Это он знал наверняка — по стуку и топоту, раздававшимся на «Сибарисе», французы все еще искали документы, добытые Пиммом.
Вне всякого сомнения, бумаги находились у нее.
И когда ее спросили относительно личности Пимма, она солгала и даже добавила в подтверждение их выдумки, что он — судовой врач и лечил ее ребенка.
Все это не имело смысла. Если бы Джорджи была французским агентом, она давно бы передала эти бесценные бумаги и в мгновение ока покинула разбитый «Сибарис».
А она все еще оставалась здесь. Он что, ошибался относительно ее?
Он покачал раскалывавшейся от боли головой. — Колин? Колин? Ты здесь? — позвал его голос через решетку в двери.
Он сел, стараясь держаться прямо.
— Рейф? — тихо отозвался он, боясь разбудить уснувшего на посту стражника.
Колин испытал некоторое облегчение — одним страхом стало меньше. Брата не было среди тех, кого бросили в трюм, это могло означать только одно… Колин даже в мыслях не хотел допустить, что младший брат считался бы среди пропавших. Теперь его голос взбодрил Колина, как глоток хорошего вина.
— Ты, пострел, где ты прятался все это время?
— В потайном трюме, в компании с запасом доброго бренди.
— Бренди? — послышался голос Ливетта. — На корабле потайной склад с бренди? Кэп, вы утаили от меня бренди?
— Забудьте про бренди, Ливетт, — сказал ему Колин. Он посмотрел через решетку. — Как ты нашел этот тайник?
— Джорджи велела Кит отвести меня туда, когда французы начали подниматься на борт «Сибариса», чтобы меня не поймали.
— Кит?
— Сестра Джорджи, — пояснил Рейф. — Ее полное имя — Кэтлин, Кэтлин Аскот. Но все зовут ее Кит. Ей четырнадцать. — Он поиграл бровями.
Колину хотелось застонать. Хватало уже и того, что его брат страстно жаждал приключений, теперь же он открывал для себя женщин.
— А она знает, что тебе только двенадцать?
Колин отрицательно помотал головой и хитро улыбнулся:
— Я сказал ей, что мне пятнадцать.
— Когда я выберусь отсюда, я постараюсь, чтобы она поскорее узнала правду, — пообещал Колин. Ему следовало бы прислушаться к словам Джорджи и подавить начинающийся роман в зародыше.
Ему следовало прислушаться к словам Джорджи. В этом и заключалась вся ирония положения, если таковая существовала. Несколько часов назад он поставил бы на кон «Сибарио, утверждая, что Джорджи — французская шпионка, а теперь эта женщина рисковала жизнью, чтобы спасти его брата.
Как ни ломай голову, он не знал, что и думать.
Его успокаивала только мысль, что Джорджи не больше, чем ему, удалось обуздать его брата. Что Рейф, черт побери, думал, разгуливая по кораблю, находящемуся под контролем французов?
— Почему ты по-прежнему не прячешься? — Калин взглянул на спящего стражника. — Если они поймают тебя сейчас, то вряд ли запрут вместе с нами. Они, вероятнее всего, просто застрелят тебя и бросят за борт.
Рейф нахмурился.
— Пока они еще не поймали меня. — Он выпятил грудь. — Я думал, ты будешь рад, что я на свободе. Я пришел спасти тебя.
Но Колин отнюдь не казался потрясенным.
— И как ты собираешься это сделать? Рейф огляделся вокруг.
— Замок на двери очень крепкий, — сообщил Коли! брату. — Даже Пимм не смог с ним справиться.
— Я могу взломать дверь с помощью топора, — предложил Рейф.
Колин кивнул в сторону спящего стражника:
— Тебе не кажется, что это может разбудить его? Рейф снова нахмурился — на этот раз от раздражения, что ему не пришла в голову ни одна разумная идея.
— Полагаю, тебе придется дождаться Джорджи. — Рейф понимал, что потерпел полное поражение, взвалив освобождение пленников на женщину.
Колин несколько смягчил его разочарование.
— Сомневаюсь, что Джорджи справится с этим. Рейф покачал головой:
— Кит говорит, что Джорджи освободит тебя в считанные минуты. По тому, как хорошо они знают корабль, мне кажется, что если и есть шанс изгнать французов с» Сибариса» — так это именно их дело.
— Почему ты решил, что они так хорошо знают корабль? — спросил Колин. Несколько раз у него и раньше возникало чувство, что сестры не впервые взошли на этот корабль.
— Леди, которая их воспитала, была миссис Тафт, жена капитана Тафта. Предполагаю, что он владел этой калошей до тебя.
Колин отказался от того, чтобы поправить своего брата, новичка в морском деле, и сообщить ему, что «Сибарис» — не калоша, а отличное судно, поскольку информация Рейфа объясняла, каким образом Джорджи знала о тайнике в его каюте.
— Миссис Тафт взяла девочек Аскот на воспитание после того, как их родители умерли и… — говорил Рейф.
В тот же момент Пимм, который дремал на полу, устремился вперед. Он оттеснил Колина и просунул нос в решетку.
— Аскот? Ты сказал — Аскот?
Стражник зашевелился, и все замерли. Через некоторое время мужчина снова захрапел, сначала тихо, затем во всю мощь.
Пимм глубоко вздохнул и повторил вопрос, на этот раз тихо:
— Ты сказал — Аскот?
