– Руслан! Ты хоть сам себя слышишь? Что ты несешь! И бензин у него, и телефон у него! Чего ты мне врешь? Где договор? Где ты сам? Мне тебя ждать или я могу ехать по своим делам?!
– Я, это… я пока не могу… я тебе потом объясню!
И тут он бросил трубку, отчего Альбина чуть не взорвалась от злости, как та несчастная «Хонда».
– Нет! Ты это видела?! Я его тут битый час жду! А он мне какую-то лапшу на уши вешает, а сам даже не собирался привозить никакой договор! Это что вообще такое?! Лишу его премии, нет, выгоню взашей, тунеядца проклятого!
– Да какая ему еще премия! Я только от тебя и слышу: то он загулял, то проспал, то напортачил. Гнать его надо, причем уже давно! – поджала губы Олеська, по какой-то причине недолюбливавшая Русика. – Он тебе только имидж портит, ведь говорят же: скажи, кто на тебя работает, и я скажу, кто ты!
– Да всё – достал! Я его постоянно жалею, прощаю все выкрутасы! А этот каналья вконец обнаглел!
– Знаешь, как говорят: кто возит, на том и ездят. И еще – не делай добра, не получишь зла. Избавляйся от этого груза, у тебя что, проблем мало, еще не хватало с нерадивыми работничками возиться.
– Он, Олеська, на самом-то деле талантливый парень, – вздохнула Альбина, которая быстро вспыхивала, но быстро и остывала, – и если бы не природная лень, то он уже давно работал бы самостоятельно! Ты бы видела его студийные работы с моделями – пальчики оближешь!
И, сочтя, что мотор автомобиля в достаточной степени прогрелся, Альбина принялась маневрировать, покидая парковку. Им еще предстояла операция «Ы» по внедрению на чужую территорию собачьего корма.
Глава 6
Надо сказать, что добрый ангел-хранитель Альбины, которому изрядно доставалось в последние дни, сумел помочь своей подопечной в благом деле. Купив пачку корма, идентичную той, которую Альбина по недомыслию прихватила из дома Дениса Бершанского, подруги оставили машину за два квартала от дома перед неказистым ларьком с продуктами и прошлись до нужного адреса пешочком. Никем не замеченные, они юркнули за высокий забор, козами проскакали к крыльцу и через минуту, справившись с чужими замками, оказались в безопасной тишине пустого дома.
– Мама дорогая! Ну и красота! – ахнула Олеська, разувшись, чтобы не наследить. – Боже мой, снаружи – такой скромный домик, квадратов на двести, со скромной штукатурочкой, а внутри – такие изыски!
– Да уж! Я еще в прошлый раз оценила. Он, как рогатая лысуха, создал свое гнездо на ровном месте. В укромном закутке, в среднестатистическом районе, построил себе изысканный дворец.
– Блин, полы – наборный паркет, окна – самый дорогой профиль, лестница – бук. Камин дровяной, кладка – пальчики оближешь! Да он богат, подруга! А что это за «горбатая лысуха»?
– Не горбатая, а рогатая. Птичка такая. Она предпочитает строить себе гнездо на плоском островке, желательно без соседей. В природе крохотные островки встречаются редко, поэтому она сначала насыпает островок, диаметром метра четыре, а весом больше тонны, а потом уже строит себе гнездо.
– Да уж, трудолюбия ей не занимать, как, впрочем, и твоему подопечному. Смотри-ка, сколько у него дипломов и грамот! Наш Дениска – доктор экономических наук, профессор, между прочим, лауреат всяких конкурсов! Ни фига себе: почетный член Российской академии наук!
Альбина была поражена: ладно, Олеська своим острым глазом усекла дороговизну отделочных материалов, не всякий в этом разбирается. Но ведь она, Альбина, и грамот, развешанных на стене вдоль лестницы, ведущей на второй этаж, не заметила! Как, впрочем, и ниши в стене, которая была заставлена сувенирами, привезенными хозяином дома из своих странствий. Хотя у нее имеется оправдание – она не включала верхний свет, чтобы не привлекать внимания соседей.
– Ой, супер! – причитала Олеська. – Какие статуэточки! Ну, это, понятное дело, Эйфелева башня – «куда нам до нее, она была в Париже…», это рафаэлевские ангелочки, это, думается мне, Дрезден. Аль, скажи, тролли живут в Голландии, или это не тролли? А эта штука откуда?
– От верблюда! Олеська, не трогай ничего руками. Если корм еще можно восстановить, то разбитые статуэтки из какой-нибудь Японии найти нам будет сложновато.
– Да ладно тебе, брюзга! – сказала Олеська, но все же от стеллажа отошла.
Через минуту она уже кричала из спальни, что профессор – щеголь и франт, и одежда у него невероятно модная, брендовая и дорогая.
– Ой, иди сюда! Скорее! – вдруг завопила она не своим голосом.
И Альбина поспешила на зов, понимая, что чем быстрее эта любопытная Варвара обшарит дом, тем быстрее они его покинут.
– Мы имеем дело с последним романтиком на земле! – восторженно объявила Олеська.
Она сидела на кровати Дениса, прижимая к груди блокнот в толстом кожаном переплете, и счастливо улыбалась.
– Альбина, наш профессор пишет стихи про любовь и душевные страдания! Ты только послушай!
И она с выражением продекламировала, открыв наугад блокнот:
Мир изголодавшихся волков
Примет жертву в страстные объятья,
Пленом станет дружественный кров
И врагами – названые братья.
В поисках спасенья от судьбы
Брошусь я в завесу горизонта,
Не сказав последнего «прости»
По законам истинного фронта.
