Из комнаты, в которой находился Гассан, он мог слышать все, что говорилось в кабинете. Вскоре к дому подъехал еще экипаж, и вслед за тем Гассан по голосу узнал, что в кабинет вошел Рашид-паша.
Наконец незадолго до полуночи перед домом Мидхата снова остановился экипаж, откуда вышел сначала адъютант военного министра, а затем и сам Гуссейн-Авни-паша. Таким образом, все были наконец в сборе.
– Ты собрал нас для важного совещания, благородный Мидхат-паша, – сказал Рашид, – что оно важно, это доказывает присутствие мудрого Кайрула-эфенди.
– Без сомнения, дело идет о решении вопроса, требующего помощи священного закона, – заметил Ахмед-Кайзерли, казалось, уже осведомленный о предмете совещания.
– Перейдемте к делу, мои благородные друзья, – заговорил Мехмед-Рушди. – Дела идут все хуже и хуже, потому что мы с каждым днем все более и более погружаемся в лень и беспечность, вместо того чтобы действовать энергично.
– Скажите откровенно, – вскричал Гуссейн, – что мы ошиблись в государе, возведенном нами на трон!
– К сожалению, я должен присоединиться к мнению моего друга военного министра, – сказал Рашид, с сожалением пожав плечами. – Мы должны силой положить конец такому положению вещей. Эта слабость, эта бездеятельность…
– Я боюсь, мудрый Кайрула-эфенди, что это еще недостаточный повод для произведения фетвы, – сказал Мехмед-Рушди-паша.
– Как так! – перебил Гуссейн. – Султан Мурад душевно болен, он не способен управлять. Я открыто высказал это. Мы здесь не для того, чтобы разыгрывать друг перед другом комедию и играть словами. Я первый начинаю действовать прямо и открыто.
Мидхат с ненавистью взглянул на Гуссейна, не в силах скрыть своей досады, что Гуссейн берет на себя почин в этом деле, но Гуссейн не заметил этого взгляда.
– К сожалению, я также вот уже несколько дней замечаю в султане Мураде признаки умопомешательства, – сказал Рашид, – поэтому я полагаю, что следовало бы снова отложить церемонию опоясания мечом.
– Султан Мурад еще не султан, пока не опоясан мечом Османа, и тем легче свергнуть его с престола, – пояснил Гуссейн.
– Доказана ли болезнь, о которой ты говоришь, благородный паша? – спросил Халиль сидевшего с ним рядом Рашида.
– Я сам был вчера свидетелем припадка, показывающего полнейшее безумие, – отвечал Рашид.
– Будь так добр, сообщи нам, что ты видел, – сказал Мехмед-Рушди.
– Вчера вечером, – начал Рашид, – меня потребовали в кабинет султана. Я вошел и нашел его сидевшим и странно глядевшим на меня большими глазами, затем он вдруг стал громко хохотать и кричать бессвязные слова. Тогда мне сказали, что с некоторого времени эти припадки стали часто повторяться и что падишах не знает сам, что в это время он делает и говорит.
– Значит, он сумасшедший, но мы не должны терпеть на престоле безумного. Следует как можно скорее устранить его.
– Странно, – заметил Мидхат, – я всегда слышал, что принц Мурад был совершенно здоров, пока он был принцем.
– А теперь он султан и безумен, – резко вскричал Гуссейн.
– Нам ничего не остается, благородный Мидхат-паша, – заметил в свою очередь Рашид, – как заменить султана Мурада принцем Абдул-Гамидом.
– А что, если через несколько недель он также сойдет с ума? – спросил Мидхат.
– Тогда он также падет! – вскричал Гуссейн.
В это мгновение дверь соседней комнаты распахнулась, и Гассан бросился в комнату, где совещались министры. В первую минуту после появления офицера, одетого в полную форму, заговорщики решили, что они раскрыты и что дом окружен солдатами.
Один Мидхат, казалось, понял намерение Гассана, потому что поспешно бросился в сторону, чтобы оставить кабинет.
Гуссейн-Авни-паша поднялся с места.
– Пробил и ваш час, злодеи! – вскричал Гассан громовым голосом. – Ни с места, цареубийцы!
С этими словами он прицелился в Гуссейна и выстрелил.
– Я умираю! – вскричал военный министр и рухнул на землю.
Гассан верно прицелился.
Рашид-паша бросился, чтобы остановить его руку, но Гассан поразил его кинжалом, и Рашид упал на землю, обливаясь кровью. Тогда Ахмед-Кайзерли-паша хотел в свою очередь остановить убийцу, но после недолгой борьбы также упал раненный в плечо и в бок.
В это время на крики и шум борьбы в комнату вбежал Шейхри-бей и мушир.
В комнате был страшный беспорядок, на полу лежало двое убитых и один раненый, что касается Мидхата, то он успел пробраться к двери.
В первое мгновение Шейхри-бей не мог отдать себе отчета, что происходит, и, увидев одиноко стоявшего Мидхата, принял его за виновника всего происшедшего и прицелился в него из револьвера, но в это мгновение в комнату вбежал старый кавас Ахмед-ага и, увидев опасность, которой подвергается Мидхат, бросился между ним и Шейхри-беем, так что пуля адъютанта Гуссейна попала в него, и Ахмет-ага был убит на месте.
Но в свою очередь адъютант Гуссейна был поражен кинжалом Гассана и, обливаясь кровью, упал на ковер.
