— Я говорил, — подтвердил Гэвин.
Лорд Стокли не обратил на него никакого внимания.
— Я пришлю за вами слугу, когда начнется игра. Но разумеется, можно начать и попозже, если ночью у меня найдется какое-нибудь приятное занятие, из-за которого я не смогу уснуть. — Барон предложил Кристабель руку: — Не согласитесь ли выпить бокал вина в моем кабинете, леди Хавершем?
На мгновение Кристабель задумалась. Может быть, если ей удастся напоить лорда Стокли…
Нет, она не может сделать этого, когда Гэвин сидит здесь и так смотрит на нее, словно подозревает худшее. Кроме того, кажется, он был прав, предупреждая, что лорд Стокли играет с ними. Вряд ли он что-нибудь ей расскажет, а вот изнасиловать вполне может. Нет, это слишком рискованно.
— Благодарю вас, — ответила Кристабель, — но я очень устала. Думаю, мне лучше лечь спать.
Она направилась к выходу, но Стокли схватил ее за локоть:
— Ну, послушайте. Не надо быть такой…
— Отпусти ее, — проговорил Берн негромко, но очень внушительно и поднялся на ноги.
— Не валяй дурака, Берн. — Пальцы Стокли еще сильнее стиснули локоть Кристабель. — Я прекрасно знаю, что ты уже выставил ее из своей постели, а раз у тебя с ней все кончено…
— Во-первых, тебя не касается то, что происходит в нашей постели, — зло проговорил Берн, — а во-вторых, у меня с ней еще далеко не все кончено, а если бы и так, то это еще не повод навязываться ей.
— Я не навязываюсь.
Гэвин угрожающе прищурился:
— Если ты сейчас же не уберешь руку с ее локтя, я переломаю тебе все пальцы по очереди.
Лорд Стокли поспешно отдернул руку.
— Господи, ты просто рехнулся, — возмущенно проговорил он и повернулся к Кристабель: — Мы поговорим с вами позже, когда поблизости не будет этого сумасшедшего.
Уже выходя из комнаты, Стокли услышал, как Берн пробормотал:
— Черта с два ты с ней поговоришь, скользкий ублюдок. Теперь Берн и Кристабель остались вдвоем в темной комнате.
Кристабель решила, что и ей безопаснее будет удалиться, но Гэвин негромко попросил:
— Останься.
Она устало взглянула на него:
— Гэвин, все это бессмысленно.
— Бессмысленно? — Берн приблизился к Кристабель, обхватил ее голову ладонями и поцеловал, страстно и медленно. Кристабель стояла как деревянная, изо всех сил стараясь не отвечать на поцелуй, не позволять вспыхнувшему влечению захватить себя. Гэвин почувствовал это и отпустил ее. — Смысл в том, что мы созданы друг для друга. Мне плохо без тебя. И я вижу, что тебе тоже плохо. Зачем ты упрямишься?
— А ты? Я пытаюсь защитить все, что мне дорого…
— Я уже говорил, что не позволю ничему плохому случиться ни с тобой, ни с твоим отцом. Но моя мать имеет право на справедливость.
— Не лги себе — ты делаешь это не для нее.
— Ты думаешь, я делаю это для себя? — Гэвин резко отступил назад. — Я отказываюсь от титула, который предлагает мне дорогой папаша. И, как ты сама говорила, мне скорее всего придется расстаться и с тем невысоким положением, которое я сейчас занимаю. Какую же выгоду я получаю от этого?
— Ты хочешь избавиться от чувства вины.
— О чем ты? — Гэвин с изумлением смотрел на Кристабель.
— Я все время об этом думаю, с тех пор как мы вернулись из Бата. Ты винишь себя в несчастьях своей матери, ведь так?
Гэвин молчал, стиснув зубы так, что у него дрожала нижняя челюсть.
— Ты винишь себя за то, что не проснулся тогда…
— Я должен был проснуться, черт побери! Я должен был, и тогда бы ей не пришлось тащить меня на руках.
— Ты не спал, Гэвин, — мягко проговорила Кристабель. — Ты наглотался дыма, так часто бывает во время пожара. Не вини себя за то, что твоя мать отдала мокрую скатерть тебе. В этом виноват пожар, а не ты. Она сделала то, что сделала бы на ее месте любая мать: пожертвовала собой ради сына. И это не значит, что ты должен всю жизнь посвятить тому, чтобы изменить то, что уже случилось.
— Как я могу поступить иначе? — хрипло спросил Гэвин. — Дело не только в пожаре. Меня не было рядом с мамой все те месяцы, что она страдала в больнице. Мне сказали, что она умерла, а я, как дурак, поверил.
— Тебе было двенадцать лет! Может, ты и умел управляться с рулеткой, но был еще ребенком и думал как ребенок. Если люди, которые должны знать правду, сказали тебе, что твоя мать умерла, как мог ты им не поверить? Ты ведь видел немало погибших, когда пришел в себя той ночью. — Кристабель положила ладонь Гэвину на руку. — У тебя есть право и на злость, и на обиду, и на горечь, мой любимый. Но ты не избавишься от них, даже отомстив его высочеству. И уж конечно, не поможешь этим своей матери.
— Ей было бы лучше, если бы я вообще не родился, — отрывисто сказал Гэвин, не глядя на Кристабель.
Господи, да неужели он в это верит?
— Любимый, даже не думай об этом. В тебе вся ее жизнь. Я точно знаю, что твоя мать ни одной секунды, никогда не жалела о том, что у нее есть ты. Иона, конечно, не хочет, чтобы ты сделал то, что похоронит для тебя всякую надежду на достойную жизнь. Мать хочет для тебя только счастья. — Кристабель понизила голос почти до шепота: — И я тоже.
