь завтра утром, будет замечательно.
– Завтра все будет, – пообещал Виталик.
– Спасибо, – ответила Майя.
Она уже собиралась оборвать связь, и тут на экране появилось последнее сообщение.
– Будь осторожна, Ластивка. Я имею доверие твоему чутью.
Майя поднялась в номер и тихонько отворила дверь, прислушиваясь к малейшему шороху. Телевизор был выключен.
Эйлем ждала ее в постели. Майя попыталась придумать оправдание своему отсутствию, но Эйлем откинула полотенце и не дала ей ничего сказать.
– Майя не могла связаться с разведкой, даже если чувствовала, что ее жизнь в опасности?
– Таковы были правила игры, она же не сотрудничала с ними официально.
– Опасная игра, ведь это они отправили ее на задание в Стамбул! И почему ей так неохотно выдавали информацию? Потому что знали, что за ней следят?
– Неохота тут ни при чем, дело в том, что сначала требовалось отыскать девочку с фотографии. И без определенных мер предосторожности было не обойтись… К тому же Майя заблуждалась, в Стамбул ее отправила не разведка.
22
Утро четвертое, Тель-Авив
Дженис приоткрыла один глаз, чтобы взглянуть на будильник, и тут же вскочила. Набросив халат, прошла через пустую гостиную. Должно быть, Давид в мастерской. На кухне обнаружился поднос с завтраком. И как бы она жила без своего друга?
Она зажгла конфорку под кофеваркой, подошла к окну и подставила лицо солнечным лучам.
Держа чашку с кофе в одной руке, а телефон – в другой, Дженис принялась просматривать сообщения. Матео хотел с ней списаться, Виталик спрашивал, в какое время с ней можно связаться, а в третьем сообщении ее просили заглянуть к бабушке после обеда. Невинная на первый взгляд фраза приковала ее внимание. Ноа назначала ей встречу в саду дома престарелых в Тель-а-Шомере.
На кухню зашел Давид и принялся заваривать себе чай.
– Эфрон тебя ищет с девяти утра, говорит, тебя очень ждут. Ну или по крайней мере статью, которую ты ему обещала еще неделю назад… Просил тебе напомнить, что номер почти готов.
– Почему это он звонил тебе?
– Потому что перед этим пытался до тебя дозвониться десять раз. Твой сон глубок, как Марианская впадина.
Дженис снова взялась за мобильник и обнаружила, что Эфрон действительно звонил ей десять раз. Статья была далека от завершения, а момент для увольнения совершенно неподходящий. Она сбегала в душ и попросила Давида подбросить ее до работы. Тот без возражений согласился, что вообще-то было на него непохоже: загнанный и измученный вид подруги сказал художнику, что лучше обойтись без подколок, чтобы не усугублять дело. Впрочем, по пути он не преминул заметить, что та надела непарные сандалии. Пока Дженис искала подходящее оправдание, он старался ехать как можно быстрее.
Едва только Давид припарковался перед редакцией, Дженис, поблагодарив его, выпрыгнула из машины, стремглав взбежала по широкой лестнице и бросилась в свой кабинет. От жары было нечем дышать. Она открыла окно и попыталась привести мысли в порядок. Ее беспокоила предстоящая беседа с Эфроном, но еще больше не терпелось узнать, что обнаружила Ноа; похлопав себя по карманам в поисках пачки сигарет, она закурила и склонилась над клавиатурой, раздумывая над тем, что написать подруге, чтобы убедить ее перенести встречу на более ранний час. В итоге она набрала следующее сообщение:
Скорее всего, бабушка захочет вздремнуть после еды, мне кажется, лучше навестить ее перед обедом, согласна?
Нет ответа.
Наверное, Ноа на совещании или просто не может сейчас писать.
Эфрон вошел в кабинет без стука.
– Куришь с утра пораньше, да еще и в офисе? Значит, статья не готова… Ты ставишь меня в дерьмовое положение, Дженис. Я устал тебя прикрывать, это слишком затянулось, – сказал он, усевшись напротив.
Пристально посмотрев на Дженис, он жестом попросил ее передать ему сигарету (что она охотно сделала) и глубоко затянулся. Она выдержала его долгий взгляд.
– Скажи, что ты раскопала сенсацию, нашла что-то достоверное, приведи хоть одну причину тебя не уволить.
Дженис застыла, охваченная растерянностью и гневом из-за невозможности объяснить, почему работа, которой она занята, гораздо важнее, чем статья, которую она ему обещала.
– Ты ведь в курсе, что я оставил для тебя полстраницы? Что я поставлю в макет?
Она забрала у него свою сигарету и сделала глубокий вдох, решившись пойти ва-банк.
– Это не просто сенсация, это что-то невероятное. Прошу тебя, поверь. Мне нужно еще четыре дня, максимум неделя – масштаб дела такой, что конца не видно, но, если мне удастся довести расследование до конца, я напишу передовицу, и ее перепечатают даже за рубежом, по всему миру.
– Ну вот! – воскликнул Эфрон, хлопая себя по коленям. – Давненько я не видел такого напора, ты мне нравишься! Но постарайся все-таки не попасть в ту же ловушку…
Дженис прекрасно понимала, что имеет в виду главный редактор. Когда она напала на Эйртона Кэша, британский миллиардер бросил значительные средства на ее дискредитацию. В своем расследовании она обвиняла его в финансировании дезинформационной кампании, которая должна была склонить чашу весов на голосовании в пользу брекзита, подробно и с доказательствами рассказав о колоссальной личной выгоде, которую он из этого извлечет. Статья получила красноречивый заголовок: «Миллиардер покупает Великобританию». Взбешенный этим нападением, Кэш нанял целую армию интернет-троллей, которые разыскали все написанные ею тексты и принялись выставлять напоказ ее ошибки молодости, умело вырывать цитаты из контекста, заставляя читателей усомниться в ее беспристрастности, приписывать ей экстремистские взгляды, рассказывать о ее беспорядочном образе жизни и пристрастии к алкоголю, врать о причинах, не позволивших ей служить в армии… К рядам анонимных агентов, ведущих свою разрушительную подрывную деятельность, примкнули орды комментаторов-антисемитов. Социальные сети наводнили оскорбления и угрозы, требования немедленного увольнения журналистки, обвинения в том, что она все придумала, чтобы пропиариться на своем расследовании, что она покушается на суверенитет британского народа, что ее статья проплачена иностранной державой, враждебно настроенной по отношению к Великобритании. Кэш одержал победу в этом сражении. Шумиха вокруг журналистки помешала скандалу из-за преступной деятельности миллиардера разразиться. Если люди подозревают, что человеком манипулируют какие-то скрытые силы, его словам перестают верить.