В это время Гуссейн-Авни-паша пришел в себя и, несмотря на рану, желая спастись, старался незаметно покинуть комнату.
– Ты должен умереть, злодей! – вскричал Гассан, бросаясь вслед за военным министром, уже начинавшим спускаться с лестницы.
Выходные двери были заперты кавасами, чтобы Гассан не мог убежать, Гуссейн-Авни вследствие этого также не мог оставить дом и снова попал в руки преследователя, поразившего его кинжалом. Гуссейн со стоном упал на землю.
В это мгновение кавасы со всех сторон окружили наконец Гассана, требуя, чтобы он сдался. Но Гассан отчаянно сопротивлялся, и несколько кавасов были ранены, но наконец одному из них удалось нанести Гассану удар в спину и, когда он обернулся от боли, двое других ранили его в голову.
– Я с радостью умираю за отечество! – вскричал Гассан, а кавасы с яростью кинулись на него.
Доктора, позванные в дом Мидхата-паши, застали в живых только Ахмеда-Кайзерли-пашу, а Гуссейн-Авни, Рашид-паша, Шейхри-бей и кавас Ахмет-ага переселились уже в загробный мир.
XVIIIИзменения при дворе
Когда султан Мурад узнал о случившемся, то был так испуган, что целый день боялся оставить дворец и даже молился во дворце, чего прежде никогда еще не случалось. Он боялся за свою жизнь и не чувствовал, что его здоровье было совершенно погублено людьми, теперь сошедшими со сцены.
По требованию матери и жены Мурад сменил наконец своего гаремного визиря, служившего еще Абдул-Азису, но было уже поздно.
Когда после убийства министров состояние здоровья Мурада стало быстро ухудшаться, то благоразумные министры поспешили призвать докторов, чтобы констатировать его болезнь. Доктора единогласно объявили, что Мурад помешался, и тогда была обнародована фетва шейх-уль-ислама, объявлявшая изумленному народу о новой перемене монарха.
Султаном был назначен Абдул-Гамид, брат Мурада. Мурад был сменен, но с какими чувствами вступал на престол новый султан?
Говорили, что у нового султана больной и взволнованный вид, но события последнего времени едва ли могли пройти, не оставив следа, во всяком случае новый султан каждый день показывался народу, посещая то ту, то другую мечеть.
Брат Абдул-Гамида, Рашид, ставший теперь наследником престола, и больной Нур-Эддин помогали новому султану словом и делом. Вообще семейные отношения двора стали теснее после последних событий. Взаимное недоверие уступило место заботе об общем благосостоянии. Впрочем, что касается принца Нур-Эддина, то он умер спустя несколько месяцев. Бывший комендант Стамбула Редиф-паша в благодарность за оказанные им услуги был назначен военным министром после смерти Гуссейна.
Абдул-Гамид, так же, как и его свергнутый брат, противно желаниям старотурецкой партии оставил в живых сыновей Абдул-Азиса, но он держал их в таком же строгом заключении, как некогда Абдул-Азис содержал своих двоюродных братьев. Между тем с вступлением на престол Абдул-Гамида начались многочисленные заговоры, преследовавшие различные цели, и, в числе прочих, приверженцы свергнутого султана Мурада старались доказать, что он совсем не был болен; для распространения этих слухов мать Мурада воспользовалась его окружением.
Тогда Абдул-Гамид приказал арестовать десять слуг Мурада и между прочими начальника его гарема Топал-Сулеймана-эфенди. Затем, призвав их к себе, он сказал им следующее:
– Я слышал, что вы распространяете неверные слухи о состоянии здоровья моего брата, но я не ставлю вам этого в вину, так как это доказывает вашу к нему привязанность и желание выздоровления. Я сам от всей души желаю этого, но ваши рассказы несправедливы, поэтому будет лучше, если вы станете молчать.
Затем он дал им всем должности при себе, следуя мудрому методу делать приверженцев из врагов.
Вообще Абдул-Гамид начал со многих нововведений. Во-первых, он значительно сократил затраты придворной кухни, затем он не дал никаких денег для содержания султанше Валиде, впрочем, у него не было родной матери, а только приемная, так что, может быть, будь жива его мать, он действовал бы в этом отношении иначе. Этикет турецкого двора требует, чтобы министры разговаривали с султаном стоя, но Абдул-Гамид при первой же аудиенции предложил им сесть и курить в его присутствии. Убийца министров, прежний могущественный любимец Абдул-Азиса, великий шейх Гассан был приговорен к смерти на виселице.
Свергнутый султан Мурад был без шума ночью отправлен в Чараган. Пребывание в этом дворце, где так недавно окончил свои дни тоже свергнутый султан Абдул-Азис, могло бы произвести на Мурада ужасное впечатление, если бы он пришел в себя, но, к его счастью, этого не случилось, так как он был действительно серьезно болен и не понимал, что с ним делают и куда его везут.
Вскоре распространилось по Константинополю известие, что султан Мурад отравился, и это вызвало сильное волнение в народе, но это известие было почти сейчас же опровергнуто. Свергнутый султан был еще жив, но что за ужасную жизнь он вел! Он ни на минуту не приходил в сознание, и его жена и мать постоянно наблюдали за ним, не пуская к нему никого постороннего, так как помнили, как окончил свою жизнь Абдул-Азис.