Он же сообщил, что в это время на реке можно встретить только заезжих рыбаков, но никак не местных, разве что у кого-то возникнет безотлагательная потребность выручить за улов какие-никакие деньги.
Тогда Паршин закинул удочку, описав мужчину, которого Федька-синяк встретил на берегу. Приметы были скудными, но следователь все равно решил попытать счастья. Предположение, что мужчина мог быть из местных, Каймакин напрочь отмел.
– Никто из своих в плащ-палатке рыбачить на Виндрей не пойдет, – решительно заявил он.
Объяснялось это просто: на Виндрее немало мест с очень сильным течением, где есть риск, что лодка перевернется. Окажись рыбак в воде в плащ-палатке, и гроб ему обеспечен. Никто из омута в долгополом плаще не выплывет.
– Дилетант ваш знакомый, вот что я скажу. – Каймакина немного утомил разговор, он отвечал без прежнего пыла. – Да и на кой ляд ему в июне сдался плащ с капюшоном? Для ночевки под открытым небом он все равно ненадежный, а днем в жару под ним и в дождь упаришься. Может, он и не рыбачил вовсе, а просто по берегу гулял?
– Ну да, как же! Гулял он по берегу, – послышался из салона сонный голос Федьки-синяка.
Каймакин, стоявший к машине спиной, резко оглянулся.
– Вернулся к жизни, алкаш? – сердито проговорил он. – И как только тебя с приличными людьми в одну машину посадили?
Федька-синяк выполз наружу, потянулся и уставился на Каймакина злобным взглядом.
– Меня-то понятно как. Товарищ следователь меня лично в поездку пригласил, – растягивая слова, сообщил он. – А вот такую вошь, как ты, каким ветром в нашу сторону надуло?
– Ты за словами-то следи! – Каймакин повысил голос.
Паршин решил, что пришло время вмешаться.
– Стоп, ребята! Утихните, – строгим тоном приказал он. Как ни странно, оба спорщика послушались беспрекословно. – А теперь расскажите мне: откуда вдруг такая враждебность друг к другу? Вы что, знакомы?
– Так это ж брат Зинкин, – первым ответил Федька-синяк. – Злится на меня, что мне Зинка больше, чем ему, заплатила.
«Вот это совпадение! – мысленно удивился следователь Паршин. – Нарочно не придумаешь!» А вслух сказал, добавив в голос еще больше строгости:
– А раз знакомы, то тем более незачем тут спектакли устраивать.
Вахтер и Федька-синяк еще пару минут бросали друг на друга сердитые взгляды, потом Федька примирительным тоном произнес:
– Все, кончаем разборки. Кто старое помянет, тому глаз вон. Мы с тобой хоть живы, это уже немало. Людей вон посреди бела дня на тот свет отправили, им уже не до обид, а нам с тобой объединиться надо, чтобы товарищу следователю помочь ирода этого изловить.
– Какого ирода? Кого на тот свет отправили? – После слов Федьки-синяка Каймакин напрочь забыл о ссоре. Он в недоумении переводил взгляд со следователя на Федьку и обратно, ожидая объяснений.
– Так ты что, не слышал ничего? – удивился Федька-синяк. – В поселке нашем стариков убили. Как раз в тот день, когда мы с тобой сарай Зинкин крыли.
– А при чем тут я? – не понял Каймакин. – И как же тесть и рыбалка? – этот вопрос он адресовал следователю.
– Все верно он говорит, – подтвердил слова Федьки-синяка Паршин. – Прости, не мог сразу сказать. Прощупать почву хотел, выяснить, можно ли тебе доверять.
– Вот те раз! – Каймакин удрученно покачал головой. – Поехал на рыбалку, а попал на убийство. Хорошее дело!
– Про какую рыбалку он толкует? – На этот раз вопрос задал Федька-синяк.
Капитан быстро объяснил обоим, в чем заключалась цель спектакля, разыгранного им для Ивана Дементьевича. После этого он попросил Федьку-синяка повторить то, что он рассказывал про встречу с мужчиной в плаще. Каймакин довольно долго и дотошно выспрашивал, где именно Федька повстречался с незнакомцем, а потом заявил, что местным этот человек точно не был. Оказалось, среди местных рыбаков та заводь считалась вроде как «проклятой». Когда-то давно, по преданию, в том месте утопилась купеческая дочь, и теперь она «заманивает» рыбаков в омуты, которых там видимо-невидимо, чтобы утопить.
– И что, кто-нибудь действительно в том месте тонул? – с язвительной улыбкой спросил Федька-синяк. – Я в такую ерунду не верю.
– Тонуть, может, и не тонул, но снастей там рыбаки потеряли – на три рыболовных магазина хватит.
– Так, может, он там эти самые снасти и собирал? – выдвинул предположение Федька-синяк. – А что? Насобирает и в магазин сдаст. Подоходнее рыбалки получится.
– Гадать мы не будем, – заявил Паршин. – Сейчас вернемся к сельсовету, встретимся с моими помощниками, а потом отправимся в «проклятое» место и попытаемся выяснить, чем там занимался пришлый человек.
Старлея Валеева Паршин заметил еще до того, как подъехал к сельсовету. Он стоял неподалеку от здания и вел беседу с женщиной средних лет. Та, активно жестикулируя, о чем-то ему рассказывала, Валеев внимательно слушал и кивал головой. Машины на специально отведенном для автотранспорта месте не было, как не было и стажера Сидоркина.
