– Ого, отличное место! И работа наверняка интересная. Насколько мне известно, в костюмах этой фабрики половина Советского Союза ходит. Много работы было?
– Хватало. Иногда в три смены работать приходилось, когда государственный заказ по срокам поджимает.
– Да, заказов у фабрики всегда хватает. У самого пара пиджаков от «Большевички». – Паршин перехватил недоумевающий взгляд охранника, но никак не отреагировал, продолжая гнуть свою линию. – Наверное, и отбор для работы на фабрике нешуточный. Вы в каком цеху работали?
– В раскройном цеху. Там оборудование самое сложное. Новенькое из Германии доставили, к иностранным машинам мало кого допускали, а я работал. – Колодников вдруг мечтательно улыбнулся. – Да, было дело.
– А здесь, в колонии, ваши навыки по наладке оборудования пригождаются?
– Бывает. – Колодников бросил еще один быстрый взгляд в сторону охранника, но тот сделал вид, что беседа его не касается, и заключенный расслабился.
– Наверное, приятно сменить вид деятельности и заняться чем-то привычным? – Паршин не спешил, говорил медленно, намеренно растягивая слова. – Приятно, когда руки вспоминают то, что умеют лучше всего, верно? Когда машина или станок, который стоял мертвым грузом, вдруг оживает и ты понимаешь, что это твоих рук дело. Или инструмент, который на выброс приготовили, потому что у него движок припалило или релюха полетела, а ты его берешь и снова к жизни возрождаешь.
– Так-то да. Когда на кухне печи полетели, а дороги снегом замело, если бы не прежние навыки, пришлось бы неделю сухую крупу грызть. – Колодников мечтательно улыбнулся. – Мы тогда с Ледорубом восемнадцать часов кряду поломку искали, нашли. Нам за старания «хозяин» трое суток отдыха выписал. Вот мы с ним оттянулись.
– Ледоруб, значит, тоже в технике разбирается? – Паршин говорил мягко, стараясь не спугнуть лирический настрой Колодникова.
– Он во всем разбирается: и в механике, и в электрике, и еще в целой куче вещей, – подхватил тему Колодников. – Башковитый мужик, только вспыльчивый очень, а так бы, глядишь, высоко взлетел.
– Отдыхали-то где?
– Кто отдыхал? – переспросил Колодников и тут же сам себе ответил: – А, после кухонных печей-то? Так где же отдыхать? В бараке, понятное дело.
– И в чем же состоял ваш отдых? – Паршин в недоумении смотрел на заключенного.
– А нам охрана позволяла на шконках валяться и на прогулку дважды выводили, а еще ужин особый. Картошечка с курятиной жареной. – Колодников сглотнул набежавшую слюну.
– Так вы с Ледорубом вместе сидели?
– Ну да. Я же говорил, что первый год в блоке «Г» чалился, – произнес Колодников и осекся.
– Значит, Сергей Валентинович, вы целый год общались с Завьяловым очень плотно, – подытожил Паршин. – Наверняка и после того, как вас в другой блок перевели, общение не прекратилось.
– Не было никакого общения, – начал Колодников. – Где нам контактировать, тут не вольница.
– А если вспомнить? – В разговор внезапно вступил охранник. – Месяца два назад вы с ним в прачечной машины ремонтировали, целых пять дней бок о бок проработали.
Паршин увидел, как Колодников бросил на охранника злобный взгляд, но тут же опустил глаза в пол.
– Ну, работали, и что? Общались только по работе, там и так не клеилось: то одна запчасть полетит, то другая.
Паршин чувствовал, что идет по правильному пути, но присутствие охранника все осложняет. Он понимал, что Колодников вот-вот снова закроется, и тогда от него толку не будет. Повернувшись к охраннику, капитан вежливо попросил:
– Не могли бы вы принести нам воды? Пить очень хочется.
Охранник с трудом скрыл усмешку, давая понять, что раскусил хитрость следователя, но, вопреки ожиданиям Паршина, развернулся и вышел из комнаты.
– Я понимаю, что вы не хотите неприятностей со стороны охраны или других заключенных за сотрудничество с милицией, но у нас безвыходная ситуация, – понизив голос, быстро заговорил Паршин. – Я не хочу вас пугать, но если вы что-то знаете о побеге, лучше сказать это сейчас. Ваш приятель, оказавшись на воле, убил уже троих, среди них молодая девушка семнадцати лет. Такого ему не простят и на состояние аффекта не спишут. Если окажется, что вы что-то знали, но утаили, пойдете соучастником. За содействие в побеге сколько вам к вашему сроку добавят? Года три?
– Я ничего не знаю, – набычился Колодников. – Ни о каком побеге мы с Завьяловым не говорили, просто ремонтировали стиральные и сушильную машины.
– Значит, в прачечной сломалась не одна машина, а сразу несколько? – уточнил Паршин.
– Три машины и сушилка, – нехотя ответил Колодников.
– Вам не показалось это странным?
– Что тут странного? Машины старые, из строя выйти могут в любой момент. – голос Колодникова звучал небрежно, но Паршин уловил в нем нервозные нотки. «Как-то уж чересчур сильно ты нервничаешь для человека, который ничего не знает», – подумал про себя следователь.
– И как, отремонтировали?
