Вечернее солнце катилось за горы, когда на следующий день они добрались до хижины Дэна. Они навестили Ранкона, и Ангел вызвалась покормить его, напоить и расчесать ему гриву, чтобы дать Дэну возможность заняться принесенными из города припасами и товарами. Дэн согласился так охотно, что Ангел задалась вопросом, не вызвано ли это желанием держаться от нее подальше.
В конце концов, они целую ночь провели в объятиях друг друга, а день — в пути, бок о бок. Сколько раз его поведение говорило ей, что он — одиночка и ценит свой покой, тишину и уединение. Но было и другое: его влекло к ней, и он ежеминутно боролся с собой.
В этом ее предположении нет никакой самонадеянности: накануне ночью Ангел прочитала правду в глазах Дэна, когда открыла ему свое желание.
С печальной улыбкой Ангел занималась своим делом, кормила и поила Ранкона, силясь сосредоточить свои заботы и мысли на коне, а не на хозяине. Ей это удавалось, пока она не заметила висящий на вбитом в спинку стойла крючке аудиоплеер.
Повинуясь внезапной потребности в чем-то возбуждающем, она включила аппарат. В небольших наушниках послышался хрипловатый поющий мужской голос и чистый звук струн. Как она и надеялась, эта исполненная души музыка проникла в нее, подняла ей настроение.
Ну как Дэн не понимает, что ей от него ничего не нужно — ничего, кроме того, что он способен ей дать? Она взяла щетку и широкими, ровными движениями принялась расчесывать черную гриву Ранкона. Возможно, дело в том, что она сама не сказала Дэну, что ей нужно… как и о том, что почти готова полюбить его…
От этой мысли сердце у нее ухнуло, то самое сердце, что отдано отныне Дэну Мейсону, помощнику шерифа полиции Соединенных Штатов. Она никогда не влюблялась, ей это было известно так же хорошо, как и то, что большую часть жизни она общалась с лошадьми и обожает шоколад.
Кое-что не уходит даже с утратой памяти. Но можно ничего не говорить Дэну? И как он отреагирует, если она ему все-таки скажет? Может, опять вытолкает ее?..
Конь захрапел под ее рукой, словно услышав ее мысли.
Ангел засмеялась.
— Ранкон, твой хозяин — жутко упрямый человек.
— Он знает.
Она резко обернулась — в дверях стоял Дэн. Она ответила ему гримасой.
— А он знает, как далеко ты зашел в своей низости?
— Ни разу не слышал, чтобы он говорил о моей низости.
— Может, он ею уже наелся?
— Сильно сказано.
Ангел усмехнулась.
— Кстати, слово «упрямый» — это все, что ты услышал из моего разговора с Ранконом?
— Да.
— Хорошо.
Она не кривила душой, она не помнила, когда прежде говорила вслух столь откровенно.
Оттолкнувшись от дверного косяка, Дэн подошел к Ранкону и потрепал его по морде.
— Что, парень, о чем она с тобой сплетничает?
— Ничего он тебе не скажет.
Дэн изобразил на лице насмешливое разочарование и погрозил коню пальцем.
— Попадаешь под женские чары! Сколько раз я с тобой проводил беседы!
— Надо полагать, маловато. Я довольно легко убедила его сохранить мои тайны.
— И как же именно?
Она тряхнула головой, но улыбка уже играла у нее на губах.
— Хватило трех морковок и одного поцелуя.
— А я могу присоединиться к договору?
Что-то растаяло у нее внутри.
— Только если пообещаешь не проболтаться.
— Согласен.
Она очень старалась, но слова отказывались сходить с губ. Вместо того чтобы сказать: «Я влюбляюсь в тебя», она лишь произнесла невыразительным голосом:
— Мне понравилась музыка.
Дэн опять погладил Ранкона. Из плеера лилась любовная песня, напоенная мужественной и резко выраженной чувственностью.
— Танцуешь? — спросил Дэн.
Ее пальцы крепче стиснули щетку.
— Ранкон или я?
Он вскинул голову так, что у нее замерло сердце.
— Ты, Ангел.
— Ты хочешь сказать — с партнерами?
— Именно это я и хочу сказать.
Он вынул щетку из ее руки и бросил в ящик с инструментами, после чего его рука змеей обвила талию Ангела. Она же робко накрыла его ладонь своей, а другую руку опустила ему на плечо.
Дэн медленно повел ее в такт музыке. Бесподобный танцор. Он прижал ее к себе уверенным движением, притягивая все ближе — по мере того, как певец наполнял чувством мелодию. Она соприкоснулось с ним, ее груди, затвердевшие, ноющие, притронулись к его торсу, и в его глазах зажегся голод, который ей так хотелось утолить.
И вдруг перед ней встал образ другой танцующей пары. Она испытала смертельное желание получить то, что было у них, ощутить то, что было ведомо тем двоим.
Она отогнала образ прочь и улыбнулась Дэну.
— Думаю, что танцую. Его улыбка была жесткой.
— Ангел… — Что?
— Завтра с утра я еду в город.
Ее пронзило чувство заброшенности.
— Зачем?
— Чтобы навести кое-какие справки, установить принадлежность номерных знаков и поболтать с одним знакомым из ФБР.
Внезапное обрушившееся на нее одиночество в одно мгновение привело ее в отчаяние.
— И ты отправишься один?
