– Это зависит от того, что ты еще соизволишь мне сообщить, – упорствовала Ноа. – Прошу тебя, Дженис, не заставляй меня терять драгоценное время. Ты сказала «готовили», значит, теракт не состоялся? Кто поделился с тобой этой информацией и почему террористы отказались от своих планов? Карты на стол или я возвращаюсь в офис, – объявила она вставая.
Дженис ничего не ответила. Раздосадованная Ноа пошла прочь, не попрощавшись.
– Подожди! – крикнула Дженис, бросаясь за ней.
Она догнала Ноа, направлявшуюся к ограде сада, и схватила за руку.
– Один человек внедрился в Национальную партию, раскрыл их планы и вдобавок обнаружил улику против ее лидеров. За несколько часов до нападения этот человек отправил копию улики одному из них, угрожая сообщить все СМИ, если операция не будет отменена.
– А почему он не отправил эту улику в полицию? Заговор был бы разоблачен, а виновные – арестованы.
– Было слишком поздно, – призналась Дженис. – Возможно, это не лучшее решение, но, по крайней мере, худшего удалось избежать.
– Можешь объяснить, почему этот человек – твой источник, как я полагаю, – внедрившийся в норвежскую партию и узнавший о подготовке теракта в Осло, рассказал все журналистке из Тель-Авива?
– Скажем так, это старый знакомый.
– Не знала, что у тебя есть такие знакомые, – изумилась Ноа. – И вся эта история, вероятно, как-то связана с убийством председателя партии и выдвижением его генерального секретаря?
Дженис молчала, просчитывая последствия этой беседы и пытаясь прикинуть, насколько далеко она может зайти ради достижения своих целей.
– Ты и так много для меня сделала, – проговорила она, – не хочу подставлять тебя под удар. Если ты доверишь мне копию второго перевода, я посмотрю, что смогу сделать со своей стороны.
– Хочешь сказать, что кто-то из твоих знакомых, – Ноа подчеркнула последнее слово, – может вместо меня выяснить, кто его совершил? Исключено! Если меня поймают, я потеряю работу и получу отметку в личное дело. Нам запрещено выносить документы из здания без письменного разрешения руководителей. А перед выходом стоят металлодетекторы, чтобы исключить возможность выноса информации на магнитном носителе. Это Израиль, Дженис. Здесь безопасность требует постоянной бдительности, и мерами предосторожности никто не пренебрегает.
– Ладно, тогда посмотри, что ты можешь сделать, не выдавая себя; теперь тебе известны ставки.
– Ничего не могу обещать. Ну давай попрощаемся как добрые подруги.
Ноа поцеловала Дженис в щеку и вышла из парка.
День четвертый, Стамбул
Майя пыталась урвать хоть немного сна после бурной ночи. Услышав шум в дверях номера, она резко открыла глаза. Эйлем проверяла почту со смартфона.
– Ты что-то заказала в номер?
Не отрываясь от чтения, Эйлем мотнула головой. Майя откинула простыню и встала. У двери лежал конверт, который кто-то пропихнул в щель. Она высунула голову в коридор – там уже никого не было. В конверте обнаружилась открытка: фотография террасы кафе «Пьер Лоти», стоящего на вершине кладбищенского холма. Никаких указаний на обороте. Майя хорошо знала это популярное у туристов место и сама водила туда клиентов. С террасы открывается потрясающий вид на Золотой Рог. Изучая открытку, она почувствовала облегчение от перспективы наконец хоть что-то узнать о задании, которое ее сюда привело, – конечно, при условии, что ей не придется лезть в пекло. Раньше инструкции всегда приходили на ее хорошо защищенный мобильный телефон. Открытка, просунутая под дверь в отеле, – это что-то необычное. Особенно ее смущал тот факт, что она впервые остановилась в «Пера Палас», потому что в ее любимом «Меридиане» не было свободных номеров.
Майя надела тонкие брюки, трикотажный топ цвета экрю и сандалии.
– Ты куда-то собралась? – спросила Эйлем.
– Что скажешь насчет завтрака в «Пьер Лоти»?
Эйлем вскочила с постели.
Полчаса спустя Эйлем уже парковалась в районе Султанахмет, у подножия холма. Она предложила Майе добраться до кафе пешком: прогулка разбудит аппетит.
Они поднялись по мощеным улочкам, пересекли кладбище с многовековыми стелами и устроились на террасе, где, несмотря на ранний час, уже было полно народу.
Эйлем пришла в восторг: зеркальная гладь Золотого Рога сверкала под лучами утреннего, но уже обжигающего солнца.
– Без твоего приезда я бы и не позавтракала в этом кафе, я сюда никогда не хожу, а ведь тут чудесно.
– Обычное дело, – ответила Майя, витавшая мыслями где-то далеко. – Парижане тоже редко поднимаются на Монмартр, чтобы позавтракать.
– Ночью ты показалась какой-то отстраненной. Это из-за меня?.. Ты не обязана была мне звонить, – вздохнула Эйлем.
– С тобой это никак не связано, клянусь.
– Тогда что мы здесь делаем? Я же тебя знаю, с утра ты больше всего любишь подольше поваляться в постели.
– Пока не знаю и клянусь тебе, что это правда.
