– А ты кто такой, мальчик? – спросила страж у Нивена, не обращая внимания на жалобы Хиро.
Я ткнула брата локтем. Нивен выпрямился, глядя примерно в направлении голоса.
– Представься, – шепнула я.
Брат сглотнул и кивнул.
– Меня зовут Нивен Скарборо, – неуверенно выдавил он на ломаном японском. – Я – жнец из Лондона. Я здесь, чтобы… чтобы…
– Он мой брат, сопровождает меня в путешествии, – помогла я.
Страж задумчиво хмыкнул, звук гулко отдался в грязи.
– Я отведу тебя к богине и спрошу, желает ли она беседовать с тобой. Но во дворец может войти лишь шинигами.
Хиро стал на колени.
– Позвольте мне…
– Ты не шинигами, – отрезал страж тоном столь язвительным, что тело вспыхнуло жаром.
Хиро осел на землю.
– Идем, – приказал страж.
Я кивнула и выпустила руку Нивена.
– Рэн? – потянулся он следом.
– Оставайся с Хиро, пока я не вернусь. – Я потрепала брата по плечу и посмотрела на духа-рыбака. – Позаботься о нем, – добавила я по-японски.
Хиро кивнул, положив руку на сердце. Как только я сделала шаг в сторону, его белоснежная кожа поблекла и растворилась в сонном тумане.
Страж развернулся, провел пальцами по воздуху и разорвал во тьме дыру, которая теперь зияла, как открытая рана. Он оттянул один край, и пустота стала еще шире – такая же темная, как и весь Ёми, но с извилистым течением, в котором кружилась ночь. Я усилием воли не обернулась на Нивена и Хиро, чтобы не выдать свои сомнения. Шагнула в пустоту, и темнота проглотила меня.
Ощущение было такое, будто я прыгнула в теплое море мрака, тело казалось невесомым в бесконечной ночи. Невидимое течение тянуло, пока я не прорвала поверхность и пустота не выплюнула меня на деревянный пол.
Тьма, царящая во дворце, притупила мои чувства шинигами. Я едва различала очертания бумажных дверей, разрисованных золотыми горными хребтами и красными водопадами. Я положила руку на дверь, за которой раздавались голоса. Нарисованные пейзажи открывались моему сознанию под прикосновением пальцев: изображения Идзанами, глядящей с небесного воздушного моста в нерожденный мир, рядом с ней Идзанаги среди облаков – самое начало древней истории, когда все еще не было разрушено.
Дверь открылась, скользнув по деревянной рейке, и я отдернула пальцы.
– Богиня желает видеть тебя, – донесся откуда-то сверху голос охранника.
Я поднялась и споткнулась о выступ деревянного пола. Нащупала путь через проем и едва успела сделать шаг внутрь, как двери захлопнулись, оставив меня в полной темноте.
Здесь мои чувства шинигами обнаружили только сплошной мрак во всех направлениях. Тьма практически ломала меня своим огромным весом, пульсируя сокрушительным давлением океанских глубин. Когда я сделала второй шаг, мрак заставил меня опуститься на колени. Я попыталась встать на ноги, но смогла лишь ползти вперед на дрожащих конечностях, словно борясь за существование с самой гравитацией.
– Говори, – обрушился сверху голос, пришпиливая меня к полу своей мощью. Я никогда не видела праотца Анку, даже не пыталась искать с ним встречи. И все же здесь, в чужой стране, я стояла на коленях перед женщиной, которая сотворила Японию, создала смерть для этих людей и хранила души всех умерших в своем чреве.
Я нагибалась вперед, пока не прижалась лбом и ладонями к полу в невозможном поклоне.
– Я – Рэн, – произнесла я по-японски. – Мой отец – жнец, а мать – шинигами. Я приехала в Японию, чтобы найти свою мать и жить на земле, где была рождена.
Идзанами не ответила. Секунда шла за секундой, я дышала в пол, лоб вспотел.
– Покажи свое лицо, – наконец последовал ответ. В мои уши проникли слова, произнесенные рваными, сгнившими тысячелетия назад голосовыми связками.
Я оторвала лоб от пола и подняла голову, уставившись в черноту.
– Ты не шинигами, – сказал голос. – У тебя лицо жнеца.
Затем руки тьмы толкнули меня обратно на землю, снова прижав к циновке.
– Я шинигами! – возразила я дрожащим голосом.
Если в моей жизни и было хоть что-то подлинное, то только это. С детства мне твердили, что я – шинигами. Поэтому пришлось сбежать из дому. Я должна быть шинигами или останусь никем.
– Мои шинигами живут и умирают в Ёми, – обронил голос, – а ты прибыла издалека. Зачем ты вернулась, ожидая гостеприимства?
Я сглотнула, страстно желая, чтобы Нивен оказался рядом. Не только для поддержания духа. Мне нужен был стимул казаться храброй.
– Я не могла больше оставаться в Англии.
– Говори громче, девочка.
– Они хотели убить меня! – крикнула я, сжимая кулаки. – Ненавидели за то, кто я такая. Они узнали о моей власти над светом и точно убили бы, вздумай я остаться. Даже отец не попытался их остановить. Я пришла к вам, потому что мне некуда больше идти.
Воздух в комнате ощутимо потеплел, на языке усилился привкус гниения.
– Я знаю, кто ты, Рэн с Якусимы, – наконец произнес голос.
Я замерла и прошептала:
– С Якусимы?