– Стиралки – да. Сушилку так и не смогли, – ответил Колодников.
– Почему? Слишком сложная поломка?
– Нет, просто запчастей нужных достать не смогли. Начальник обещал у токарей заказать, да так и не сделал.
– Именно тогда Завьялов сговорился с Вдовиным? – Паршин резко сменил тему.
– Ни о чем он с ним не договаривался. Он вообще Молодого терпеть не мог, – выпалил Колодников.
– «Молодой» – это кличка Вдовина? Чем же он ему не угодил? – продолжал допытываться Паршин. – Слишком большое рвение проявлял? С администрацией сотрудничал? Или нос совал в дела Ледоруба? Хотел узнать про побег?
– Никуда он нос не совал, – отбивался Колодников, но Паршин понял, что попал в точку.
– Молодой сам напросился в попутчики Завьялову? Это ты хочешь сказать? – давил Паршин.
– Ледоруб никогда бы не связался с Молодым, – стоял на своем Колодников, – скорее бы уж…
– Что? Что скорее бы?
– Ничего. Ничего я не знаю! – Колодников почти кричал.
– Значит, вы с Ледорубом обсуждали план побега, а Молодой подслушал, хотя его в прачечной не должно было быть, раз машины не работают. – Паршин говорил быстро, не давая возможности Колодникову обдумать сказанное. – И вы с Ледорубом проучили Молодого, тело его спрятали, а Ледоруб ударился в бега один.
– Не прятали мы никакого тела, никакого побега не обсуждали. Молодой не стал бы бежать!
Последние слова Колодников произнес почти шепотом, так как в этот момент вернулся охранник. Он принес с собой алюминиевую кружку с водой, поставил ее перед следователем и отошел к стене. Паршин к воде даже не притронулся, он пристально смотрел на Колодникова и ждал продолжения, но тот молчал.
– Почему вы сказали, что Молодой не стал бы бежать? – Поняв, что сам Колодников не заговорит, Паршин снова начал задавать вопросы.
– Зачем ему бежать? Он и здесь неплохо устроился, – нехотя ответил Колодников. – В колонии мало кто верит в его виновность, даже из охраны, поэтому он имеет привилегии, как невинно осужденный.
– А что думаете об этом вы? По-вашему, Молодой действительно осужден за чужое преступление? – спросил Паршин.
– Думаю, да. – На этот раз Колодников не смотрел на охранника, видимо, полагая, что он такого же мнения о виновности Вдовина. – Парнишка просто оказался не в том месте не в то время. Он и мухи не обидит, а если обидит, сто раз извинения попросит. Он типичный комсомолец со всеми вытекающими…
Паршин услышал, как охранник у двери едко усмехнулся, и повернулся к нему:
– Вы с ним не согласны?
– Меня ваш допрос не касается, – коротко бросил охранник.
– И все же, вы считаете, что Вдовин сидит заслуженно?
– Насчет обвинения не знаю, но божьим одуванчиком его точно не назовешь, – выдал охранник. – Слышали поговорку про тихий омут?
– Где черти водятся? – Паршин улыбнулся. – Приходилось.
– Так вот, у Вдовина таких омутов штук пять, и все с чертями. За это Ледоруб его и ненавидел, – еле слышно произнес Колодников.
Капитан собирался развить тему, но тут в дверь влетел другой охранник и выпалил:
– Товарищ капитан, там вас подполковник Яценко разыскивает. Новое ЧП в городе. Говорят, еще кого-то убили, и срочно требуют вас!
Паршин вскочил со стула и выбежал из комнаты, даже не оглянувшись на испуганного Колодникова.
Глава 4
Река Виндрей брала свое начало от правого берега реки Парца и простиралась по мордовской земле почти на шестьдесят километров. При средней ширине от пяти до пятнадцати метров, у одноименного поселка она расширялась до ста сорока метров. Живописные береговые пейзажи и немалое количество рыбы привлекали на реку туристов-любителей и рыболовов. Первых влекли сюда красивая природа и замысловатое русло, нередко выходящее на озера, где приятно было разбить палатку и посидеть у костра.
Вторых манила перспектива отличного клева, особенно если ты любитель плотвы и ротана. Однако до празднования главного национального праздника на водах Виндрея лодки появлялись редко, местные жители ждали положенного срока, чтобы начать рыбалку, а заодно и развлечения.
Пассажиры резиновой весельной лодки, одиноко скользящей по руслу Виндрея, ничего этого не знали и радовались тому, что на пути им не попадаются другие лодочники. Над водой стелился густой туман. Через плотный слой влаги едва просвечивали лучи заходящего солнца, и именно этим обстоятельством пассажиры объясняли полное отсутствие людей на протяжении их долгого путешествия. В лодке их было двое, но ни тому ни другому не было дела до окрестных пейзажей.
Тот, что сидел на веслах, тяжело дышал и обливался потом под прорезиненным плащом-палаткой с накинутым на голову капюшоном. Его руки, непривычные к веслам, готовы были в любой момент отказать. Ладони покрылись мозолями, которые полопались часа два назад и теперь сочились кровью. Плечи саднило, позвоночник окаменел и совсем ничего не чувствовал. Лицо, облепленное мошкарой, опухло до неузнаваемости, и только страх заставлял его двигать веслами и гнал все дальше и дальше по незнакомой местности.