Паршин притормозил в паре метров от Валеева, приоткрыл водительскую дверь и нажал на клаксон. Валеев сигнал услышал, но разговор не прервал и вообще ничем не показал, что увидел следователя. Поняв, что разговор серьезный, капитан стал терпеливо ждать.
Через пять минут из сельсовета вышел Сидоркин, сбежал с крыльца и, подойдя к Валееву, что-то прошептал ему на ухо. Валеев кивнул, захватил обе ладони женщины в свои здоровые лапищи и легонько потряс. Потом развернулся и пошел к автомобилю следователя. Сидоркин тоже попрощался с женщиной, шутливо взял под козырек и помчался следом за Валеевым.
– Здорово, капитан, – поприветствовал Валеев Паршина. – А это что за команда больных и убогих? – Он указал на пассажиров, сидевших в авто.
– Это мои помощники, – не вдаваясь в подробности, ответил Паршин. – Лучше скажи, что это за даму ты обхаживал?
– Почтальонша наша, – ответил за Валеева Каймакин.
– Верно, почтальонша, – подтвердил Валеев. – А дочь ее в продуктовом магазине продавщицей работает. Смекаешь, зачем я ее обхаживал?
– Все сплетни, какие есть в селе, проходят через них, – ответил Паршин.
– Именно так. За двадцать минут разговора, пока вас ждал, я получил сведений больше, чем за поквартирный обход.
– И каков результат? – спросил Паршин.
– Кое-что интересное есть, – подумав, ответил Валеев.
– Сидоркин тоже сведения собирал? – спросил Паршин. – Видел, что он из сельсовета выходил.
– Нет, – чуть замявшись, ответил Валеев. – Он туда по другой нужде ходил. Дорога-то дальняя.
– Неужто его уборщица в сортир пустила? – удивленно воскликнул Каймакин. – Да она в жизни туда посторонних не пускала. Хоть в штаны дуй, все равно не сжалится.
– Видно, над этим сжалилась, раз портки сухие, – хохотнул Федька-синяк.
Сидоркин стоически выслушал насмешки, а Валеев будто и вовсе ни слова не слышал.
– Садись в машину, по дороге расскажешь, – приказал капитан. – И ты, Сидоркин, забирайся. Я так понимаю, вам автомобиль не оставили?
– Угу. Привезли сюда и бросили, – подтвердил Валеев.
– Ничего, уместимся, – радушно произнес Федька-синяк. – Забирайся к нам, в тесноте, да не в обиде.
Сидоркин неохотно влез на заднее сиденье, вжался в дверцу и затих. Увидев эту картину, Валеев, устраиваясь на пассажирском сиденье, справа от водителя, весело посмеивался. Паршин завел двигатель и второй раз за утро поехал к реке. Каймакин и Федька-синяк попеременно давали указания насчет направления, а Валеев, вклиниваясь между их репликами, рассказывал истории, которые услышал от почтальонши.
В основном это были обычные сплетни: кто с кем поссорился, кто к кому в огород залез, кто у кого курицу утащил и шею ей свернул. Но были и сплетни, которые стоило взять на заметку. Первая из них сообщала, что школьная учительница Таисия Ильинична, старая дева сорока двух лет, особа замкнутая и не в меру строгая, вдруг неожиданно расцвела. Съездила в Саранск, накрутила волосы химической завивкой, не пожалев времени и денег. Сменила унылое темно-синее платье на облегающий костюм светло-зеленого цвета и блузку в тон костюму. Даже обувь претерпела изменения, превратившись из тяжеловесных ботиков в лаковое чудо на высоком каблуке. А самое удивительное, что вечно недовольная, ворчливая Таисия Ильинична вдруг стала ласковой и приветливой ко всем окружающим, включая учеников. В поселке сразу прошел слух, что у Таисии появился поклонник, и слух этот никто не опровергал.
Еще одна сплетня касалась сторожа лодочной станции. Станция существовала на личные пожертвования граждан. Сторож дядя Вася довольствовался малой зарплатой, занимаясь охраной лодок больше для удовольствия, потому что к должности прилагался небольшой домик, устроенный на понтонах, что позволяло ему жить прямо на воде. На лодочную станцию сдавали лодки на зимнее хранение, а также те, кто в Виндрее не жил на постоянке, а приезжал на летний отдых.
И вот прошел слух, что у дяди Васи кто-то стащил одну из лодок так называемых «дачников». Сам дядя Вася известие не подтвердил, уверенно заявив, что с его станции ни одна лодка ни за что не пропадет. Однако ушлые односельчане видели, как дядя Вася трижды ходил в своей лодке по малодоступным проливам, и что больше как в поисках пропажи делать ему там было нечего.
Третья сплетня, на которую Валеев обратил особое внимание, звучала неправдоподобно, но чем-то старлея зацепила. Вздорная баба Глафира Андреевна, гроза всех виндреевских мужиков, внезапно начала ходить на свидания в исправительно-трудовую колонию номер семь. Свояк председателя сельсовета, работавший в ИТК охранником, клялся и божился, что дважды видел там Глафиру Андреевну в часы посещения осужденных.
– Вот такой улов, товарищ капитан, – закончил рассказ Валеев.
– Хорошая работа, товарищ старший лейтенант, – похвалил Паршин. – Думаю, все три истории нужно проработать сегодня же. Но сначала мы проверим историю Федора.
Паршин поделился событиями прошедшего утра, и пока он вел рассказ, машина прибыла на место. Федька-синяк выбрался первым и побежал к камышам, Паршин едва успел его остановить, опасаясь, как бы тот не утонул или не затоптал следы. Капитан велел ему идти позади себя, указывая направление рукой.