Караванщик потряс кости, и решительно опрокинул стаканчик.
Поднял стаканчик. Игроки, не дыша, столкнулись лбами над столом:
— Шесть!
— Еще шесть!
— Пять!
Наемник покрутил головой:
— Везучий ты, дядя. Этакое перебить разве что Дьяволу под силу.
— Э, — поморщился Филарет, — Скоро солнце сядет. Не надо бы к ночи!
Дьявол принял стаканчик и кости. Небрежно встряхнул, впечатал стаканчик в скобленые доски.
— Шесть! — удивленно ахнули дровосеки.
— Опять шесть! — подхватили забияки.
— Шесть, — упавшим голосом сказал Филарет.
— Э! — наемник даже подскочил, — Что-то тут не то! Давай-ка, раз ты такой ловкий, моими костями!
Дьявол поглядел на лицо с приметным шрамом через щеку:
— Твоими берцовыми, что ли?
Все, кроме наемника и Филарета, загоготали.
— Ставка сделана, — Дьявол повернулся к проигравшему.
— Стой! — наемник поднялся, загородил дорогу, — Больно ты шустрый, гость. Мы тут не в лошадки играем. Либо ты кидаешь мои кости, либо мы тебя святым отцам сдаем. Как чернокнижника.
— Потому что не может обычному человеку так дьявольски везти! — ожил Филарет.
— Ну тогда пусть он тоже перекидывает, — сказал Дьявол, — Это уже будет честно.
Мужики переглянулись. Отхлебнули у кого что оставалось в кружках. Захрустели рыбинами.
— Годится, — сказал наемник, протягивая свой стаканчик с костями — Только кидай теперь ты первый.
Юрий принял сосновый стаканчик, убедился, что костей там три. Потряс и перевернул над столом.
Игроки снова стукнулись лбами:
— Один…
— Один…
— Два…
Раздались редкие смешки:
— Не, это дьявольской удачей не назовешь.
Приободрившийся Филарет хозяйским жестом сгреб кости, потряс и перевернул стаканчик.
— А-а-а! — заревел он, как давно недоенная корова.
— Один! — выкрикнули дровосеки.
— Один! — прибавили забияки.
— Один! — забил гвоздь наемник, — Это не он дьявол. Это тебе, дядя, сегодня удачи нет. Ты уж мне поверь.
Филарет выругался и расколол о стол сосновый стаканчик наемника.
Игроки заворчали:
— Не умеешь проигрывать!
— Не понимаешь игры!
— Пойду-ка я пригляжу, — наемник ссыпал в кошель свои кости. Кинул на стол медную монету, поднялся, — чтобы почтенный караванщик все по уговору выдал.
Только тут Юрий поискал глазами своих девушек. Камеристка с наружным спокойствием подпирала столб навеса. Беспамятная Зафира спущенным флагом висела на пухлом плече. Видимо, второго кона ее тонкая натура не вынесла. А, может, и первого.
Под присмотром наемника Филарет ловчить не стал. Вздыхая и чуть не плача, передал уздечку сильного вороного жеребца. Правду сказать, конь был красавец не хуже Зафиры: изящные ноги, гладкая кожа, гибкая шея, роскошные грива и хвост. Пока седлали и вешали сбрую, расшитую золотой канителью, усаженную темными рубинами в масть, застегнутую на драгоценные пряжки, наемник деловито перетряс седельные сумки:
— Плащи дорожные… Фляжки… Вино. — забил пробку обратно, — Свинина… Копченая, дня три протянет, ночи нежаркие… Огниво… Сыр походный, твердый. Сухари… Кружки, сковородка… Тренога для котелка. Котелок… Ложки. Нож, топорик, шило, дратва и кожа сапоги чинить… Нитки, моток целый. Игла. Пожалуй, пойдет.
Тут принесли кинжал в ножнах, украшенных теми же рубинами, что и упряжь. Выдвинув его из ножен, наемник застыл надолго. Тем временем Юрий закинул поперек седла серебристую глицинию — все еще не пришедшую в себя — и велел Константе:
— Бери ослов, поехали.
Наемник все еще разглядывал кинжал. Покончив со сборами, Юрий просто сказал ему:
— Да забирай ты его себе.
Наемник опомнился:
— Не передумаешь?
Юрий махнул рукой:
— Легко пришло, легко ушло.
— Тогда держи, — наемник протянул увесистый серебряный кругляш.
Дьявол сунул его за пазуху и подогнал осла.
Глава 5
Ослики резво трусили по Тракту. Как ни торопились путешественники убраться подальше от недовольного караванщика, а на ночлег остановились засветло. По темноте ни дров для костра не нащупать, ни ужин приготовить. Ужина все ждали с нетерпением, но прежде надо было привести в сознание “серебряную глицинию”.
Константа выполнила это с привычным блеском, парой легких шлепков по щекам.
Очнувшись, Зафира вцепилась в камеристку с полузадушенным воплем:
— Предательница!!!
Кинувшись оттаскивать блондинку, дьявол получил свою порцию пинком по голени. Сложившись в колене, Юрий рухнул поверх сцепившихся женщин вишенкой на бисквите. Константа опять оказалась ниже всех и засопела под двойным грузом.
Распутавшись, Зафира первым делом схватила Дьявола за уши, вздернула на ноги, и принялась самозабвенно хлестать его по щекам:
— Скотина! Козел! Мужичье!
— А чего ты от Дьявола хотела? — проворчала в сторонке помятая Константа. — И, в конце-то концов, теперь же у нас есть конь. И деньги!
