ть новый мир», – сказал бы он. Но понятие «поздно» очень относительно, если ты можешь обернуть время вспять. Холодный металл часов, зажатых в потной ладони, напомнил, что я уже слишком задержалась.
Во внутренний карман сумки, куда можно было поместить разве лишь несколько листков бумаги, я засунула фотографии Японии, вырванные из библиотечных книг. Я не призналась Нивену, куда собираюсь бежать, потому что боялась: он откажется от такого далекого и чуждого места. Ведь есть разница между тем, чтобы пересечь Ла-Манш, и поездкой через весь мир. Может, покажу ему картинки, когда мы спрячемся во Франции, и буду надеяться, что брат, как и я, очаруется далекой страной.
– Ладно, – наконец сказал Нивен, заматывая запасные очки в шарф и засовывая сверток в поклажу, – все, кажется, я готов.
Он застегнул саквояж и развернулся к двери, но вдруг замер, широко распахнул глаза и уронил багаж.
– Оливер! – вспомнил Нивен и побежал наверх.
– Оливер?
Нивен откинул покрывало и достал из-под него огромного серого кота.
– Еще один бродяга? – воскликнула я. – Нивен, я же хранила там ядовитые растения!
– Оливер просто спит, – успокоил меня брат, пренебрежительно махнув рукой, сгреб кота под мышку и взял саквояж. – Он очень ленивый.
– И безобразно раскормленный. Полагаю, его мы тоже берем с собой.
– Я не брошу Оливера! – воскликнул Нивен. – Мы же никогда не вернемся.
– Ладно, – вздохнула я. – Но если он шумный, лучше оставь его здесь. Я не собираюсь умирать из-за бродячего кота.
– Он хороший, – ответил Нивен, прижимая к себе вялого бродягу.
Я закатила глаза и перехватила сумку покрепче.
– Готов?
Нивен кивнул. Оливер моргнул.
Я открыла дверь и шагнула в катакомбы.
Мы спешили по тоннелям, не смея лишний раз вздохнуть. В этот тихий час между сумраком и рассветом расступаются призрачные границы и наружу выходят чудовища. Поэтому почти все жнецы в такое время спят по домам или ждут начала дневной смены. Лишь нескольким Высшим разрешается покидать жилище в сумерках.
Наши шаги отдавались влажными шлепками по каменному полу. Тоннели освещались лишь наполовину, многие фонари не горели: охрана придет зажечь их только через час. Тени бежали по стенам, темные и зыбкие в слабом неверном свете.
Я как раз собиралась свернуть за угол, когда угловатая тень возвестила о том, что в соседнем коридоре кто-то есть. По-видимому, более сильные жнецы одолели мою заморозку времени, иначе как они подобрались так близко?
Я затянула Нивена в нишу и взмахом руки погасила ближайшие фонари, опуская на нас толстое одеяло темноты. Прижав к груди сумку, я толкала коленом саквояж Нивена, пока брат не сообразил и не отодвинул его к стене. Несмотря на все стереотипы о легкомысленных собирательницах, я ограничилась только одеждой и книгой, а вот Нивен попытался прихватить с собой половину комнаты. Тень мы отбрасывали темную и бугристую. Конечно, лучше бы братец взял поменьше вещей, но, с другой стороны, он бросил все ради меня, и я просто не могла запретить ему лишнюю пару носков.
Нивен прижался ко мне; перепуганный стук его сердца, казалось, отдавался прямо в моих костях. Я не могла успокоить брата словами: вдруг услышат другие жнецы, поэтому обнадеживающе пожала ему руку, будто уговаривая: «Все в порядке, нас не найдут». Нивен сглотнул и затаил дыхание.
Через мгновение из-за поворота выбежали два жнеца и промчались мимо нас, надежно укрытых одеялом темноты. Нивен облегченно выдохнул и прижался ближе.
Жнецы остановились в дальнем углу коридора прямо напротив нашей комнаты. Подергали ручку, обнаружили, что дверь заперта, после чего один отступил, а второй прижал руку к створке.
Черная краска облупилась с досок, словно старая змеиная кожа. Дерево начало стремительно гнить, приобретая болезненный серо-зеленый оттенок, и распадаться на куски, которые свалились на пол. Не промолвив ни слова, жнецы ворвались в комнату.
Страшно даже представить, что руки собирателей могли сотворить с моей кожей. Точно так же Высшие жнецы были способны украсть и мою жизнь, обернув время против меня и только меня.
Разгневать таких жнецов было очень опасно. Время столь сильно и изменчиво, что лишь некоторые избранные потомки Анку могли вознестись до Высших и научиться управлять временем не как инструментом, а как оружием. Низшие жнецы собирали души, а Высшие поддерживали среди них порядок.
– Они знают, – прошептал Нивен, словно без того было неясно, что Айви вернулась.
Брат наконец осознал реальность побега, и его глаза засветились тошнотворным зеленым оттенком. Теперь дороги назад не было.
Я попыталась придумать что-нибудь утешительное, но в голову не шло ничего, кроме откровенного вранья, а врать Нивену я не любила. Хотелось бы наплести, дескать, у меня есть идеальный план, я одолею любого жнеца, который встанет у нас на пути, и защищу брата.
Но сегодня планы провалились. Все, что я могла сделать, все, что я когда-либо умела делать, – это выживать.
