Интуиция подсказала мне, что вероятность встречи с людьми уменьшится, если я спущусь вниз. Под лестницей я увидел дверь, которая, как я предположил, приведет меня в трюм. Я ее открыл, переступил порог и закрыл за собой, не получив пулю в спину.
За дверью находилась площадка винтовой лестницы. Она привела меня в узкий, с низким потолком коридор, с дверьми кают в стенах (две по одну руку, одна — по другую) и еще одной дверью в дальнем конце, которая, однако, располагалась достаточно далеко от носовой части.
Понятное дело, для вас это самый подходящий момент, чтобы задаться вопросом: «А какой же план у этого клоуна?»
Как обычно, плана у меня не было никакого. После того как все заканчивалось, стороннему наблюдателю могло показаться, что я действовал согласно продуманной до мельчайших подробностей стратегии, используя приемы, наработанные в десятках и сотнях успешно проведенных операций. На самом деле все решения я принимал в процессе, когда сердце выпрыгивало из груди, а кишечник грозил крупными неприятностями.
За долгие годы я убедился, что этот метод срабатывает хорошо. За исключением тех случаев, когда он не срабатывал.
Делая что-то, я узнавал, что надо делать. Идя куда-то, я узнавал, куда нужно идти. И понимал, что наступит день, когда, умирая, я узнаю, каково это — умирать, оставлять этот мир и надеяться попасть в страну света.
С пистолетом наготове, я шел по коридору, не обращая внимания на двери по правую и левую руку, за которыми могли поджидать как женщина, так и тигр, а мне ни с кем из них встречаться совершенно не хотелось. Я всегда просил одного — избавить меня от сюрпризов, хотя в этом мире, населенном шестью миллиардами душ, которые все до единой наделены свободной волей, а очень многим свойственна бесшабашность, сюрпризы неизбежны, но слишком редкие из них вызывают улыбку и поднимают настроение.
Открыв дверь в конце коридора, которая, как я и ожидал, легко повернулась на хорошо смазанных петлях, и порадовавшись тому, что не получил пулю в лицо, я переступил приподнятый над полом порог и попал в машинное отделение.
Оно являло собой гимн инженерному таланту человечества. Какие-то машины, множество труб, идеально вписанных в ограниченное пространство. И все, судя по тому, что я видел, поддерживалось в идеальном состоянии. Во всяком случае, чистоте могли бы позавидовать многие кухни. Везде свежая краска, ни единого ржавого пятна или пылинки.
Вероятно, не все сотрудники Портового департамента с головой ушли в планы по уничтожению цивилизации.
Войдя в машинное отделение, я не торопился закрывать за собой дверь, хотя вроде бы в помещении никого не было.
Все-таки я находился на буксире, а не на линкоре или миноносце, поэтому в машинном отделении не столкнулся с обаятельным, но грубоватым уоррен-офицером, американцем шотландского происхождения, руководящим мокрыми от пота рядовыми, которые (в промежутках между игрой в карты, прослушиванием аккордеона и скабрезными разговорами о девушках) имели дело с вышедшими из строя или перегревшимися котлами, лопнувшими от избыточного давления трубами и последствиями множества других кризисов. Никому не приходилось квартировать в здешнем машинном отделении, все механизмы которого и без этого работали как часы. Полагаю, именно поэтому в Голливуде не сняли ни одного фильма о Второй мировой войне, герои которого служили бы на буксире.
Когда я вошел, свет в машинном отделении уже горел, из чего я сделал вывод, что кто-то недавно здесь побывал и собирался вернуться.
И, уже собравшись поискать другое убежище, я услышал, как кто-то спускается по трапу, ведущему в коридор, и закрыл дверь.
Хотя оборудование размещалось достаточно плотно, инженеры помнили о необходимости ремонтно-профилактических работ. Поэтому я быстро запетлял по проходам, удаляясь от входной двери. К сожалению, даже в самом дальнем тупике не ощутил себя в полной безопасности.
Спрятавшись за скрытыми кожухами насосами и трубами, я не видел двери, но услышал, что она открылась и закрылась.
Кто-то вошел в машинное отделение и тут же остановился, вроде бы не собираясь что-либо делать. Двигатели еще не работали даже на холостых оборотах, и тишина в машинном отделении стояла такая, что я мог слышать любое перемещение и слово.
Как я и признался чифу Хоссу Шэкетту (когда страдал от амнезии и не мог вспомнить, что я — не Мэтт Деймон), на богатство воображения жаловаться мне не приходилось, и теперь оно разгулялось на полную катушку. Я представил себе, как незнакомец, войдя в машинное отделение в противогазе, готовится распылить в машинном отделении ядовитый газ, чтобы убить меня, как таракана.
Прежде чем я успел разукрасить этот сценарий яркими подробностями, дверь открылась еще раз и я услышал чей-то голос:
— Что с тобой произошло?
— Упал, — прорычал в ответ мой давний знакомец, Утгард Ролф.
— Откуда упал?
— С лестницы.
— С лестницы? Так сколько же там было ступеней?
— Я не считал.
— Чел, тебе крепко досталось.
Утгард закрыл за собой дверь.
— Планы переменились. Придется резать глотки.
