Несмотря на олинклюзив в плане удобств этот домик мне тоже нравился. Я наверное не привередливая, и никакие тканые дорожки и вышитые шторки меня не пугали.
Я с удовольствием все сняла, вытряхнула на улице и снова вернула на место. Перед этим влажной тряпкой прошлась по подоконнику, откосам, сдернула паутину на потолке, еле дотянувшись, хотя Кунай едва не подпирал головой балки, убрала комки пуха, что собрались на узком комоде возле стены и под кроватью. Довольная собой осмотрела комнату еще раз.
Выложенный из камней камин отдавал холодом и мраком. Я долго ходила мимо него, боясь подступиться. Но когда делать уже было нечего, сухари мы с Дарой доели, все сверкало чистотой и свежестью, все-таки полезла в зев и тщательно вычистила остатки древесных углей.
Когда расчихалась от пыли и пепла, Дара заинтересованно подняла голову и, не выпуская куклу из рук, подобралась ближе. Заглянула в темноту камина.
— Кунай вернется, сделает тепло, — пояснила я. Дочь слабо улыбнулась и потерла глаза. Полезла ко мне на руки и долго не могла успокоиться, то крутилась, то переминалась с ноги на ногу, пока я не дала ей попить немного воды и не отнесла к кровати. Малышка пригрелась у меня на плече и через время закрыла глазки. Так за несколько часов и не порадовав меня голосом.
Обнимая крошку, я не сдержала слез. Они ползли по щекам и обжигали, похлеще кислоты. Толя сдал нас. Он знал, что они идут нас убивать, или думал, что обойдется? Никогда ему этого не прощу. Надеюсь, что его уже прикопали где-нибудь в лесу люди Ингота, потому что за молчание Дары он поплатится своим языком. Клянусь. Я отомщу ему за это.
В доме стремительно серело. Кунай не возвращался, а я все больше волновалась. Меня не тревожило, что он нас бросил, я переживала, что с ним что-то случилось. В груди разворачивалась черная дыра, когда представляла, что мужчина наткнулся на хищника или его путь преградили бандиты. Эта бездна страха всасывала внутрь мой сон и покой. Сердце колотилось, как заведенное.
Я лежала неподвижно, будто мумия. Вслушивалась в тишину и надеялась среди пения вечерних птиц и поскрипывания веток услышать шаги. Его шаги.
Тук. Тук. Тук.
Один удар сердца.
Два.
Последний.
Крепкая рука, пахнущая металлом, легла на рот, заставляя молчать. Я повернулась, вытянулась на постели, обняла пришедшего за широкие плечи.
— Муж, где ты шлялся? Забыл свою Тэкэру? Ну давай же, возьми меня, Ку…
Я вдруг открыла глаза и уставилась в черноту ночи, вылетев, будто пуля, из сна. Что-то тихо щелкнуло за плечом, а я не смогла повернуться. Все тело стало каменным и холодным. Меня пронзило ужасом, от темечка до пяток. Прижав к себе дочь, я зажмурилась и стала ждать исхода.
Глава 31. Кунай
В лесу было тихо и спокойно, лишь со стороны города порой ветерок доносил лёгкий гул. Я направлялся к охотничьему домику. В одной руке держал зайца, в другой крутил кунай. Если люди Ингота появятся, я узнаю об этом. Несколько установленных ловушек на пути к нашему убежищу могут, конечно, быть потревожены грибниками или охотниками, но сильного ущерба случайным людям не причинят, а вот мне дадут знать, что рядом чужаки.
Увы, когда мы были в избушке старика, у меня не было возможности позаботиться об этом. Я был слишком беспечен, за что и поплатился. Шакалы босса нашли меня, едва не лишили самого дорогого…
Сжал челюсти. Я всё чаще думаю о Владе, как о своей жене. Хуже того, мне хочется, чтобы это оказалась она. Я ищу признаки, и молодая женщина, будто следуя моему желанию, постепенно превращается в Тэкэру.
Демоны! Ваши ли это шутки? Я вошёл в домик и, положив тушку у порога, бесшумно прошёл в комнату. Всмотрелся в лицо спящей Влады. Вспомнил, как она едва не отдалась мне, как горели желанием синие глаза, как атласно блестели приоткрытые губы.
Как человек может измениться за несколько часов? То деревянное тело и скованные движения, а порой передо мной совершенно иной человек. Другой взгляд, даже голос…
— Муж, где ты шлялся? Забыл свою Тэкэру? Ну давай же, возьми меня, Ку…
Кунай выпал из ослабевших пальцев. Не дыша, я смотрел на женщину, что говорила со мной. Интонация Тэкэры!
Сучка играет со мной?
Влада распахнула глаза и, сжав спящего ребёнка, невидяще посмотрела на меня. И в тёмных зрачках плескался такой животный ужас, что у меня в груди всё перевернулось.
— Тише, — шепнул я и осторожно опустился рядом. Запустил пальцы в шёлковые волосы, обнял Владу со спины. — Это я. Всё спокойно, ты в безопасности.
Она шумно втянула воздух, будто только вспомнила, что людям свойственно дышать. Ладонью я ощущал, как сильно и быстро бьётся её сердце. Хотелось сжать пальцы и, обхватив нежное полушарие груди, поиграть с соском. Но я лишь уткнулся носом в затылок женщины и прикрыл глаза. Прошептал:
— Я зайца принёс. Освежевать его сможешь? Я пока наколю дров и растоплю камин.
— Только если ты меня отпустишь, — с тяжестью и очень тихо, чтобы не разбудить малышку, проговорила девушка. Ее пальцы неосознанно впивались в мою руку, пробивали кожу ногтями, а Влада подрагивала, будто прыгнула с обрыва в холодное бушующее море.