Гэвин зло взглянул ей в глаза:
— Ты выбрала странный способ это демонстрировать. Отказываешься спать со мной. Отказываешься выйти за меня замуж.
— Можно подумать, ты действительно этого хотел, — фыркнула Кристабель.
— Конечно, хотел. И сейчас хочу. Кристабель посмотрела куда-то в сторону:
— Я считала, что ты передумал, когда у тебя появилось время все взвесить.
— Я не передумал. — Обвив руками Кристабель за талию, Гэвин притянул ее к себе и добавил хриплым шепотом: — Это ты не желаешь узаконить нашу связь и ставишь условия для того, чтобы выйти за меня замуж. Я готов жениться на тебе, что бы ни случилось.
Кристабель смотрела на Гэвина, чувствуя, как любовь и страх борются в ее сердце.
— Тогда ты должен думать о нашем будущем, а не о мести. Разве сможем мы быть счастливыми, когда все это обрушится на нас?
— Важно только то, что мы будем вместе. Какое нам дело до того, что скажут другие?
— А как же наши дети? А их будущее? Неужели ты хочешь, чтобы они росли, слыша, что их отца обвиняют в величайшем скандале в истории королевского дома? А их деда — в том, что уронил честь офицера? Тебе-то должно быть лучше, чем другим, известно, как болезненно реагируют дети, когда позорят их семьи.
Судя по его ошеломленному виду, мысль о совместных детях ни разу не приходила Гэвину в голову.
— Х-хотя я вообще не уверена, что могу иметь детей, — пробормотала Кристабель, смущенная выражением его лица, — но я бы хотела попытаться. Я надеюсь, что, если мы поженимся… — Гэвин продолжал молча смотреть на нее, и Кристабель совсем смешалась. — Ты, наверное, даже и не хочешь дет…
Дверь в комнату распахнулась, и в нее ввалились мистер Тал бот и Брэдли, уже не совсем твердо держащиеся на ногах.
— Берн! — воскликнул полковник — Тебе обязательно надо попробовать… О! Леди Хавершем. Простите, что помешал. Мы хотели пригласить Берна выпить с нами.
— Все в порядке, — поспешно ответила Кристабель, благодарная за возможность прекратить разговор. По крайней мере ей не придется услышать, что Берн не хочет иметь детей. Эта новость окончательно разрушила бы ее и без того хрупкое душевное равновесие. — Я как раз собиралась уходить.
Кристабель поспешила из комнаты, а Гэвин молча смотрел ей вслед, потрясенный услышанным. Дети! У них с Кристабель могут быть дети! Невероятно, но он ни разу даже не подумал о них, если не считать забот о «французских письмах».
— Пошли, Берн, — покачиваясь, проговорил Талбот. — Дама ушла, и мы можем выпить бренди. Стокли сегодня расщедрился на самое лучшее.
Гэвин резко повернулся и проговорил, давая выход скопившемуся раздражению:
— Еще бы он не расщедрился. Он очень рассчитывает, что вы напьетесь сегодня, а завтра не сможете играть из-за похмелья, и тогда приз точно достанется ему. Он проделывает это каждый год, а вы, как дураки, каждый раз попадаетесь. Как вы думаете, почему мы все время выигрывали? — Берн глядел на пошатывающихся мужчин с отвращением. — Даже не знаю, зачем я стараюсь объяснить это вам. Вы просто идиоты, все до одного. И вполне заслуживаете того, чтобы Стокли вычистил ваши карманы. Спокойной ночи, джентльмены. Советую побольше выпить сегодня. Потому что после завтрашнего вечера вы не скоро сможете позволить себе бренди.
— Послушай, Берн, с какой стати ты… — начал Талбот, но Гэвин уже вышел из комнаты.
Он стоял посреди коридора, оглядываясь в поисках Кристабель, но ее уже не было видно. Вряд ли сейчас она решила заняться поисками писем. Гэвин знал, что Кристабель предпочитала сначала поспать несколько часов и выходила из комнаты только тогда, когда уже не было опасности натолкнуться на Стокли. В отличие от него Кристабель не привыкла засиживаться допоздна, а значит, скорее всего сейчас она в своей комнате, где Роза и поставленный под ручку двери стул защищают ее надежнее крепостных ворот. И нет никакой возможности добраться до нее, целовать, спать с ней, говорить о любви и будущем.
И о детях.
Гэвин застонал вслух, глядя на лестницу, ведущую в семейное крыло. У него тоже могло бы быть семейное крыло. Дом в Бате достаточно велик для этого. А если бы он стал бароном, то титул перешел бы потом к его сыну…
Но, черт возьми, он не будет бароном. Не будет, если не откажется от мести.
Скрипнув зубами, Гэвин развернулся и пошел по направлению к своей комнате, стараясь не думать о том, что сказала Кристабель: «А как же наши дети?»
Никогда раньше Гэвин не хотел иметь детей. К чему думать о них сейчас?
Картины возникали против его воли: Кристабель, кормящая грудью младенца, маленькая девочка с рыжими кудряшками, сидящая у него на коленях, темноволосый мальчик, называющий его папой…
Взрыв грубого смеха достиг ушей Гэвина, и он заглянул в гостиную, мимо которой проходил. Стокли старательно накачивал там своих гостей бренди. Потом он отправит их спать, и в спальнях они будут ссориться со своими женами или любовницами. А завтра никто из них не будет в состоянии сосредоточиться на картах. Никто, кроме Стокли, разумеется.