Глава 34
В дальнем от меня конце машинного отделения, но гораздо ближе, чем мне хотелось, Утгард продолжил:
— Послушай, Джой, получив товар, в порт мы не вернемся.
— Нет? А почему?
— Есть один парень, он влез в наши дела.
— Какой парень? — спросил Джой.
— Федеральный агент.
— Ох, черт!
— Не ссы.
— Но мы держали все в таком секрете.
— Мы его найдем. Считай, что он мертв.
— Он здесь, в Магик-Бич? — в тревоге спросил Джой.
— А ты думаешь, я упал с лестницы в Вашингтоне?
— Этот парень и был лестницей?
— Не волнуйся из-за этого.
— Какой же он большой, если смог так отделать тебя?
— Ему досталось сильнее, чем мне.
Я едва подавил желание встать и вывести на чистую воду этого лгуна.
— Если мы не вернемся в порт, куда поплывем?
— Ты знаешь заброшенную шлюпочную мастерскую к югу от Рустер-Пойнт?
— Это нам подойдет.
— Конечно, подойдет. Там есть и причал, и подъезд, так что перегружать товар будет даже проще, чем в порту.
— Грузовики знают о новом месте?
— Они знают. Но есть одна проблема.
— Я понимаю, о чем ты.
— Нам нужны все пятеро, чтобы принять товар в море, но на берегу с разгрузкой управятся трое.
Когда я поднимался на борт, меня волновали два вопроса. Один касался численности команды буксира. Теперь я знал ответ: пятеро.
— Мы все равно собирались отделаться от тех двоих. Просто теперь отделаемся раньше, чем намечали.
Возможно, ссоры между заговорщиками и не было, как я подумал, когда нашел Сэма Уиттла, простреленного пять раз в ванне. Те, кто готовил операцию, скорее всего, изначально намеревались отделаться от мелкой сошки, которую рассматривали как наемную рабочую силу. Правда, в данном случае при увольнении полагалась пуля (или пули), а не выходное пособие.
— После того как мы загрузим товар, Бадди шлепнет Джекки. Я шлепну Хассана.
Имя Хассан стало для меня сюрпризом и разочарованием. Джекки, Джой, Бадди уже практически убедили меня, что команда Утгарда могла состоять из лас-вегасских комиков и последнего ее члена зовут Шекки.
С другой стороны, я получил частичный ответ на второй вопрос: что мне делать с командой? Теперь выходило, что мне будут противостоять трое, а не пятеро.
— Только не перерезай им глотки, — попросил Джой.
— Что?
— Для этого нужно входить в непосредственный контакт. Слишком опасно. Выстрели им в голову.
— Конечно, — согласился Утгард. — Мы их шлепнем. Я так и сказал.
— Сначала ты сказал, что собираешься резать глотки.
— Это всего лишь образное выражение.
— Ты так сказал, я подумал, что ты серьезно.
— Мы пустим им пулю в голову, — пообещал Утгард.
— В затылок.
— А куда еще? Что такое, Джой?
— Это самое правильное.
— Тут я с тобой полностью согласен.
— Они даже не поймут, что случилось.
— Это точно, — нетерпеливо вырвалось у Утгарда.
Мне лишь несколько раз удавалось подслушать плохишей, договаривающихся о том, как творить зло, и в каждом случае разговор получался таким же, как сейчас у Утгарда и Джоя. Тот, кто выбирает криминальную жизнь, чаще всего умом не блещет.
Мысль эта вызывает вопрос: если гении зла так редки, почему так много плохишей выходят сухими из воды, совершив преступление против отдельных людей, а когда они становятся лидерами наций — против человечества?
Эдмунд Бурк ответил на этот вопрос в 1795 году: «Для триумфа зла необходимо только одно — бездействие добрых людей».
Я бы добавил к этому следующее: так же важно, чтобы добрые люди не получали образование и не верили, что реальное зло — это миф, тогда как злонамеренное поведение всего лишь результат воспитания в неполной семье или влияния недостатков современного общества, и для того, чтобы вернуть человека на путь истинный, достаточно психотерапии и использования новой экономической теории.
— С того момента, как мы выйдем из порта, и до прибытия в Рустер-Пойнт ты будешь сидеть у радиопередатчика, — продолжил Утгард, которого я не видел, но слышал так же хорошо.
— Как мы и планировали.
— Если тебе нужно поссать, облегчись сейчас.
— Будь уверен.
— Мы не сможем снять транспондер, это привлечет внимание Береговой гвардии.
— Я знаю, что им сказать.
— Они получат сигнал джи-пи-эс, что мы вышли в море ночью, и захотят выяснить почему.
— Я знаю, — теперь нетерпение прорвалось в голосе Джоя. — Как будто я не знаю!
— Просто не нужно с ними сюсюкать. Действуй по плану.
Джой повторил версию для береговой охраны, чтобы убедиться, что ничего не забыл:
— Гостья на борту «Июньского лунного луча» поела устриц, у нее возникла аллергическая реакция, ей нужна срочная госпитализация. Яхта слишком большая, сто восемьдесят футов, и осадка не позволяет войти в порт. Поэтому они вызвали нас, и мы отвезем заболевшую сучку на берег.