– Ты слишком часто клянешься.
Майя посмотрела на часы: ей назначили место встречи, но не время. Официант принес им меню, и Эйлем тут же принялась его изучать.
– Извини, я отойду на минутку, – сказала Майя, почувствовав, что телефон в кармане завибрировал.
Она нырнула в здание кафе, прошла через большой зал и укрылась в туалете, чтобы прочитать полученное сообщение. Эсэмэска была короткой, но красноречивой, и Майю прошиб холодный пот:
Ластивка, чутье тебе не подвело.
Виталик подтвердил ее опасения. Раз он ничего не добавил, значит, вирусом заражен ее смартфон. Подойдя к раковине, она умылась, чтобы успокоиться. Где же и когда ее сумели подловить?
Это заведение почти с вековой историей сохранило первоначальный облик, о чем свидетельствовала старинная телефонная кабинка из черешни. Майя разменяла в баре несколько турецких банкнот, которые прихватила с собой. Если она вытащит сим-карту или выключит телефон, это может ее выдать. Она убрала смартфон в сумочку и, оставив ее за дверью кабинки, позвонила Виталику.
– Линия надежная? – уточнил он.
– Настолько, насколько может быть телефонная кабинка в кафе, у меня мало монет, так что давай быстрее.
– Ну, значит, ты не будешь постоянно меня выправлять. За тобою следят, но я не могу поручиться, что сквозь мобильник. Я пропустил его через проверку, прости, что порылся в твоем телефоне. Твои звонки переадресовуются, потому что, когда я его активирувую, сигнал дает эхо, так что тут никаких сомнений, но я прочесал весь твой мобильник и не нашел вирусов. И это странно.
– Жучок где-то на мне?
– По крайней мере, сейчас он неактивный, я веду слежку за активностью твоего телефона со своего ноута, он дрыхнет, как младенчик.
– Может, у меня в номере?
– Ты была там, когда я тебе написал?
– Нет, я сейчас далеко от «Перы».
– Тогда ищи в сумочке, ты что покупала за крайнее время? Зажигалку, ручку, губную помаду? Давай отправь все в мусорку, и мы повторим тесты. Поразмысли, может, тебе лучше провести отпуск где-то в другом месте, Ластивка, я могу быстро организировать тебе поездку.
– Исключено, я еще не…
Майя услышала три коротких гудка, поспешно запустила руку в карман в поисках мелочи, но связь уже оборвалась.
Она вышла из телефонной кабинки, взяла сумочку и вернулась к Эйлем, которая встретила ее широкой улыбкой.
– Так лестно, меня приняли за тебя.
– Как это тебя приняли за меня? – встревожилась Майя.
– Официант, который принес нам завтраки, спросил меня, я ли Майя Мондель, и оставил этот конверт. Поскольку ты куда красивее меня, мне это польстило.
– Что за черт! – Майя схватила неподписанный конверт.
Внутри она нашла приглашение на коктейль, который должен был состояться в шесть вечера во Французском институте.
– Который официант? – спросила она.
– Сейчас я его тут не вижу.
– Уверена?
– Да, а что? Это любовная записка?
Она показала ей карточку.
– Приглашение на одну персону, не вижу разницы, – вздохнула Эйлем.
– Почему ты решила, что вечер будет твоим?
Майя попыталась поцеловать ее в губы, но Эйлем отвернулась, и она попала в щеку.
– Уже улетаешь?
– Приходится, но мы скоро встретимся, клянусь.
– Хватит клясться, это меня бесит.
Эйлем не позволила Майе рассчитаться и мягко велела уходить.
Майя спустилась к подножию холма, вышла на пристань Эйюп и стала ждать паром до Эминёню.
Переправа заняла двадцать минут. Опершись о перила и наслаждаясь свежестью, поднимающейся от вод Босфора, она погрузилась в размышления. Когда именно за ней начали следить и с какой целью? Она проверила свои сообщения, но не нашла в них ничего компрометирующего.
Впереди показался Галатский мост: скоро паром причалит к берегу. Она осмотрела содержимое своей сумочки: ничего купленного после перелета в Стамбул, кроме пачки бумажных носовых платков и коробочки мятных драже. Майя отказалась от идеи вышвырнуть их за борт. Лучше не подавать виду, что ей известно о прослушке. Почему ей не просунули это приглашение под дверь в отеле? Наверное, знали, что она в номере не одна, и ждали, когда ее подруга отойдет, чтобы отдать ей конверт на террасе кафе. Но посыльный перепутал девушек, и это значит, что она имеет дело не с профессионалом… И почему приглашение на коктейль должно было остаться конфиденциальным? В какую ловушку ее пытаются заманить?
Майя осмотрелась. На пароме не было никого, кроме пары пенсионеров, поднявшихся на борт вместе с ней на пристани Эйюп, да и те сидели на нижней палубе. Она снова открыла сумочку и вытащила фотографию ребенка.
Кто эта девочка, из-за которой она так рискует?
Утро четвертое, Лондон
Екатерина захлопнула ноутбук.
– Во сколько мы вылетаем в Рим?
– Ты передумала? – спросил Матео, лениво листавший «Гардиан».
– Как тут не передумаешь после того, что нам сообщила Дженис. Пойду соберу сумку, – сказала она.