Неприкаянным по миру полечу,
Не найдя истока и гнездовья,
Я со временем забуду и прощу
Ядовитость подлого злословья.
«Как иначе? Так устроен мир», —
Прошепчу однажды отраженью
Той, что в зеркале случайно промелькнет
Позабытой призрачною тенью.
– Красиво, – оценила Альбина, поражаясь Олеськиной способности вылавливать информацию.
Она, к примеру, этого блокнота даже в глаза не видела, хотя он лежал на прикроватной тумбочке. Наверное, ее смущало присутствие Альбы, поэтому она не могла так свободно шнырять по закоулкам чужого жилища!
– Что – «красиво»? – передразнила Олеська. – Парень, во-первых, творческая личность, во-вторых, с надрывом в душе. Какая-то барышня сильно подпортила ему веру в прекрасный пол и разрушила светлые мечты о счастье. Смотри: «неприкаянным по миру полечу, не найдя истока и гнездовья». Но, как говорят в народе, клин клином вышибают. Поэтому вариант, как говорится, сложный, но интересный.
– Господи, Олеська, что ты несешь!
– Что? Что? Я тебе открытым текстом говорю. Ничего просто так в этой жизни не случается. Ты же знаешь, у меня в роду цыгане были, и я такие вещи за версту чую! А коль уж он схватил пулю, тебе предназначенную, значит, это знак. И тебе стоит подумать, зачем тебе этого мужика подсунули. Умного, успешного, но, главное, свободного…
– Боже мой, Олеська! Я где-то понимаю твоего Генчика. От такой скорости мысли, помноженной на бешеную энергию, любой запьет.
– Та-а-ак! Разговорчики в строю! – погрозила ей кулаком Олеська. – Ой, а это у нас кто?
Она схватила фото в рамке и сунула его под нос Альбине.
– Это – его сын! – гордо выдала та, блеснув своими дедуктивными способностями.
– Точно! «Любимому папочке от любящего сыночка», – прочитала Олеська. – А писала, надо полагать, любящая мамочка? Ты смотри: зараза, сама в Англию умотала, а руку на пульсе продолжает держать! Фотками сына забрасывает мужика, чтобы он не забывал об отцовском долге.
– Вот ты сначала роди Генке сына, а потом мы на тебя посмотрим, как ты будешь на пульсе руку держать, – неожиданно вступилась за «бывшую» Дениса Альбина.
– Ой, чё это? – вытаращила глаза Олеська. – А никак нам парень-то понравился! Альбина, а ну, посмотри мне в глаза!
– Не мели ерунды! – Щеки Альбины так и вспыхнули ровным малиновым цветом.
– Да разве это ерунда, когда мы даже его отцовство принимаем всей душой и всем сердцем! – всплеснула руками Олеся. – Ну-ка, ну-ка, а где тут фотографии самого профессора? Дайте-ка мне посмотреть, кого моя подружка из-под вражеских пуль вытащила!
– Олеська, у тебя не язык, а помело! – рассердилась Альбина. – Пойдем, домой пора, сколько можно тут торчать!
– А вот я одним глазочком на этого доктора околовсяческих наук взгляну, и пойдем, – ухмыльнулась Олеська. – Ты смотри, как она покраснела!
Альбина почувствовала себя школьницей, которую застукали за стиранием двойки из дневника. Больше всего в тот момент она жалела, что позвала с собой подругу: ну казалось бы, чего проще – приехала бы сюда сама, сунула бы на место пачку корма, а теперь ведь Олеська задолбит ее до смерти…
Альбина тяжко вздохнула и поплелась за ней. Подружку, как разогнавшийся локомотив, уже было не остановить: хихикая и гримасничая, она носилась по всему дому в поисках фотографии Дениса. Альбина сдалась и показала ей фотоальбомы, которые она нашла вчера.
– Ух ты! Вот это красавчик! – присвистнула Олеська при виде первой же фотографии. – Альбинка, я тебя понимаю! Понимаю и одобряю!
– Что ты понимаешь? Что ты одобряешь?
– Мужик – конфетка, причем с годами он становится только интереснее, – листая альбом, отрезала Олеся. – Боже мой! А вот тут, тут, с голым торсом! Мама дорогая, до чего же хорош!
– Ну да, симпатичный товарищ, – кивнула Альбина.
– Симпатичный? Да он офигенный! И не смей мне врать, что ты в него не втюрилась! Я тебя знаю как облупленную, и этот твой взгляд тоже умею распознавать. И потом, а что тут такого? Почему ты не можешь в него влюбиться, тем более что официально он свободен?
– Господи, Олеся, да он даже не подозревает о моем существовании! Он только сегодня утром в себя пришел!
– Вот и прекрасно, думаю, добрые люди уже ему расписали, какая красавица спасла ему жизнь! А знаешь, сколько любовных историй возникло между бойцами и медсестрами, которые вытащили их с поля боя?
– Сколько?!
– Миллионы!
Тут они не выдержали и обе рассмеялись.
– Ладно, поехали домой, там наверняка твой Яшка уже под дверью сидит, ждет, когда ты при-едешь и ему посочувствуешь.
– Олеся!
– Что – Олеся? Я была так рада, когда он слез с твоей шеи и женился на этой Дине! Нет, правда! И тут – такая незадача: Дина оказалась полоумной отравительницей. Все, он с ней разведется и опять к тебе приклеится. Хоть бы этот Денис уже скорее из больницы выписался, может, наш нежный друг испугается конкуренции и не станет организовывать очередную осаду?