– Надо бежать, – шепнула я, сбрасывая покров тьмы и хватая Нивена за руку. Никто из нас не осмелился сказать вслух, что из катакомб есть только один выход.
Глава 3
Разумеется, дверь охранялась.
Мы с Нивеном в полумраке добежали до главного тоннеля и там спрятались в нише, где я снова накрыла нас пеленой темноты. Перед дверью стояли два Высших жнеца, допрашивая сборщика, которому я сдала урожай.
– Она разбила мои очки! – жаловался юнец, потрясая треснутыми линзами, осколки которых блестели на каменном полу.
Я не помнила, чтобы разбивала очки, но меня уже не раз подставляли.
– Она показалась мне подозрительной, я пытался ее задержать, но негодяйка швырнула мои очки об стол и сбежала! Я хотел остановить Рейн, но мой астигматизм…
– Успокойся, Лестер, – поднял руку Высший жнец. Сборщик вздрогнул, словно ожидал удара по лицу. – Возвращайся в свою квартиру, на сегодня мы закончили.
– Да, жнец! – Лестер согнулся вдвое, тут же повернулся и выбежал из главного зала.
Я надеялась, что Высшие тоже уйдут, но они развернулись и встали перед дверью, скрестив на груди руки. Айви явно сбежала из заморозки времени и настучала на меня, а потом Лестер подтвердил, что я вернулась в катакомбы. Младший состав Верховного совета, вероятно, прочесывал тоннели. Каждый надеялся навечно закрепить свое положение Высшего тем, что первым притащит меня в зал суда. Они могли увеличить шансы, если бы объединились и заморозили все катакомбы сразу, но жнецы были эгоистами и не делились славой. Все их противоречивые манипуляции со временем не только мешали друг другу, но и вызывали у меня тошноту искажениями естественной временной линии.
Но нам надо было бежать. Я взглянула на раскачивающиеся светильники, закрепленные на стенах свечи и задумалась, сможет ли внезапная яркая вспышка надолго вывести из строя жнецов и дать нам возможность улизнуть. Удалось ведь мне одолеть Айви.
Однако с ней получилось нечто невероятное. Никогда раньше я не испытывала подобной ярости, никогда не ощущала, как свет разгорается внутри и вырывается наружу, как я вспыхиваю, будто древняя звезда перед гибелью. Я не призналась Нивену, но меня грызло беспокойство. Всю жизнь я училась сдерживать порывы превратить свечи в солнечно-белые сгустки адского пламени, даже лежа у ног другого жнеца и глотая собственную кровь, но в какой-то момент не сумела сдержаться. Нам твердили, что сила жнецов с годами растет, но что происходит с шинигами? Я понятия не имела, и подсказать мне никто не мог. Даже в библиотеке не нашлось книги, которая прояснила бы этот вопрос.
В любом случае у меня не получилось бы намеренно повторить нечто подобное. Для того чтобы так сильно разогреть пламя, понадобится несколько минут, а ведь Высшие жнецы уже предупреждены. И они явно подготовились: собиратели никогда не наступают дважды на те же грабли.
Идея обратить время против Высших жнецов тоже выглядела не слишком удачной. Мне случайно удалось вывести из строя Айви, но, как правило, Высшие собиратели были практически непобедимы. Пока низшие жнецы, такие как я и Нивен, учились замораживать время и управлять предметами, Высшие тренировались пытать своих соплеменников, гарантируя, что никто не будет забавляться со временем или наносить ему непоправимый урон. Айви и ее дружки всегда ходили по тонкой грани между издевательством и истязанием, и я не хотела бы узнать, что они станут творить, получив карт-бланш от Верховного совета.
Можно было подождать, пока стража уйдет, но я очень сомневалась, что наши преследователи сдадутся, не ощупав каждый кирпичик.
Нивен похлопал меня по плечу и кивнул в сторону коридора. Я оглянулась, но ничего не увидела, поэтому снова посмотрела на брата, вопросительно вздернув бровь. Он указал на Высших жнецов, на свои уши, а потом скрестил пальцы, изображая букву Х. Я понимающе кивнула и подняла сумку. Нивен хотел поговорить там, где нас не услышат.
В полумраке мы пробрались обратно в коридор и спрятались в другой нише. К счастью, жнецы были поглощены проверкой комнат и на глухие тоннели внимания не обращали.
– Думаю, мы сможем выбраться через вентиляцию, – сказал Нивен.
– Вентиляцию?
Я подняла голову, высматривая отверстия. Нивен кивнул в дальний конец коридора, где к потолку крепилась узорчатая железная решетка размером с мой томик Теннисона.
– Кажется, ты сильно недооценил обхват моих бедер, – заметила я.
Нивен покачал головой.
– Если ты сдвинешь кирпичи, чтобы пробраться внутрь шахты, там будет достаточно просторно.
– Откуда ты знаешь?
Брат подхватил сонно моргающего кота.
– Я нашел там Оливера, – пояснил Нивен. – Услышал, как он плачет за стеной, и полез вытаскивать. Он боялся и пытался удрать, но я приманил его крысами.
– И где же ты добыл дохлых крыс?
– Ну почему сразу дохлых!
Я застонала и прикрыла глаза рукой.
– Я их не душил!