– Я знаю, откуда ты, и знаю твою мать. Но это не делает из тебя шинигами.
– Вы знаете маму? – спросила я, ощущая, как силы покидают меня.
– Она потеряла титул за прегрешения, – ответила Идзанами, – и больше не служит мне.
– Вы знаете, где она сейчас?
Я не могла остановиться, хотя теперь уже была не так уверена, что хочу услышать правду.
– Да.
Я затаила дыхание, начиная беспокоиться, что потеряю сознание от жары и напряжения. Если Идзанами знала, где мама, это означало одно: она все еще находится под властью богини где-то в Японии.
– Не могли бы вы сказать…
– Чужестранцы не являются в мой дворец умолять о милостыне, – произнесла Идзанами. – Я ничего тебе не должна, понимаешь? Тебе не место в Ёми.
Мне хотелось рассыпаться на кусочки под тяжестью упреков, я дрожала всем телом, но заставила себя остаться на месте. Я зашла так далеко, а теперь богиня собирается изгнать меня из Ёми, потому что ей не нравится мое лицо? Я переборола притяжение смерти и поднялась на локтях, хотя казалось, что вес тысячи вселенных хочет вдавить меня обратно.
– Я шинигами! – произнесла я на языке смерти, чтобы Идзанами поняла: я говорю правду. – Я родилась в Ёми. И сама разыщу мать, если ты откажешься помочь, но из родной страны вышвырнуть меня не удастся.
Воцарилась мертвая тишина, и я осознала свою ошибку.
Как я смела так дерзко разговаривать с самой смертью? Она могла вырвать мне ребра и нарезать кожу на ленточки. Могла убить меня и оставить душу болтаться в эфире, а сама потом отправиться за моим братом.
Я уже собиралась броситься на землю и молить о прощении, когда богиня вдруг рассмеялась. Именно так я истолковала сухие царапающие звуки, что посыпались из темноты.
– Может, лицом ты и не похожа на шинигами, – проронила сквозь смех Идзанами, – но вот душой точно наша.
Я выдохнула с облегчением. Никто никогда не одаривал меня лучшим комплиментом.
– Мы не привечаем в Ёми путешественников, – продолжила богиня. – Можешь посвятить себя мне, телом и душой, как вечная слуга, или уйти и не возвращаться.
– Да, – прошептала я, приподнимаясь, насколько позволяла сокрушительная сила богини, – да, я буду служить вам.
Я подумала о шинигами на берегу реки, о его алой одежде, о совершенной элегантной силе.
– Служить мне – честь, – произнесла Идзанами. – Ты сотню лет жила со жнецами. И теперь должна доказать свою преданность.
– Я сделаю все, – выдохнула я.
Идзанами помолчала, будто размышляя о чем-то очень важном.
– Подойди ближе, – приказала она.
Я не успела даже пошевелиться, как сминающая сила потащила меня вперед. Я ползла по густой грязи мрака, колени и ладони так вспотели, что липли к бамбуковым циновкам. Чем ближе, тем сильнее становились тяга смерти и вонь гнили. В ушах вибрировал глубокий гул, похожий на самый низкий тон педали церковного органа. В любой момент мои кости могли рассыпаться под огромным весом силы богини. Я вспомнила историю о происхождении Идзанами, о том, как муж бросил на нее свой свет и увидел гнилое тело, изъеденное личинками. Как же она выглядит сейчас, столько веков спустя?
Тяга наконец прекратилась, и послышалось царапанье. В темной пустоте что-то острое быстрыми движениями скребло по дереву.
– Тебе надо кое-что понять о Японии, – сказала Идзанами сквозь скрежет. – Мы ценим гармонию даже в смерти. Призраки должны помогать друг другу над землей и под ней. Я имею в виду шинигами и ёкаев. Ты же знаешь, кто такие ёкаи?
– Да, – еле слышно подтвердила я.
– Когда ёкай пожирает душу, она больше не принадлежит мне, – продолжила Идзанами, а царапанье стало громче. – Им разрешено делить между собой тысячу душ ежедневно, все остальные – мои. Дай им больше, и население Японии станет катастрофически уменьшаться. Это понятно?
– Да, – повторила я.
Скрежет остановился, только глухой гул мощи Идзанами звенел глубоко в ушах.
– Подними руки, – приказала богиня.
Я протянула руки вперед, ладонями вверх, пытаясь не дрожать, воображая тысячи ужасов, которые могла сотворить Идзанами.
На ладони легло что-то плоское и деревянное, какая-то дощечка. Богиня отвела руку, царапнув меня голой костью.
– Это – список ёкай, которые забрали больше положенной доли. Уничтожь их. Когда закончишь, вернешься ко мне и можешь служить как шинигами.
– А мой брат? Он п-приехал в Японию со мной. Он жнец и тоже может служить вам. – Я с трудом выговаривала слова, зубы стучали, но не от холода.
Воздух застыл, гул в моем черепе внезапно затих. Я совершила ужасную ошибку, и Идзанами собиралась отозвать свое предложение.
– Япония распахнула двери, – заговорила богиня после недолгого молчания. – Думаю, Ёми тоже может принимать тех, кто этого заслуживает. Твой брат не станет шинигами, но, возможно, окажет Ёми другие услуги.
Я прижалась к полу, с облегчением обмякнув в поклоне. Наконец-то у меня появился шанс построить жизнь, которую я действительно хотела. Сначала я должна была обеспечить себе место в Ёми в роли шинигами, а затем найти маму.