— Да. Джорджиана и Кэтлин Аскот.
Пимм с побледневшим лицом отступил от двери, он дрожал всем телом.
— Аскот. Неправда. Этого просто не может быть. — Он вернулся на свое место, качая головой. — Аскот! Как это я не догадался? — Он снова подошел к окну и, просунув руку через решетку, поймал Рейфа за воротник. — Так говори же! Что она задумала?
Прежде чем парнишка смог ответить, Колин схватил Пимма за плечо и освободил от него Рейфа.
— В чем дело, Пимм? Кто они, черт побери? французские агенты?
— Французские? Чушь! Они — Аскоты, — произнес он с такой почтительностью, что можно было подумать будто он говорил о членах королевской семьи. — Я ведь заметил что-то особенное в них. Мне следовало бы узнать их… Удивляюсь, что старшая не помнит меня. Да, но это было темной ночью и очень давно. — Пимм покачал головой. — Джорджиана и Кэтлин Аскот! О, мне жаль наших друзей наверху.
«Джорджиана и Кэтлин Аскот», — повторял имена Колин, и они казались очень знакомыми.
— Я слышал эти имена раньше, но не могу вспомнить, когда и в связи с чем. Кто они?
— Они дочери лучших агентов, которые когда-либо работали для министерства иностранных дел. Ваш отец и Франклин Аскот были хорошими друзьями. Удивительно, что вы не знаете этих имен. Помню, ваш отец принял опекунство над девочками после смерти их родителей.
Опекунство! Теперь Колин мог с уверенностью сказать, где он слышал эти имена. Брачный контракт, который он подписал в Лондоне.
Пимм между тем привалился к стене.
— Это все случилось по моей вине.
— Случилось — что? — спросил Колин, все еще не оправившись от открытия, что Джорджи была его подопечной. Его ответственностью. И он не справился с этой ответственностью.
— Их смерть. Франклина и Бриджит. Ужасное убийство. Они погибли от руки Мандевилла.
Мандевилл. Колин начинал ненавидеть это имя с той же страстью, что и Пимм.
— Мандевилл? — прошептал Рейф. — Но это же имя человека, который прибыл на борт с одного из сторожевых кораблей несколько часов назад.
Пимм выпучил глаза:
— Мандевилл? Здесь? На этом корабле? — Он повернулся к Рейфу: — Предупреди сестер. Немедленно. Если Он узнает их, он, не задумываясь расправится с ними.
— Зачем Мандевиллу убивать их? — спросил Колин.
— Какую бы историю она ни рассказала, это все равно будет не о том, что она дочь лучших агентов, которых когда-либо породило в своих недрах британское министерство иностранных дел. — Глаза Пимма сузились, и в них вспыхнули опасные огоньки. — Да, готов поспорить на золотой зуб своего лучшего осведомителя, что, если она дочь своего отца или даже матери, она сплетет самую убедительную историю, которая заслужит доверия даже Мандевилла. — Он умолк на мгновение. — Но он умен и дотошен. Сомневается Мандевилл в ее истории или нет, вполне вероятно, он может вспомнить, где видел ее. Хотя Мандевилл и не подозревает этого, все же оставил в живых одного свидетеля. В ночь убийства родителей девочек.
Колин тут же понял, кого он имел в виду. Джорджи!
И что задевало его честь, окутывало сердце горем, так это сознание того, что как опекун — человек, который должен был защищать ее от всяческих бед и опасностей, — он не имел возможности спасти Джорджи.
— Благодарю вас, мадам, — сказал капитан Бертран, когда он и Мандевилл проводили Джорджи до двери.
Мандевилл зашагал по коридору к каюте Колина, а Бертран на минуту замешкался. Низко склонившись над рукой Джорджи, он произнес:
— Надеюсь, вы не сочтете необходимым сообщить первому консулу о причиненных вам неудобствах в связи с обыском?
— Конечно, нет, — ответила она с легким кивком понимания. На самом же деле, если когда-нибудь она доберется до уха Бонапарта, она непременно расскажет первому человеку Франции, какого идиота он имеет в лице этого нелепого фата-капитана.
— Бертран! — раздался нетерпеливый голос Мандевилла. — Мы должны закончить наши дела.
— Желаю вам доброй ночи, — сказал капитан Джорджи и заторопился на зов.
Парочка скрылась в каюте Колина, и дверь за ней громко захлопнулась.
Джорджи тоже закрыла свою дверь.
— Трусливый толстяк, — пробормотала она, вытирая руку, которую поцеловал Бертран.
Кит приводила в порядок их скромные пожитки.
— Как ты думаешь, они вернутся?
Джорджи покачала головой, распахнула дверь и принялась шагать по узкой каюте, задерживаясь возле колыбели, в которой мирно спала Хлоя.
— Нет. Но чего бы я только не отдала, чтобы послушать, что они там обсуждают. — Она с тоской посмотрела в сторону каюты Колина. — Только будет чертовски трудно объяснить, почему я слоняюсь по коридору, если меня поймают, когда я стану подслушивать.
При этом Кит посмотрела на нее со знакомым озорным выражением лица.
— Мы ведь можем сделать это так, чтобы нас не поймали.
Вновь предпочитая не замечать неуместности подобных знаний, Джорджи спросила: — Как?
— Могу показать, — сказала Кит, и возбуждение сквозило в каждом ее слове.