— Я быстро обернусь.
Она кивнула. Замерла, отстранилась.
— Ангел, здесь безопаснее, — решительно пояснил Дэн.
— Для меня или для тебя?
— Только не начинай снова…
— Все началось. И продолжается уже несколько дней.
Его лицо окаменело.
— Тут ты попала в точку.
Она выпрямилась, указывая на него пальцем:
— Я права. Знаешь, что я тебе еще скажу? Ты не доверяешь себе в том, что касается меня.
— И это точно, — с горечью бросил он.
Долгую минуту они смотрели друг на друга. Кипящая кровь бушевала в жилах обоих. Что ей теперь сказать? Как она станет сражаться за него, если он готов потерпеть поражение?
Она вдруг почувствовала себя бесконечно усталой — прошлой ночью отдохнуть не удалось.
— Пойду приму душ и лягу, — спокойно проговорила она и, не глядя больше в его сторону, повернулась на каблуках и вышла из конюшни.
Глава восьмая
— Рост — примерно пять футов шесть дюймов, вес — около ста двадцати фунтов. Длинные светло-русые волосы с рыжими и светлыми прядями. Ах да, фиалковые глаза.
Дэн прислонился к стенке телефонной будки и услышал в трубке смешок Джека Боннера, своего приятеля, служившего в ФБР.
— Вот как? Фиалковые глаза?
— Точно так.
— Значит, говоришь, светло-русые волосы с рыжими и светлыми прядями?
— Ты это повторяешь ради собственного удовольствия или чтобы поиздеваться надо мной?
Дэн сделал такое движение, как будто хотел забраться в телефонную трубку и дотянуться до своего друга.
Джек хихикнул.
— Поиздеваться и развлечься.
Эти два человека знали друг друга больше десяти лет, они даже вместе учились в полицейской академии. Другие стражи порядка называли их «бродягами» за приверженность к нестандартным методам преследования, и эта общность взглядов и привычек крепко их связала.
Однако служба в федеральной полиции не удовлетворяла обоих. Выдержав несколько лет, Джек перебежал в ФБР, а Дэн подался в ведомство шерифа.
И все-таки, к удивлению многих знакомых, их дружба не оборвалась. Да, им случалось ругаться, доставлять друг другу неприятные минуты, но, когда происходило что-то серьезное, не было такой услуги, в которой они отказали бы друг другу. Когда преступник отстрелил Джеку изрядный кусок ноги, Дэн был рядом — он поднял Джека с койки и помог вернуться к работе. А когда погибла Дженис, Джек вытащил Дэна в нормальную жизнь после месяца кромешного ада.
— Еще у нее акцент, — сообщил другу Дэн, наблюдая, как город пробуждается и вступает в новый день. — Ты там записываешь, что ли?
Джек насмешливо фыркнул.
— Мейсон, как по-твоему, с кем ты имеешь дело?
Дэн услышал глухой шорох разрываемой бумаги. И невольно улыбнулся.
— Я сказал, у нее акцент.
— Какой именно? Южный? Британский? Бруклинский?
— Может, британский. Или шотландский. Или ирландский. Не могу сказать наверняка.
— И ты считаешь, она из богачей?
— Судя по ее облику, иначе быть не может. Безукоризненные манеры, превосходная речь, готовить не умеет. Когда садится, скрещивает лодыжки. Когда я ее обнаружил, на ней были роскошные сапоги.
— Бывает, богатые девочки становятся шилом в заднице.
— Что до Ангела, к ней это не относится.
Едва произнеся это условное имя, Дэн прикусил язык. Идиот…
— Ангел? — протянул Джек.
Дэн скрипнул зубами.
— Должен же я был как-нибудь ее называть, ты согласен?
— Нежно, ничего не скажешь.
— Иди ты, Боннер…
За эти несколько секунд оба вернулись в их общие девятнадцать лет, когда они жестоко вышучивали друг друга и каждый доказывал, что у него самая крутая машина, самая крутая девчонка, самый крутой ствол.
— Рад узнать, что горный воздух не слишком повлиял на Мейсона, — усмехнулся Джек. — Или все дело в русоволосом, прекрасном и богатом шиле…
— Она не шило в заднице, она, если хочешь… Она прелесть.
— Прелесть? Ну ты, брат, пропал.
— Как на духу клянусь, мне не терпится избавиться от этого и…
— Пива поставишь?
— Жду другого ответа.
— Знаешь, если серьезно, я возьмусь. — Эти слова мгновенно возвратили Джека к его роли федерального агента — и друга. — Порыскаю и постараюсь установить, по какому праву эти парни разъезжают на машине с номерами, зарегистрированными на имя губернатора. Может, этот уголовник, губернаторский брат, уступил машину кому-нибудь из своих кретинов. Или эта девочка — дочка какой-нибудь важной шишки. В общем, я выясню, что происходит. А ты пока приглядывай за ними.
Заходящее солнце зажгло рдяный костер на Мейн-стрит. Его жар проник в телефонную будку и обжег Дэна.
— У меня четкое ощущение, что мы имеем дело не с дилетантами.
— У меня такое же чувство.
— Я перезвоню тебе через несколько дней.
— Договорились. Ну ты даешь, Дэн!
— Что такое?
— Фиалковые глаза, говоришь? Это серьезно?
Дэн тряхнул головой и расхохотался.