А вот этого делать совершенно не хотелось. Лежать рядом и вдыхать аромат её волос было приятно. Желание разжигало кровь, обдавало теплом пах, и от приятных ощущений боль в боку отступала, а страх за жизнь моей женщины чуточку таял.
Но живот уже подводило от голода, да и в домике становилось холоднее. Надо защищать не только жизнь Влады, но и здоровье. Не говоря о ребёнке. Демоны! Наверное они ещё более хрупки, чем взрослые. Приподнялся и бросил взгляд на девочку. Лежит, раскинув ручки, посапывает, будто ничего вокруг не происходит.
С трудом оторвал взгляд от ребёнка и, поднявшись, молча вышел из домика, прихватив колун, который приметил в углу ещё как пришли. Стянув футболку, отбросил её в сторону пустой поленницы. Выбрал пенёк, где трещин было побольше и, поставив на колоду, расколол полено на две части. Одна, чуть меньше, отскочила к крыльцу, едва не ударив Владу по ногам.
— Не стой тут, — недовольный, что едва не сделал ей больно, буркнул я. — Опасно. Ужином займись.
— Мне нужен нож, — сипло сказала Влада. Даже в темноте показалось, что она покраснела. — В доме я не нашла.
— Возьми кунай, — я полюбовался блеском её глаз и, переложив колун в левую руку, вынул нож из скрытых ножен. Протянул девушке: — Держи.
Она шагнула и потянулась, а я немного отодвинкул руку, желая, чтобы Влада тянулась за ним. Ко мне.
Ресницы при лунном свете вспыхнули серебром. В светлых глазах утонуло золотое блюдце светила, и, Влада осторожно выдохнув, ступила ближе. Встала напротив и взглянула в мои глаза с вызовом.
— Что? Не видишь в темноте? — усмехнулся я и, бросив топор, обхватил девушку за талию. Привлёк к себе и шепнул: — Я помогу.
Не разрывая взгляда, на ощупь вложил кунай в её ладошку. Отмечая, как сильнее покраснели щёки молодой женщины, как приоткрылись её губы, хрипло спросил:
— Показать, как им действовать?
— Я… никогда не разделывала. Всегда покупала мясо в магазине. Будет лучше, если ты покажешь, — она не отстранилась, просто смотрела в мое лицо, словно пыталась что-то вспомнить. Наклоняла голову почти незаметно, в одну сторону, в другую, прищуривалась, но взгляд неизменно опускался вниз, к моим губам.
Подавив улыбку, я потянул Владу к крыльцу. Уселся, широко расставив ноги, а девушку усадил перед собой так, чтобы опиралась спиной на мою грудь. Вложенный в её руке кунай задрожал, а скромница попыталась вырваться из своеобразных объятий. Я пресёк это, взяв в одну руку тушку зайца, другой обхватил запястье молодой женщины.
— Будешь так трястись, поранишься, — усмехнулся я, ощущая грудью её дрожь. — Ничего в этом страшного нет. Ты же ешь мясо? Не веганка? Смотри, подрезаешь тут…
Вёл её рукой, чувствуя, как Влада почти всхлипывает, саркастично усмехнулся:
— Что? Зайчика жалко? Поверь, себя будешь жальче, как проголодаешься посильнее. Нам нужна хорошая еда, чтобы сражаться с… — Осёкся, ощутив, как на запястье упала капля влаги. Встревожился: — Влада?
— Пожалуйста, убери, — она закрылась ладонями, пряча слезы, а потом повернулась вокруг себя, села передо мной на колени и, вжавшись в мою грудь, опустила голову так, что лицо скрыли волосы. — Я думала, что смогу, справлюсь, но… меня тошнит от вида крови. Я н-не м-могу. Не заставляй. Я лучше останусь голодной.
Я отбросил тушку и, проклиная себя за забывчивость, выругался сквозь зубы. Прижав к себе девушку, положил ладонь на её затылок. Поглаживая шелковистые волосы, наклонился, чтобы прошептать слова утешения, но Влада вдруг резко вскинула голову, и наши губы соприкоснулись.
Глава 32. Кунай
Бывает, что одно прикосновение пробуждает память. Поднимает из недр картинки, которые кружатся, увлекают в прошлое, растворяют реальность. Так случилось и сейчас. Случайный поцелуй, как удар под дых. И я уже не видел Владу, не осознавал себя в охотничьей избушке, на краю леса. Я был там, в прошлом, когда только встретил свою любовь.
Темноволосая девушка плакала над водой. Сырой ветер дёргал подол её голубого платья, обнажая стройные бёдра и бесстыдно показывая край белых трусиков. Незнакомка опиралась на перила моста, по которому я бежал ранним утром. Машин было мало, а водители тех, что проносились мимо, не обращали внимания на одинокую девушку.
Я же остановился. В груди что-то потянулось к ней, будто пробудилось тревожное сочувствие. Кожа на её обнажённых до плеч руках покрылась цыпками, худенькие плечики подрагивали. Я не смог уйти, оставив в четыре утра на середине моста расстроенную девушку. Сколько бы жизней отморозков я не отнял, никогда не проходил мимо возможности спасти хоть одну невинную.
Положил ладонь ей на спину и, наклонившись к ушку, сказал какую-то банальность вроде: «Всё пройдёт, пройдёт и это», а незнакомка резко повернулась. И наши губы случайно соприкоснулись, совсем как сейчас с Владой. А я смотрел в бездонный омут синих глаз и тонул в них. Я ещё не знал, кто она, а уже любил. Именно этот момент, именно этот солёный поцелуй и поставил на колени железного Куна