Но Зафира не слышала камеристку за собственным визгом. Перехватив запястья, Юрий удерживал карающие длани подальше от собственных щек. Зафира трепыхалась, пыталась его укусить, и пинала коленом по бедру, лишь чуть-чуть не попадая по деликатным местам. Отчаявшись угомонить ее, Дьявол схватил девушку в охапку. Но тут случайная подсечка уложила пару на мох. Зафира пискнула от неожиданности, на мгновение замерев.
И тогда Дьявол поцеловал розовые губы. Девушка окаменела. А вот Дьявол — наоборот. Его теплая сухая ладонь неторопливо расстегнула рубашку на груди у Зафиры. Скользнула под ткань и к ключице, сдвигая рубашку с плеча. Губы прильнули к основанию девичьей шеи, и стали медленно спускаться по округлости плеча к локтю.
— Еще… — Зафира подалась вверх, выворачиваясь из рукава. Правая половина ее тела оставалась скромно прикрытой, чего Дьявол никак не мог допустить. Рубашка полетела в кусты, а губы Дьявола нашли розовый сосок, и принялись мять его. Руки медленно двинулись к талии, словно изучая каждую впадинку на теле. Губы перешли ко второму соску — чтобы его не обидеть. Левая рука нежно очертила окружность груди; правая ушла под ягодицу, сравнивая, что нежнее.
Самоцветный поясок щелкнул и распался. Девушка запустила пальцы в перепутанные волосы Дьявола. Спасая уши, он скользнул губами ниже — между грудями к пупку… А потом еще ниже.
Руки Юрия подхватили девушку под обе ягодицы. Зафира застонала, даже не пытаясь вырываться, закрыв глаза от удовольствия. И не увидела, как Дьявол сперва содрал с себя рубаху и штаны, а затем его гладкая чертова кожа лопнула в паху, выпуская упругую плоть.
Константа засунула кулак в рот, разроняв собранные дрова. А она-то думала, что там и нет ничего! Собственными глазами видела, что нет! А тут вон какой дивный цветок выстрелил!
Дивный цветок нашел нужное место, и сплетенные тела закачались в такт на волнах наслаждения. Зафира вскрикнула, потом застонала, закричала хрипло и протяжно, не раскрывая глаз. Константа изо всех сил прикусила кулак. Можно было схватить сук потолще и с размаху приложить дьявола по голове. Чтобы спасти бедняжку. Но, судя по выражению лица, бедняжка в спасении не нуждалась. Да и нечего было называть верную камеристку предательницей! Забыв, что совсем недавно считала Дьявола бесполезным в хозяйстве, Константа вцепилась в собственную гриву: разве она хуже этой бледной немочи, которая даже одеться не умеет без посторонней помощи?
И от удара по голове дьявола спасло только чудо.
Камеристка поплелась к ручью, где долго смывала слезы.
Когда она вернулась к лагерю, все уже закончилось. Красный от стыда Дьявол возился с костром. Всхлипывающая Зафира неумело прикрывалась штанами, вяло отмахиваясь от комаров:
— Предатель! И ты предательница! Я просила спасти меня от графа Дебиана! А ты меня обесчестил! А ты куда смотрела, курица! — схватившись за промежность, блондинка томно простонала:
— Ах, больно! Я умираю! У меня кровь!
Разозлившишь еще сильнее, Константа попыталась оторвать рукав Зафириной рубахи — а нечего по кустам хорошую одежду разбрасывать! Но дьявольская ткань поддалась только ножу. Помогая госпоже одеться, Константа скрипела зубами, думая про себя: “А еще меня курицей называла! Овца!”
Тут еще и Дьявол приперся. С подогретым вином, кавалер чертов! Да он же и есть черт! Чего от него, собаки, ждать!
Нерешительно потоптавшись с кружкой, Дьявол так и не выбрал, кого спасать. Выпил вино сам, сказал, опустив глаза:
— Константа… Посторожи до полуночи, а потом разбуди меня. Пожалуйста, — прибавил он после паузы.
Сгреб плащ и поплелся на противоположный край поляны.
— Сделал дело, и в кусты, — буркнула Константа.
— Ага-а, — захныкала Зафира, — Позор какой… Что мне батю-юшка сделает… Какой позор… Что мне де-елать… Делать мне что-о…
— Думать! — рявкнула Константа, с трудом проглотив “овцу”, — Сразу думать, а не когда уже засунули! Ты же даже не отбивалась!
— А что, надо было? — искренне изумилась баронская дочь, даже не возмутившись неподобающим обращением.
Константа рухнула на колени, сотрясаемая смехом и слезами вперемешку. Сердиться на дурочку сил уже не было. В конце-то концов, надо было не беречь малолетку. А сразу все рассказать… Но барон Рыск не велел. Наукам учил, а вот этаким вещам… Была бы жива старшая госпожа.
Да что теперь-то! Теперь надо, чтобы последствий не было. Утром, по свету, поискать траву-материнку. И заваривать с неделю. И в баню непременно, но это уже как до города дойдем…
Зыркнув на ворочающегося под плащом Дьявола, Константа мстительно прижмурилась: “А тебе, собаке! Стебель оторвать под корень, чтобы на девушек не кидался!”
Даже в мыслях Константа не разрешила себе продолжить: “Когда рядом такая женщина, как я!”
Дальше камеристке пришлось солоно. Госпожа никак не успокаивалась. Хныкала, причитала, что у нее все болит, что она истечет кровью, и они все еще вспомнят, какую добрую и ласковую госпожу потеряли. Пеняла на жесткосердие мужчин вообще и отдельного хвостатого козла… Не удержавшись, Константа фыркн